Так сказала Джинни

Кап — кап. Тиль — тиль. Трям — трям. Дождь звучит каждый раз по-разному. Интересная закономерность. Когда у меня хорошее настроение, он переливается такими холодными звонкими капельками и поёт мне «кап —кап». Когда мы познакомились с Джинни дождь за окнами Хогвартса капал точно так же. Наслаждение, когда уткнувшись в книгу, слушаешь треск камина, который подпревает каплям. Вступает с ним в полифонию, потом каноном, и в конце всегда в унисон, как бы приходя к общему решению, к согласию. Когда я стирала память своим родителям, снова шёл дождь. Он пел «тиль — тиль». Жалобно и одиноко, как бы говоря: «Одумайся, Гермиона. Что ты делаешь?» И когда, через несколько недель после войны я вернулась к Драко — он пел так же, упрекая, что выбрала не того парня. А когда через два месяца после победы на нас напали уцелевшие пожиратели, дождь исполнил реквием крича «ТРЯМ — ТРЯМ». Что это вообще значит? Почему я это слышу? Огромными аккордами по земле он нёс своё «ТРЯМ». И черт, возьми, я слышу сейчас этот звук. И даже объятия Драко не помогают его заглушить. Я снова возвращаюсь туда, где была Джинни. Где был ее вечный смех и вездесущий любопытный нос. А ещё тёплый и ласковый взгляд. Она бы не осудила, если бы узнала о нас. Потому что она — лучшее, что происходило со мной. Одна минута, одно мгновение — ее больше нет. Заклинание летевшее в меня сбивает с ног Джинни. Холод. Дождь. Ветер. Хриплый голос Драко. Я умерла. Казалось, это была я. Это не могла быть Джинни. Потому что такие как она, рождены для другого. Стать министром магии. Покорить мир. Растить детей с самым великим волшебником всех времён. Она должна была стать замечательной мамой. И если бы не случайность. Все так бы и было. Джинни отразила заклинание от меня, но оно выбрало себе новую жертву. Заклинание медленной смерти истощало мою подругу физически, а всех кто находился рядом — морально. Маленькая и хрупкая. Красивая и смелая. Оказалась на больничной койке. Мы молились и искали варианты. Но тщетно. Малфой пытался увезти меня, успокоить. Я так сильно кричала на него и била очень сильно. Но он позволял все это и даже больше — ни разу не упрекнул. Лишь сжал меня покрепче. — Если бы это была ты, то на одну смерть сегодня стало бы больше. Я так сильно плакала, невыносимо разрывалась каждая часть моего тела. А Драко собирал, всю меня. По кусочкам. — Как мне жить теперь, Драко? Он снова поцеловал меня в лоб и сжал дрожащими руками в крепких объятиях. — Мы сможем, вместе сможем. Пожалуйста. Слушай меня. Я сжалась комочком на его груди, не в силах поднять глаза и ответить хоть что-то. Хотя слова благодарности вертелись на моем языке. «ТРЯМ. ТРЯМ» Господи, уберите эти звуки! В последние часы жизни Джинни, они снова отыгрывался на мне. Показывая, что мне очень повезло и тыкая в то, что я должна быть благодарна. Я первая зашла попрощаться. Мой милый друг, лежащий на белых простынях, угасающая маленькая свеча. Крошечная капелька скатившаяся вниз по стеклу. Я люблю тебя всем сердцем. Я просила прощения, но оно ничего уже не решало. Кому оно было нужно? Ее родителям, которые потеряли на войне двоих детей? Или Гарри, который накануне сделал ей предложение? НИКОМУ. Только моей душе, которая хотела, чтоб ее простили. — Не плачь, дорогая. Все вышло так, как вышло. И твоей вины здесь нет. Я спасала тебя осознано. Потому что очень сильно люблю. И сейчас лишь хочу, чтобы ты была счастлива. Ее сердце простило меня. Великое и любящее. Со слезами, оставлявшими пробоины на моих щеках, я вышла и упала в объятья Драко. У каждого присутствующего здесь, умерла в этот день чистика души. А когда вышедший из комнаты Рон сообщил о последней воле сестры - от моей души откололся ещё один ломоть. Он утащил меня от Драко в какую-то комнату и нёс какой-то несвязный бред. — Гермиона, ты нужна мне, — шептал он хаотично целуя мое ничего не выражающее лицо. — Что она сказала, Рон? Я подняла на него сырые от слез глаза, затаив дыхание. — Что хочет, чтобы мы с тобой не расставались. Хочет, чтобы два ее самых близких человека, сохранили свои отношения. Она хочет, чтобы ее жизнь продолжалась в нас с тобой, Гермиона. Я люблю тебя. Джинни. Так сказала Джинни. Так сказала, и ушла. Покинула и ушла. Вместе с дождём, который все еще намекал на мое паршивое положение. Мое сердце раздробили на кучу кусков и у каждого дорогого мне человека по одному. И я даже не уверена, что у меня что-то осталось. *** — Я знаю, о чем ты думаешь. Он прижимался ко мне сзади, пока я тихо всхлипывала и думала о прошлом. Я нашла рукой его руку и крепко сжала. — Не знаешь, — он поцеловал меня в макушку. — Ты не можешь сделать этого, — снова прочёл мои мысли. — Я должна. Я привстала, повернулась