Безумие на двоих

      Сколько бы раз я ни думала об этом, ни пыталась внушить себе, что жалкие людишки из Мегатонны ничего в действительности не стоят — тлеющий огонек благоразумия внутри сжигал всякую возможность надеяться на счастливую беззаботную жизнь в элитном Пентхаусе поодаль от моего прошлого дома. Но я же решила поиграть в благородную. Благородную идиотку. Спасла их жизни (нет, бомбу я не обезвредила, но и не взорвала, хотя соблазн был велик), а они теперь только ходят и косятся на меня, словно я задумываю эту херотень на днях взорвать. И всему причиной короткий диалог с мистером Берком — очень притятательный и деловой человек на фоне остальных жителей этой дыры. Не могу не признать, что он мне симпатизирует — такой взрослый и состоятельный, в отличие от этих придурков из Убежища, что только и могут рожи корчить да кривляться; так еще и думают, что это круто. Хотя порой мне кажется, что если на протяжении 19 лет видеть одни и те же лица каждый день, даже у самого стойкого нервы откажут. Не удивительно, что мы там все друг друга ненавидели и глотки готовы были перегрызть за малейший проступок. Разве что Амата… она была не такая и относилась, скорее, к числу «стойких». Тяжело, наверное, жить с папой-Смотрителем. Общались они, конечно, не так часто, как полагается отцу с дочерью, но, уверена, мозги он ей промывал знатно.       Парни мне были всегда противны. У меня никогда не было каких-то особых требований к партнеру, я просто знала, что мне нужна ровня; этот человек еще нравиться должен, вроде как, но для Убежища это редкое явление. Поэтому с детства моим главным приоритетом было извлечение максимальной выгоды из предполагаемого партнера. Считала, что вырасту, стану роковой женщиной, сведу с ума самого востребованного мальчика Убежища и буду жить долго и в достатке. Но мечты разбились почти тогда же, когда появились: крутых мальчиков на горизонте не оказалось. Буч считался таковым, на него даже вешались многие девчонки, но вы серьезно? Буч? Извините, это мимо меня.       И тогда случилась одна странная ситуация. Я не помню, как точно это произошло (и хорошо, потому что все было просто отвратительно). Как-то на вечеринке мы с Аматой поцеловались. И, боже ты мой, неужели вот эти мерзкие движения ртом все называют наипрекраснейшим способом выразить свою любовь? Люди явно больны. Надо ли говорить, что больше я ни с кем не целовалась.       А потом папочка сбежал от меня. Оставил, сука, одну в этом дрянном мире, а сам ускакал к лучшей жизни. На самом деле, мне плевать куда он там скачет, выяснять подробности у меня нет никакого желания, но видеть его я больше не хочу, а ищу только чтобы в лицо плюнуть при встрече.       Единственным местом, где меня радушно приняли, оказался город работорговцев. Как же иронично. Они, конечно, мрази, но хотя бы не скрывают этого. А еще у одного из них, самого главного — жирного такого, воняющего, как дерьмо брамина (но тщетно пытающегося это скрывать) — есть очаровательная подружка. Девочка-прелесть, милый ангел, непонятно как затисавшийся в эту мерзкую дыру под названием Парадиз-Фоллз. Хотя сомневаюсь, что ее спрашивали.       Я пару раз подходила к ним: спрашивала по поводу заказов, о бизнесе — но каждый раз мой взгляд цеплялся за зашуганную рабыню, вечно пытающуюся угодить своему хозяину. В один из таких визитов я слишком долго задержала на ней свой взгляд, Гробовщик не мог этого не заметить:       — Нравится, а?       — Ага, — коротко промямлила я, не желая обсуждать это с ним.       — Это Кловер, моя лучшая девочка, — сказал он нежно, но я не могла не заметить знакомую интонацию, в которой крылись двуличие и явно отталкивающая двусмысленность. — Могу продать, если так нравится, — неожиданно предложил он. Это прозвучало… ошарашивающе. И, видимо, непонимание и сомнения отразились на моем лице, потому что затем он, растягивая звуки, прошептал: — Поверь, в постели она просто бомба.       Гадко. Цинизм и тупая простота Гробовщика каждый раз вымораживали, да так что трясти начинало, но я не подала виду. Способности этой девочки угождать в постели меня совершенно не впечатляли. Даже смешно получается: если людей так легко подкупить сексом, я имею перед многими огромное преимущество.       — Зачем же тогда продаешь, раз так ценишь? И неужели секс — это все, на что она способна? — я презрительно окинула товар взглядом. Она мне не нужна.       Мужчина усмехнулся, расплываясь в улыбке, словно я спрашиваю какую-то ерунду. Он похлопал рабыню по плечу и снисходительно улыбнулся ей, она же в ответ начала тереться о его руку. Но продлилось это не долго: ладонь Гробовщика внезапно стала твердой, как камень, и со шлепком врезалась в мягкое доверчивое личико бедной девочки. Злорадная улыбка не сходила с его лица. Но девчонка промолчала, лишь чуть отодвинулась. Я вздрогнула.       — Эшли, милая моя Эшли, понимаешь, — затянул он, — рабы — это всего лишь товар. Если ты потеряешь какую-то вещь, долго ли будешь горевать? А если еще и получишь за это кругленькую сумму, м? — Резонно. Я согласно кивнула.       Вдруг девочка посмотрела на меня — ее карие глаза отчего-то прожигали во мне дыру, словно это я только что ударила ее. Странная.       — Я подумаю, мистер Гробовщик, — отмахнулась я нарочито вежливо. Ненавижу, когда капают на мозги.       Мужчина хохотнул и вежливо попрощался, когда я уходила.

