Новый отряд

— Чёртов Эрен, — ругается Леви, меряя комнату чёткими шагами. — Столько ребят из-за него померло! И в экспедиции, и теперь, и даже из гарнизона… — Эрен тут ни при чём, — строго обрубает Эрвин. Он лежит в кровати, бессознательно касаясь пальцами левой руки бинтов на обрубке правой, словно ещё не верит, что лишился её. — Это я принимал решения. Вся вина только на мне. Леви понимает, что командор прав — прав, как всегда — но он не может винить его, и продолжает делать крайним Йегера. — Не оправдывай его, Эрвин! — взъярившись, высказывает он. Его трясёт от гнева. — Паршивец косячит направо и налево, а ты должен разгребать за ним дерьмо, да потом ещё и отвечать за все смерти! Если бы этот сопляк слушался приказов, скольких проблем можно было избежать! Мой отряд умер, чтобы он успел сбежать — а он вернулся!!! Это тоже твоя вина, Эрвин? А теперь? Не пускай он сопли — обездвижил бы Брауна с Хувером ещё на стене, не дал бы им перекинуться в титанов. Ханджи притащили чуть живую — но хоть живую, а из тех, кто уехал с тобой, почти никто не вернулся. И даже ты, Эрвин! Из-за этого мелкого придурка ты остался без руки! Ты уверен, что он нам так нужен?! Что мы должны защищать его любой ценой?! Ты хоть понимаешь, что он полдня сидел в лесу с тремя титанами, но даже близко не узнал от них никакой информации?! Совсем ничего! Даже моя швабра что-то бы да разведала! Эрвин смеётся. Невесело, мрачно — но смеётся. — Ты сегодня общителен, Леви, — говорит он. — Нагорело! Ты трое суток валялся в несознанке, — огрызается Леви. — Твою руку, которую я так любил, сожрал вонючий титан! И всё это — по вине какого-то мальчишки, который умеет превращаться в… Стой, о чём я? Ни черта он не умеет! Тянул с обращением в Стохессе, а на этой операции так вообще не превратился, хотя по докладам — чуть руку себе не сожрал. Ничего он не умеет, Эрвин. Это мелкий и бесполезный кусок дерьма, из-за которого все вокруг умирают, и я больше не намерен… — Леви, — произносит Эрвин, и Леви смолкает, только грудь яростно вздымается и злобно сверкают глаза. — Леви, иди сюда. Леви покорно подходит, садится рядом. Упрямо смотрит на командора. — Давай отдадим его полиции, — просит он. — Сил больше нет. Пожалуйста, Эрвин. Эрвин протягивает здоровую руку, касается его щеки, отводит со лба встрёпанные волосы. Леви притихает, смотрит исподлобья, но в глазах плескается столько боли, что Эрвин, притянув его за шею, прижимает к своей груди. Леви приникает к нему, укладывается поудобнее, пригревшись, словно бездомный котёнок, которого вдруг приласкали. Обычно он более колючий, прячет эмоции за грубостью, но сейчас Эрвин потерял руку — и он выпускает себя, доверительно снимает холодную маску.  — Я не вынесу, если в следующий раз ты не вернёшься, — потерянно говорит он, потираясь щекой о грудь командора. — Хватит бессмысленных смертей. Хорошо? Вспомни, ведь у нас случались экспедиции, из которых возвращались все разведчики до последнего. Не часто, конечно. Но ведь было. Эрвин? — Да, — говорит Эрвин. — Было. Хорошие времена, Леви. Но их уже не вернуть. — Если избавиться от Йегера, сбагрить его под чужую ответственность… — начинает Леви, но Эрвин кладёт палец на его тонкие губы. — Ты же знаешь, что наш долг — защита человечества, — говорит он. — И ты знаешь, Леви, что мы обязаны сделать всё, что в наших силах, чтобы победить. Для победы нам нужна информация, а чтобы получить информацию, нам нужен Эрен. Леви, снова напрягается и, отпрянув, садится, зло хмурит тонкие брови. — Тогда, — говорит он твёрдо, — я набираю новый отряд. Заберу под своё командование Йегера и всех его приятелей. Чтобы ты не отвечал за него. Чтобы ты не был под прицелом, пока он рядом. Чтобы, если кто-то и сдохнет по его вине — это был я, а не ты. Эрвин смотрит недовольно — ему не нравится такая формулировка. — Я капитан, набор отряда входит в мои полномочия и является присущей должности привилегией, — серьёзно говорит Леви. — Ты должен принять моё решение. Эрвин знает, что должен, что это лучший выбор, и он кивает. — Хорошо, — говорит он. — Я уверен, что ты сумеешь защитить ребят лучше, чем кто бы то ни было. — Уж будь уверен, — ворчливо отзывается Леви. — И буду держать их от тебя подальше. Ты нужен мне целый, а не по кусочкам. — Договорились, — Эрвин касается его колена, в голове уже формируется план. — Леви, бери их и уезжайте. Возьми карты в архиве, выбери заброшенную хижину — и вперёд. О вашем местонахождении сообщишь только Ханджи. Мне — не нужно. Ханджи