Who is a bad guy, hah?

      Сокджин просыпается резко, вскидывается со стойки, когда его трясут за плечо.       — Пора, — бармен протягивает ему его же кошелек и телефон, — он уже все.       В бутылке осталось чуть меньше трети, на вспыхнувшем экране почти шесть утра. Сокджин утирает со щеки слюну, тяжело слезая с высокого барного стула. В зеркальной стене напротив отражается сонный помятый идиот. И служебная дверь за темной занавесью, из которой выходит Намджун.       Вот только что-то с ним не так. Приглядевшись, байкер понимает, что именно. Его левая рука уложена в медицинскую лангету, согнута в локте и примотана к боку, а лицо белое-белое, да такое, что аж с прозеленью. Он идет нетвердо, медленно, но так упрямо.       Не дойдя двух шагов, Намджун вытаскивает звонящий телефон из кармана пальто, и принимает вызов. Не говорит ничего, но бледнеет еще больше, становясь совсем мертвенно-снежным.       — Сейчас буду, — почти не размыкая губ, произносит он. — Зико!       Бармен вопросительно смотрит на него, и Намджун просит:       — Получи за меня, мне срочно надо отъехать! Ладно?       — Потом на карту скину, — обещает Зико, бросая полотенце, которым натирал бутылки. — Опять Хвон?       — Ага.       Сокджин стоит ровно между ними памятником человеческой глупости и самому себе. Опомнившись, хватает Намджуна за плечо:       — Поехали, довезу тебя. Обещал же.       — Точно, — глаза Намджуна блестят лихорадочно, и весь он какой-то бестолково мечущийся, — только быстрее!       Они вылетают из клуба, на утреннюю промозглую улицу, рысью несутся мимо редких прохожих к мотоциклу. Сокджин отстает, потому что бегал последний раз от банды малолеток в чужом районе, с которыми связываться — себе дороже.       Уже заводя мотор, он спрашивает:       — Куда едем-то?       — Знаешь, заброшенный склад в доках у восточной верфи? — Намджун ужом приклеился к нему сзади, одной рукой пытаясь уцепиться за талию. — Туда. И очень быстро!       — Раскомандовался, — ворчит Сокджин в шлем, больше для себя. — Держись!       И газует так, что чуть не встает на колесо, срываясь с места.       Намджун держится только чудом. Они едут так быстро, что он не понимает, это так сильно кружится голова или скорость бешеная. В ушах гудит кровь и шумит ветер, лицо горит, и ветер приносит с собой запах соли и рыбы.       Почти на месте. За рядами контейнеров, на одном из десятков арендованных пирсов — сцена из боевика про хороших полицейских. Урчат движками две дорогущие тачки, много одинаковых бритоголовых парней в черной одежде, и из всего этого выбивается контрастом худенький высокий парень, в безразмерных шмотках.       У него связаны руки и наливающийся кровоподтек на лице.       — Я здесь! Хвон, я, черт тебя дери, здесь!       Сокджин глохнет от силы крика. Намджун же на ходу спрыгивает с мотоцикла и встает лицом к лицу с особо наглым на вид челом.       — Еще же неделя, ты, мразь…       — А-а-а, — укоризненно цокает языком его противник, и по его знаку двое подручных хватают связанного паренька под локти, выворачивают их, до тех пор, пока он не падает на колени. — Не груби мне.       — Хорошо, — бросив тревожный взгляд на упавшего, цедит Намджун. — Зачем ты это устроил?       — Напомнить, конечно же, — какая же мерзкая у него улыбка, — не хочу потерять свои деньги.       — Он заплатит, — Намджун сжимает здоровую руку в кулак, — я заплачу.       — У вас нет выбора, парни. Кто это с тобой? — главарь кивает на Сокджина.       Намджун бледнеет снова, когда понимает, что натворил.       — Никто, — быстро отвечает он. — Просто подвез меня.       — Ну да, ну да, — слышно. как слова сочатся ядом, — Сокджин, давно ты водишь дружбу с отбросами?       — Привет, Хвон, — дерьмо не трожь, вонять не будет. Банда этого отморозка контролирует обе верфи и район рыбного рынка, и если хочешь гонять спокойно — нужно с ним дружить. Хоть и противно. — У нас разные критерии для отбросов. Что тебе от них надо?       — Деньги, как и всегда, — фыркает Хвон. — Никто не просил детей соваться туда, где играют взрослые дяденьки.       — Сколько?       — Сотню тысяч, — подмигивает бандит, — зеленых. Сечешь, о чем я?       — Давно?       — Четыре месяца, — шипит Намджун, — не лезь в это!       — Ага, щас, — Хвон как всегда, — если это твой друг, слуплю денег с него. Раз уж ты такой несамостоятельный. Да?       — Не беспредельничай, — ровно просит Сокджин, — ты знаешь правила.       На минуту в этом ярком солнечном утре повисает тишина. Потом главарь кивает:       — Знаю, — он вынимает нож из-за голенища высокого военного ботинка, — У них все еще есть неделя. Парни, домой!       