***

      В очередной раз убеждаюсь, что Мойра Браун — самый странный человек, которого я встречала. Хотя эта ее манера шутить невпопад и тараторить, смешивая слова в кашу, чрезмерно раздражала, я просто не могла злиться в ее присутствии. Пожалуй, она единственная не заставляет меня жалеть о принятом решении подарить городку второй шанс.       — Ну что, принесла мне ма-а-ленькую горячую картошечку? Хотя бы одну? — Браун выжидающе уставилась на меня, умудряясь параллельно что-то помечать в заметках.       — Неа, — коротко объяснилась я, и тут же Мойра сникла, глаза погрустнели.       — Жаль, — произнесла она. — Но не страшно, займусь пока другими делами. — Вот этим она мне и нравится: рядом с этой ученой ты никогда не впадешь в уныние.       Я села напротив. Неосторожный шаг — и из кармана выкатилась металлическая банка. Мойра непременно поинтересовалась, зачем она мне нужна и нужна ли вообще, я ответила, что собираю всякую металлическую дребедень с Пустошей и таскаю Доку Черчу, да только вот место уже заканчивается. Ученая недвусмысленно намекнула перепродать накопанное ей (понятия не имею, зачем ей эти банки, да и знать не хочу — мне-то какое дело), на что я, чуть поразмыслив, согласилась, нехило задрав цену.       В итоге ушла я с лишней тысячей в кармане и удовлетворенной улыбкой на лице. Мойра — чудесный человек.

***

      Интересно, как эта штуковина вообще работает? Ну, в плане, ты просто нажимаешь на кнопочку, и вот перед тобой уже не человек, а овощ, готовый выполнять любую твою прихоть, какой бы абсурдной она ни была. Жаль, в детстве у меня такой не было. Вот если бы я только могла выбраться из этого клоповника раньше… может, все было бы иначе. А может, этот самый ошейник был бы уже на мне. Впрочем, гадать о прошлом бессмысленно, лучше уж попытаться прикинуть, как жить завтра.       Арканзас оказался той еще мразью. Мало того что маразматик, так еще и шизик конченный: наставил «игрушек» по всему полю. Мойра тоже хороша: «Иди и ничего не бойся». Спасибо за совет, сучка, теперь в моей ноге дыра, а ведь я даже на поле ступить не успела, как что-то запикало, угрожающе отсчитывая определенный промежуток времени. Не успела среагировать — осколки разлетелись как раз в радиусе моего пребывания. Я зашлась в приступе боли, проклиная всех на свете, прежде чем использовать стимулятор. Тогда мои намерения стали куда яснее, и я, разъяренная, направилась к Арканзасу.       Снайпер оказался очень плох в ближнем бое, да и старость давала о себе знать: не услышать меня, запнувшуюся позади, было феерично глупо. Поэтому уже через пару минут он предстал передо мной, как на ладони, пораженный всего одним зарядом гипнотрона: лицо чуть перекосило, глаза закатились, стали мутными; движения необдуманные, заторможенные — этот прибор хорошо так плавит мозги. Затем обчистила карманы, выкинула снайперку куда подальше (потому что за годы она превратилась в рухлядь; непонятно, как старик вообще из нее стрелял) и дала напутствие бежать в Парадиз-Фоллз. Так нравится наблюдать их лица, когда наконец осознают, что теперь рабы. Чувствую какой-то особый прилив энергии в этот момент. Такое приятное чувство — пожалуй, одно из самых приятных за всю мою жизнь.