к Драко и погладила его по щеке. Он тут же подхватил меня в свои объятья и запустил руку в волосы, притягивая ближе. Вторая рука уже шарила по моим рёбрам, груди, животу. Судорожно, стараясь охватить побольше. — Ты не оставишь меня, Грейнджер. Я этого не заслуживаю. Да, я совершил много дерьма в своей жизни. Но никогда не жалел, что выбрал тебя и продолжаю выбирать тебя. Понимаешь? Я только с тобой. Только тебя мне нужно. Всегда. — Прости. Прости. Прости меня. С каждым словом я целовала его все сильнее. Дыхания не хватало, руки занемели от неудобного положения, а тело жаждало разрядки. Смогу ли я без него? — нет. Оставлю ли я его? — должна. Потому что быть с ним в тайне. Это врать совершенно всем, это мучиться от внезапных порывов нахлынувшей совести. Это гореть заживо когда его девушка рядом. Когда рядом Рон. Когда мысли о Джинни, и все путается в голове как огромный клубок, в котором уже не найти конца. — Я должна попробовать жить без тебя, Драко. Если не сейчас, будет больнее. Потому каждый день мои корни в тебя прорастают с немыслимой скоростью. Я мазнула губами по его подбородку и сладко поцеловала в губы. Лениво, развязно, желанно. Весь мир в этих губах, вся вселенная в моей любви, вся любовь в нем. Он сжал меня последний раз и затем резко отпустил. — Ты все решила, ведь так? Видимо я совсем для тебя ничего не значу, раз ты считаешься с чувствами кого угодно, но только не с моими. В его голосе была сталь, холод. Как будто не эти губы, на всем белом свете обжигают сильнее, чем сгустки лавы. Я посмотрела на него в самый последний раз, чтобы только запомнить серые огни, прекрасные и холодные. Платиновые волосы обрамлявшие красивое лицо. Все это могло стать моим, прорости под кожу (хотя он уже находилось там). Никто не виноват. Ничего не изменить. Все вышло так. Я вытерла слёзы, встала с кровати направляясь в ванную комнату. Чтобы смыть с себя весь этот чертов день. — Но только знай, что если у тебя не получится выполнить обязанность хорошей девочки, то это не значит что не получится у меня. И как знать, может я тоже здорово проведу время со своей невестой. Это был удар прямо в грудную клетку. Я закрыла глаза от боли и отвернулась. — Иди к черту, Малфой. Иди и ищи изюминки в своей гребенной отличнице. Я так хотела, чтобы голос не подвёл, но он сорвался в самый ответственный момент. — Нужно ли напомнить, что ты тоже ей являешься? Причём не только в учебе? Я подошла к нему ближе. Слезы застилали все и его очертания были размыты. — Ты сможешь быть счастлив с Элли. А Я просто уйду из школы. Да. Это лучший вариант, мы с Роном уедем, — я отвернулась и закрыла руками лицо. — Стоять, — он подошёл ближе ко мне и положил руки на талию. — Черта с два ты разжалобишь меня, Грейнджер. Просто останься со мной. Просто и без сложностей. Ты не обязана быть всегда и для всех хорошей. Сделай это для себя. Для меня. Черт, Грейнджер. Не вынуждай меня это говорить. Ты не пойдёшь к Уизли. — Как у тебя все просто, Малфой! Я не могу так! Не могу. Не могу. Для меня есть понятия долга и чести, и дружбы. И я не могу предать все это! Я во всем виновата! И я искуплю вину. — Твою мать, Грейнджер. А на меня это распространяется? Твоя честь, дружба, твой долг? Когда ты все это выставляешь в таком свете и таким тоном, ты хоть представляешь как ужасно это звучит? Я вынужден быть с женщиной которую не переношу на дух. Потому что та единственная, которая мне идеально подходит — нашла замену. Решила вычеркнуть меня, как неправильный ответ на экзамене. Почему ты такая жестокая, разве это не противоречит Гриффиндорской этике? Я подошла к нему вплотную и уткнулась головой в грудь. Он не двигался и даже не дышал. — Я просто знаю, что виновата в ее смерти и это единственное, что я могу сделать. А жить с этим грузом я не смогу. Пойми же меня, Драко. — Положить свою жизнь из-за этого - глупо. Даже для Гриффиндорца. Она сказала тебе быть счастливой, а если твоё счастье не Уизли? Это так абсурдно звучит. Почему ее даже нет в живых, а ты все равно делаешь то, чего хочет она. Всегда делаешь так, как лучше для других. Сама то ты чего хочешь? — он резко схватил меня за плечи и несильно тряхнул. Действительно, чего? Я хочу, хотя бы одну ночь спать без кошмаров, в которых я убиваю свою подругу. Хочу хоть что-то почувствовать к Рону, с которым собираюсь связать свою жизнь. Хочу хоть раз обнять тебя тогда, когда мне этого захочется и где захочется. Хочу чтобы Сандерс больше не прикасалась к тебе. Никогда. Он нежно гладил меня по лицу описывая большим пальцем круги на щеке. Я заглянула ещё раз внутрь себя, ответ на вопрос был очевиден. — Только одно слово, Гермиона, и мы сможем это преодолеть. Я не могу, Драко. — Прощай, Драко.