Плен памяти

Долгий пролет лестницы остался позади. Ночной прохладный воздух, в котором утаивались нотки предстоящей грозы, наполнял легкие, разгоняя разбушевавшуюся тревогу. Каждый раз, проходя мимо вооруженных людей в фиолетовых доспехах, Тома ощущал, как мерзкий холодок бежит по спине, а в противовес ему на кончиках пальцев загораются неяркие искры пламя. Инстинкт самосохранения и нежелание терять свой Глаз Бога, свою личность, воют в нем диким волком, ведь кто знает, когда величественный сегун Райден, Архонт Вечности, обратит на него свой пустой взор. Кто знает, каковы шансы избежать его, и есть ли они вообще. Да, пока Тома находится под защитой клана Камисато, он в безопасности, но надолго ли? Баал не перед чем не остановится, чтобы воплотить свой безумный план в реальность. Верные собачонки Электро Архонта так же остались далеко позади, даже не обратив внимания на уходящего парня. Сегодня Тома останется свободным и при своей пиро магии. Возможно, даже ночь пройдет спокойно, и досин не ворвутся в его дом, чтобы скрутить руки и лишить рассудка, отобрав его Глаз Бога. На все воля божья, как бы смешно это не звучало, ведь все действительно зависит лишь от сегун Райден. Порог родного дома, где Тома мог чувствовать себя относительно в безопасности, встретил его весьма неожиданным сюрпризом. Около входных дверей, старательно вылизывая белую шерстку, спокойно сидел незнакомый кот, который даже ухом не повел, когда парень подошел ближе. Присев, Тома медленно протянул руку и дотронулся до невероятно пушистой шерсти. - Ты потерялся, дружок? – поглаживая кота, спросил блондин, - Где твой хозяин? Протяжное «мяу» было ему ответом. Тома не уверен, что коты могут так отчетливо передавать свои эмоции, но это мяуканье было насквозь пропитанное горечью, а зеленные, насыщенные, словно весенняя трава, глаза поражали своей пустотой. Такая же холодность царила в пурпурных глазах Баал. Тихое шуршание за спиной отвлекло Тому от механического поглаживания и заставило сердце боязливо подскочить. Неужели досин все-таки пришли за ним? - Вот где ты, Мэмори! – вместо десяти вооруженных вояк в фиолетовых доспехах, стоял всего один юноша, ниже самого Тому где-то на голову. Светлые, длинноватые волосы, такие же пушистые на вид, как шерсть у кота, с красной прядкой, развевал ночной ветерок, а глаза, словно настоящий драгоценный янтарь, только без единого проблеска жизни в них, даже не смотря на легкую улыбку, играющую на тонких губах. Тома видел не раз такой взгляд, буквально только что у пушистого гостя, несколько месяцев назад у Архонта Вечности, и совсем недавно у очередного бедняги, лишенного своих сил. Покалеченные, люди, у которых огромная трещина в душе. Глаза – ее отражение, и этим все сказано. - Простите, надеюсь, он не доставил вам проблем, - подхватив пушистый комочек шерсти, протянул незнакомец, обращаясь к Томе. На шее сзади качнулся сверкающий Глаз Бога, символизирующий благословение Ветра, и парень недоуменно нахмурил брови. - Нет, совсем нет, - ответил Тома, - У вас очень милый кот. - О, он не мой, - уголки губ незнакомца слегка дрогнули, - Это кот моего… друга. Спасибо, что не прогнали его. - Что вы, не стоит благодарностей, господин… - Каэдехара Казуха, - ни один нерв не дрогнул на юношеском лице, а вот сердце Томы второй раз за вечер было готово вырваться перепугано из груди. Неужто досин суждено все-таки посетить его дом сегодня? - Да ладно, тот самый, который учинил переполох во дворце сегун? – скрестив руки на груди и обколотившись об стену дома, с нервным смешком вопросил Тома. Внезапно страх сменился каким-то нездоровым весельем. Видимо, сказалось напряжение последних дней, отчего парню стало как-то совершенно все равно буквально на все. Пускай даже сама Архонт Вечности приходит по его душу. Плевать. - Да, это я, - пустой взгляд Казухи заиграл оттенком игривости, словно проверяя Тому, словно говоря ему: «И что ты будешь делать с этой информацией? Пойдешь доносить Баал?». Но в голове блондина и намека на эту мысль не было. Внутри до ужаса спокойно, будто перед ним стоит не разыскиваемый преступник, а обычный ронин с котенком на руках. - Забавно, - протянул Тома, прикрыв глаза, - Человек, которого ищет сама сегун, оказывается на пороге служащего клана