***

      Дедок, как оказалось, успешно дошел до пункта назначения, о чем меня радушно оповестили на посту при входе в город (конечно, их улыбочки не показатель — на деле всем по-прежнему друг на друга плевать), отвалив обещанную кучку крышек. Ощущать такие крупные суммы в своем кармане и правда здорово.       Мрази, как обычно, забавлялись в своем репертуаре: в этот раз они стравливали детей со взрослыми, устраивали своеобразные голодные игры: детям давали нож, а взрослых оставляли безоружными. Мелкие паршивцы, словно звери, чуть ли не глотки друг другу грызли, чтобы нож получить, а с тем и право нападать первыми, тем самым увеличивая себе шансы на выживание. Уроды с упоением наблюдали за открывшейся картиной. Не думаю, что летальный исход входил в их планы (товар есть товар), но все же сомневаюсь, что за этим там кто-то особо следит. Впрочем, это было даже весело — первый час, по крайней мере, затем наскучило. Мне даже удалось застать момент продажи одного из рабов. Зрелище не из приятных, конечно, зато теперь я знаю, как нужно с ними обращаться. Не то чтобы я планировала заводить раба, просто хороший телохранитель в Пустошах — не такая уж пропащая идея. Хотя один из здешних рассказал мне забавную историю про то, как удалось сбагрить одному неопытному «покорителю мира» выжившую из ума девчонку (она тогда много убытков принесла бизнесу). Накачали препаратами, припугнули — в общем, успокоили да продали. А горе-покупателя нашли потом с перерезанным горлом и обглоданными частями тела недалеко от ворот в Парадиз-Фоллз — видать, хотел вернуть брак, но не успел. Да уж, связываться с этими ребятами и правда опасно. Но меня они не обманут, не выйдет.       А потом я услышала чьи-то громкие стоны и… плач? Покрутила головой — остальных это вовсе не смущало. Я с любопытством осмотрелась, прислушиваясь: звуки определенно точно доносились из дома Гробовщика. Картинки, которые выстраивало мое сознание, выводили из себя. Там ведь и та девчонка!       Не думая, я постучала. Затем ударила хлипкую деревянную дверь, когда никто не открыл. Звуки стихли, но шагов по-прежнему слышно не было. Тогда я пнула шаткую конструкцию ногой, и в этот момент на пороге, прямо передо мной, предстал очень и очень злой Гробовщик с мокрыми взъерошенными волосами и натянутой впопыхах одеждой. Как же «страшно». Поэтому прежде чем он начал бы свою, уверена, гневную речь, поспешила объясниться. Однако слова застряли в горле, когда он, вместо слов, грубо схватил и швырнул меня внутрь, захлопнув дверь.       Наглотавшись пыли с пола и откашлявшись, я, наконец, подняла голову и увидела, что было внутри: две заплаканные девочки в одинаковых милых розовых платьицах и металлических ошейниках, намертво сцепленных вокруг горла, смиренно ждали своего хозяина, расположившись на матрасе прямо перед входом. Я не сразу поняла, что скоро присоединюсь к ним. Поняла лишь тогда, когда чужие потные руки дотронулись до меня сзади, разворачивая к себе. Я понимала, что медлить нельзя, но отчего-то не могла и пошевелиться. Это было отвратительно. Особенно чувствовать его сбивчивое дыхание на своих щеках, грубую хватку на талии и выше. А потом мой взгляд снова наткнулся на девочку с прелестными оленьими глазами, и это придало мне решимости, сама не знаю почему. Я тут же собралась, кое-как вырвалась из чужой хватки, но потом стало сложнее: он накинулся на меня с особым остервенением, прикрикнув девочкам помочь ему.       Секунды. Мимолетные касания. Страх. Гордость. Смутные чувства. Тону. Я тону и всплыть уже не смогу, если не вздохну.       Последний рывок подарил мне эту надежду: трясущимися руками я спешно вынула из инвентаря гипнотрон, найдя это единственным верным решением, и, благо он был заряжен, спустила курок. Гробовщик замер. А с ним замер и весь мир.       Долгие несколько минут я пыталась восстановить сбившееся дыхание и успокоить трясущиеся руки: страх пришел только сейчас. Сообразила, что девочки не атакуют, только когда одна из них неосторожно чихнула, выводя меня из транса. Гробовщик не шевелился, пустым взглядом уставившись в одну точку, но мне все еще казалось, что он в сознании и та звериная улыбка все еще растянута на его мерзком лице.       