будет связной между нами. — Может, пусть Ханджи едет с мелкотой, а я буду связным? — возражает Леви. — Не хочу торчать с ними, не хочу оставлять тебя одного и без руки. Ты даже ремень на себе не застегнёшь. — Застегну, — Эрвин усмехается. — Ты сам только что вызвался быть их капитаном и держать от меня подальше, так что связной будет Ханджи. — Чёрт с тобой, — откликается Леви, поднимается на ноги. — Чай будешь? — Конечно, — соглашается Эрвин. Он любит чай, который заваривает Леви. Как будто от того, кто заливает водой сушёные листья, зависит вкус. В случае с Леви Эрвин уверен, что зависит. В случае с Эрвином Леви уверен, что выпьет из его рук даже яд. Уходя на кухню за кипятком, он думает, что хижина хижиной, а навещать Эрвина он всё равно будет. * * * Когда он возвращается, держа в руках поднос с двумя чашками, Эрвин уже сидит на краю кровати. — Лежи, куда выполз? — хмурится Леви. — Я который день лежу. Всё отлежал уже, — жалуется Эрвин и призывно хлопает по простыне рядом с собой. Леви подходит, ставит поднос на тумбочку. Вернувшись к двери, запирает её на замок и — на всякий случай — на щеколду. — Ого, — голос Эрвина весёлый. — Да ты, никак, решил всерьёз попрощаться перед тем, как уехать? Леви оборачивается, смотрит хмуро. — Тебе противопоказано, перебьёшься. Подойдя, он берёт одну чашку, садится рядом, притыкается к боку Эрвина острым плечом. Эрвин берёт вторую чашку левой рукой — немного непривычным жестом. — Осторожно, не обожгись, — предупреждает Леви. Какое-то время они молча пьют чай, не говоря ни слова, просто чувствуя тепло друг друга сквозь ткань одежды, и это сближает, дарит ощущение уюта. Эрвин готов сидеть так сутками, пока рядом с ним Леви, такой спокойный, почти умиротворённый, беззвучно потягивает чай, держа чашку за ободок в своей экстравагантной манере. Но чай слишком быстро заканчивается, и умиротворение снова покидает капитана. — Блядский Йегер, — ругается он. — Блядские титаны. Блядское человечество, которому мы должны выгрызать блядскую победу. Выдав это, он смолкает, сидит какое-то время неподвижно. Потом сердито скидывает ботинки и взбирается на кровать с ногами, усаживается поудобнее в смятом одеяле. — Знаешь, Эрвин, — говорит он внезапно тихо и задумчиво. — Я хотел бы, чтобы мы с тобой были обычными людьми. Даже если бы и не знали друг друга. Жили бы в домах напротив, и понятия не имели ни друг о друге, ни о титанах. Ни о чём не надо было бы волноваться, представляешь? Я даже не знаю, как это — не думать постоянно, что из-за твоего недочёта кто-то умрёт. — Да, — соглашается Эрвин, тоже подтягивает ноги на кровать, садится, смотря на Леви — тот кажется отрешённым, но на лице проскальзывает мечтательное выражение. — Представляешь, — говорит Леви, подняв на него глаза. — Я был бы, скажем, плотником. А ты, например, портным. Жили бы спокойно. Как думаешь, могли бы мы встретиться? — Конечно, — усмехается Эрвин. — Разве я смог бы смотреть, как такой тощий и мелкий плотник в одиночку тягает брёвна? Пришлось бы помогать. — Мм, — говорит Леви, томно глядя на него. — Секс на верстаке… Занозы в жопе… — Всё лучше, чем титаны, — Эрвин весело пожимает плечами. — Точно, — подтверждает Леви. — А я… Знаешь, если бы ты был портным, я бы не смог спокойно смотреть, как ты снимаешь мерки с других мужиков. Пришёл бы их лупить и оттаскивать от тебя. — Разорение бизнеса! — с притворной паникой восклицает Эрвин. — Караул! — А потом, — продолжает Леви, — секс на швейном столе. И иголки в жопе. Чёрт, какие-то неправильные столы я нам выбрал. Может, поварами заделаться? Хм, нет, там вообще ножи, чеснок и рыбья чешуя… — У всех профессий есть минусы, — Эрвин смеётся. — Или ты ведёшь к тому, что командорский стол лучше всех? — Нет, фу, — Леви кривит нос и отмахивается. — За ним сидит один идиот, который скармливает людей титанам. Я лучше пойду на верстак. — Лучше, — поправляет Эрвин, склоняясь к нему и роняя на простыни, — старая добрая кровать. — Тебе противопоказано, — напоминает Леви, но лежит смирно и не сопротивляется, когда рука Эрвина начинает расстёгивать пуговицы на его рубашке. — У тебя постельный режим. — Так мы в постели, — шепчет Эрвин, нарочито касаясь шершавыми пальцами его ключиц и шеи, вызывая лёгкую дрожь, и видит, что Леви уже поплыл.  — Руку раскровишь, кретин, — ворчит тот, но во взгляде из-под приопущенных ресниц плещется желание. — Рана ещё не затянулась.  — А ты поменьше дрыгай ногами и постарайся её не задеть, — говорит Эрвин и склоняется за поцелуем.