Камисато. С ума сойти можно. - Клан Камисато? – заинтересованно склонил голову юноша, - Могу я узнать твое имя, раз уж ты знаешь мое. - Тома, - лениво махнул рукой блондин, - Я служу госпоже Аяке Камисато. - Тогда я могу не волноваться. Насколько мне известно, ваш клан нелегально помогает силам сопротивления. Ты ведь не станешь созывать сюда досин ради моей поимки, Тома? По-кошачьи сузившиеся глаза Казухи пытливо всматривались в расслабленный стан Томы, будоража что-то внутри, словно пытаясь вывернуть его душу наизнанку. Он пытался прочесть его, чтобы узнать все потайное, но проблема в том, что Тома чист, ему нечего скрывать. С виду игривый шут, но на самом деле беспринципно и слепо честный юноша, полностью отданный своему делу. Страшно представить, что с ним случится, когда это все у него отберут. Вот главный страх его жизни, который с легкостью нашел Казуха, а потому нет, Тома его не отдаст на съедение цепным псам Баал. Что касается самого ронина, то складывалось впечатление, что у того совершенно нет не только страха, но и абсолютно ничего. Будто Казуха кукла, красивая, но совершенно пустая. И знакомое покалывание на кончиках пальцев приятно так обожгло кожу. Тома хочет увидеть как кукольное лицо юноши, обрамленное длинными прядями белоснежных волос, исказиться под влиянием эмоций. Желательно таких, от которых приятная истома разольется по телу и кольнет в сердце, неровным швом покрывая кровоточащую рану в душе. -Не хотите переночевать у меня, господин Каэдехара? Скоро начнется гроза, - в подтверждении слов парня вдалеке прогремел гром. В стране вечности плохая погода не была редким явлением, и впервые Тома был ей рад. - Можно просто Казуха, - Тома был готов поклясться, что на дне янтарных глаз Казухи блеснуло что-то живое… Золотые волосы водопадом разметались по широким плечам Томы, укрывая лежащего под ним Казуху так, словно он хотел спрятать его от всего мира. Спрятать и выпустить лишь тогда, когда его раздробленное на куски сердце снова не окажется собранным. Но на деле это не так просто сделать. Сердце не дорогая ваза, которую можно починить обычным клеем за несколько минут. Снова пустой, безразличный взгляд драгоценных янтарей, направленный куда-то мимо Томы. И это немного задевает самолюбие и заставляет чувствовать себя чертовым насильником, пусть даже в кровать затащили его самого. И то, что он совсем не сопротивлялся, еще ничего не значит. Красная прядь, словно струйка крови, разметалась вместе с белоснежными волосами на мягких подушках, и засмотревшись на то, как на них играет свет от частых молний, Тома пропустил тот момент, как его верхнюю кофту сняли, оставляя его в одной легкой футболке. Заинтересованно водя руками по жилистым, подкаченным рукам, Казуха чувствовал, как внутри пробуждается что-то давно забытое и что-то такое нужное. Лед в его глазах таял с каждой минутой, но тут же леденел обратно, будто под холодом пронзительных морозов. Словно внутри него идет борьба. Борьба прошлого и настоящего, морали и жажды, памяти и временного забвения… Пестрое кимоно оголило плечи юного ронина, а вскоре полностью соскользнуло с его тела, открывая вид на худощавый обнаженный торс. Девственно чистая, шелковая на ощупь кожа приятно удивила Тому, ожидавшего увидеть хотя бы один шрам. Много кто не выдерживает ран своей души, и калечит в отместку свое тело, словно это поможет им все забыть. Казуха не был из таких, и это приятной волной тепла и уважения отозвалось где-то в сердце. Он пережил страшный момент, потерял самого близкого и важного человека, и все же не сломался полностью, словно верил, что все пройдет, раны заживут, и нет смысла наносить новые. Трепетный, легкий, словно перо, поцелуй между ребер, ближе к сердцу, и Казуха почувствовал, как начинает задыхаться. Жадные попытки вдохнуть, словно он только что вынырнул из глубокой, затягивающей его воды, в которой находился целую вечность. Зажмурившись от захвативших его чувств, юноша вцепился в золотые пряди, неосознанно пропуская их через пальцы. Тома продолжал осыпать мраморное тело Казухи осторожными поцелуями, словно боялся причинить боль своими касаниями. Это было вовсе не то, что ожидал Казуха, когда толкнул блондина на кровать. Это было похоже на… любовь? Нет, это бред. Какая любовь, они