Быстрым движением я прощупала его карманы, быстро обошла дом, обшарив все шкафы, что могла, собрала все имеющиеся крышки, вернулась к парадной двери и… задумалась. Эти девочки были очень странными, я никогда не видела, чтобы кто-то вел себя подобным образом, но в то же время что-то смутно знакомое мелькало в голове, словно 25-й кадр. Они ведь не были свободны и всю жизнь провели в неволе. Как же знакомо…       — Эй, подъем, — я пощелкала пальцами перед спящим телом Гробовщика — оно повело глазами на меня. — Скажи этой девочке следовать за мной, скажи, что я ее новая хозяйка! — махнула рукой на девочку-ангела.       Загипнотизированный, мужчина послушно поспешил выполнить приказ: пара слов — «Кловер, Эшли — твоя новая хозяйка» — как девушка мгновенно вскочила с места и начала стремительно приближаться ко мне. Когда она подошла слишком близко, я запаниковала. Когда она прижалась своими губами к моим, мне стало противно — я грубо оттолкнула ее. Кловер, на удивление, никак не отреагировала, а только произнесла:       — Рада любить тебя, золотце.       То есть это так работает, да? Что ж, ничего другого я и не ожидала.       …Ладно, ожидала. Слова благодарности за то, что вытащила ее из этого болота; рассказ о себе как о напарнике, который будет защищать в бою; хоть какие-то собственные мысли, в конце концов. Но Кловер молчала, широко улыбаясь, однако спустя скоро ее улыбка бесследно пропала, делая бледное личико совсем безликим.       — И что ты можешь? — поинтересовалась я, наблюдая вновь расцветающую улыбку.       — Я могу любить тебя, лапуля, а также делать абсолютно все, что ты захочешь.       — Прямо-таки все? — на риторический вопрос, конечно, не требовалось ответа, но я все же получила кивок. — Убей его.       Учитывая состояние Гробовщика, выполнить поручение было проще простого, но для меня была важна именно реакция Кловер. Честно говоря, мое удивление было велико, когда девушка без вопросов схватила лежащий неподалеку кинжал и абсолютно безэмоционально проткнула своего бывшего хозяина. Матрас густо пропитался кровью.       Я замерла, не в силах оторваться от происходящего. Восторг переполнял изнутри, чувство справедливости окрыляло. Я не заметила, как начала улыбаться.       — Пошли отсюда, — ошарашенно сказала я, отходя от шока. — Валим, Кловер!       Вторая же девушка так и осталась стоять там. Я боялась, что она может поднять тревогу, но, к счастью, девушка промолчала, то ли скованная страхом, то ли облегчением.       Улица поприветствовала меня с моей новоиспеченной напарницей ярким солнцем, бьющим в глаза, но было не до того. Я схватила девушку за руку и потащила к выходу, стараясь выглядеть как можно более непринужденно: если поймают на убийстве — живыми точно не отпустят. Поэтому когда один из торговцев начал открыто обсуждать меня, сердце пропустило удар (благо, не последний) и я, занервничав, ускорила шаг:       — Это же девка Гробовщика… Эш! Слышишь, Эш!       Перед глазами пронеслась вся жизнь. Я знала, что остановка может обернуться плохим концом, но и бегством я вряд ли спасусь. Пот струйкой стекал по лбу, вспотевшая ладонь сильнее обхватила чужую, сжимая ее до хруста. Я остановилась.       — Да? — невинно откликнулась я, молясь всем богам, чтобы Кловер не глупила.       — Че это она здесь делает? — он ткнул пальцем в Кловер.       — Эшли — моя новая хозяйка. Гробовщик дал согласие, — пожала плечиками девочка, внезапно взяв инициативу на себя. Она либо настолько умна, что умолчала об убийстве, либо столько же глупа. В любом случае, кажется, авантюра удалась.       Я криво улыбнулась этому торговцу и буквально сорвалась с места, направляясь к выходу. Пришлось объясняться еще несколько раз, чтобы нас выпустили. Преодолев главный вход и отойдя чуть поодаль от него, мы бросились бежать со всех ног, надеясь, что никому не придет в голову в ближайшее время навестить Гробовщика. И у нас получилось.       — Прощай, Парадиз-Фоллз.