только встретились, буквально несколько часов назад узнали имена друг друга. Просто симпатия, только и всего. Казуха знает, что такое сильные чувства, ему пришлось самолично похоронить их останки вместе с телом возлюбленного, и снова испытывать их он не хочет. Боится. Но касания Томы такие нежные, словно их действительно связывает что-то, что люди называют любовью. Он знает каждую точку Казухи, умело ласкает его, и от одних этих ласк юноше хочется забыться в блаженстве и снова вспомнить, что такое эмоции, ибо кричать от их переизбытка это все, что он может себе позволить. Казуха не знает, почему кричит имя Томы, когда тот заполняет его собой и освобождает от цепей скорби, вытаскивая наружу скрытую человечность, разбивает на части маску бесчувственного робота, топчет ее в пыль. Казуха не уверен, что сможет снова надеть ее, и от этого осознания хочется горько рыдать, коря себя за то, что подался своим постыдным желаниям. Но Тома этого не дает, отвлекая все внимание на себя, заползая в остатки души и сердца, сплетая их ладони между собой так крепко, будто никогда не отпустит. Слезы злости превращаются в слезы радости и градинками катятся по белым щекам. Тома наклоняется, чтобы собрать их губами, а затем без разрешения накрывает тонкие, искусанные губы Казухи. Янтарные глаза, в которых давно растаяли льды, широко раскрываются. Осознание того, что это первый поцелуй, первая близость, черт возьми, накрывает с головой, но Казуха не чувствует ни капли осуждения внутри себя. От ощущения, что все так и должно быть, хочется громко смеяться, но золотые пряди щекочут шею, а Тома покорно ждет разрешения продолжить. И Казуха разрешает, приоткрыв рот. Их ладони все еще переплетены, и юный ронин может почувствовать, как громко стучит пульс на чужом запястье. Тома проник не только в тело, но и в душу, и Казуха не знает, сможет ли вытравить его образ. Да и не уверен, что он хочет этого. Сейчас ему хорошо, впервые за столько время, и охватившая душу депрессия ушла, не оставив ни следа. Его жизнь продолжается, не он похоронен под толстым слоем земли, да и вряд ли наставник, друг, спутник, возлюбленный хотел бы такой участи для него. Уверен, он счастлив, что Казуха понял такую простую истину и может продолжать свой путь без него. И глядя в малахитовые, подернутые пеленой страсти и такие живые глаза Томы, Казуха хочет столько ему сказать, поблагодарить, да просто поговорить, но вместо этого сам припадает к его губам и целует, цепляясь за его плечи, ища поддержки. Тело выгибается дугой от пронзившего фейерверка удовольствия, а звуки бушующей за окном грозы сливаются в белый шум. Сверху шумно дышит Тома, а вскоре и сам падает рядом, бережно обхватывая тонкую талию обессиленного от наслаждения Казухи и притягивая к себе. Несмотря на собственную сонливость, Тома, оставив невесомый поцелуй на остром плече, встает и приносит из ванны влажное полотенце, а затем тщательно укутывает их обоих одеялом. Казухе кажется, что он снова начинает тонуть, но уже не в море безнадеги и отчаяния, а в море любви и нежности. И это все так банально и приторно звучит, но сейчас он не властен над своими мыслями и действиями, поэтому придвигается ближе к Томе, и, обвив его словно коала, засыпает. И впервые он уверен, что эта ночь пройдет без кошмарных сновидений. А на утро Тома просыпается один, лишь приятная нега по телу свидетель тому, что эта пылкая на чувства ночь ему не приснилась. Кленовый листок на подоконнике улетает, подхваченный утренним ветром… - Добро пожаловать на фрегат Анкор! – бойкий и задорный голос капитана Бэй Доу разлетелся по палубе, привлекая внимание команды. Заинтересованные взгляды морских волков обратились на прибывших новичков, а по совместительству членов сил сопротивления, - Сейчас познакомлю вас с командой… С мачты корабля слетело несколько листиков. Проследив за их падением, янтарные, с живым блеском глаза наткнулись на золотоволосую макушку, и легкая усмешка украсила кукольное личико юного ронина. Подхваченный ветром, юноша спрыгнул с мачты и грациозно приземлился рядом с капитаном. - О, это… - начала Бэй Доу, указав на ронина, но игривый голос одного из новичков перебил ее. - Не стоит утруждаться, капитан, мы знакомы. Так ведь, Казуха? - Рад видеть тебя, Тома…