Перерезав веревку на руках, по-видимому, друга Намджуна, Хвон не оглядываясь уходит к машине. Взвизгнув шинами, местная банда оставляет их в одиночестве.       — Намджун!       Подорвавшись с колен, парнишка виснет на Намджуне, захлебываясь слезами.       — Я думал…думал, ты…тебя…       Приземлив жопу на сидение байка, Сокджин наблюдает за сценой воссоединения и затягивается сигаретой. Пока голубки наконец не расцепляются и не подходит к нему.       — Спасибо, — начинает Намджун и не договаривает — отъезжает-таки в обморок. Сокджин машинально ловит его, в душе проклиная свой гребаный краш.       — Джун!       Хм, мило.       — Джун, что с тобой?       Спасенный мельтешит рядом, не зная, чем помочь. Байкер вздыхает и спрашивает:       — Как тебя?..       — Что?       — Зовут, тебя, блять, как? — пыхтит Сокджин, потому что тело в его руках начинает съезжать по нему же вниз. — Сука…       — Хоби…       — Слушай сюда, Хоби, — поймал. Так, стоять не падать! — Сними с меня ремень.       — Чт… — наверное, слишком много на него навалилось в этот день, но парень тупит безбожно. — Чего?!       — Ремень мой подошел и снял! — ревет Сокджин в ухо своей бессознательной симпатии. — Давай уже, этот конь тяжелый пиздец…       Неуверенно Хоби обходит его сзади, расстегивает пряжку. Рывками выдирает, подает.       — Не, — пыхтит байкер, — держи пока.       Рывком подседает ниже, хватая Намджуна одной рукой под колено, второй под поясницу, кряхтя, поднимает. И взгромаздывается, вот иначе это действие не назвать — забирается слишком мелко для такого — на мотоцикл, устраивая эту тушку перед собой.       — Привязывай его ко мне.       «Чтоблятьпроисходит» остается непроизнесенным. Хоби застегивает ремень вокруг них двоих, Сокджину приходится закинуть всего Намджуна вокруг себя, и теперь тот как рыба-прилипала — прилип всем телом, не оторвать.       — Такой порнухой я на байке не занимался никогда. Прыгай давай назад.       — Я? — не бросать же здесь его, вдруг все-таки друг. А нет, так послать нахуй недолго.       — Тут недалеко, доедем, — кивает себе за спину Сокджин, — давай уже!       Мотоцикл вздрагивает, принимая еще одного пассажира, и они медленно едут в сторону гаража.       Ох и ввалит ему Юнги пропиздов.       Россыпью содержимое аптечки летит прямо на рабочий верстак, пока Юнги матерится и ищет нашатырь. Сокджин сбросил свою ношу на диван и ушел убрать байк и переодеться, а Хоби приткнутся в углу затертого дивана, не зная, чем помочь.       — Так, парень, давай-ка, — Юнги открывает пузырек, подносит к лицу Намджуна, — подними ему голову!       Хоби подхватывает друга под затылок, помогая. Намджун приходит в себя резко, дергается, отбивается и вопит от боли в потревоженной руке.       — Тихо, тихо! — его ловят в четыре руки, хлопают по щекам. — Нормально, все, все!       — Хоби… — тяжело дыша и снова падая на спину, зовет Намджун.       — Я здесь, — тот садится прямо на пол около него, подтягивает на нем бинты. — Здесь.       Прибежавший на шум Сокджин хмыкает, складывая руки на груди. Картина маслом просто.       — Кто как, я жрать хочу, — поднимается с места Юнги, направляясь в тот угол гаража, где оборудована кухня, стоит плита и небольшой стол. — На вас готовить?       — А можно? — несмело спрашивает Хоби, и увидев реакцию, смущается окончательно. — Я бы поел, спасибо.       — Как вы умудрились заторчать Хвону сто кусков зелени? — под громкий вопрос Сокджина Юнги роняет кастрюльку с уже набранной водой.       — Это долгая история, — выдыхает Намджун. — Ты удивишься.       — Расскажи, сделай одолжение, — Сокджин полон сарказма. — Я подставил шею по твоей глупости.       — Я и Хоби, — Намджун возится, пытаясь сесть, — мы вместе…       — Да вижу я, что вы вместе, — зло бросает Сокджин, рывком усаживая это недоразумение.       — Вместе были в одном детдоме, — Юнги гремит вилкой, роняя ее, и продолжает размешивать рамен, — познакомились почти сразу же. Его гнобили вечно, маленького, нескладного, дурацкого… А я заступался.       — Почему? — невольно взглянув на избитого паренька, задает вопрос Юнги.       — Он хороший, — Намджун улыбается, — а хорошие люди не должны страдать. И потом, когда мы выпустились, то дальше тоже были вместе. Живем в одной квартире, работаем рядом, Хоби копит…копил на одну штуку, а потом случилось то, что случилось.       — Меня нашли родители, — подает голос Хоби, — им нужна была помощь. Требовали от меня, как от сына, все решить. А я так хотел, чтобы они любили меня, что…       — Ладно, понятно, — сил уже нет это дальше слушать, два наивных идиота. Сокджин принимается доставать тарелки. — Сколько не хватает?       — Еще десять тысяч, — Намджун дышит неглубоко, мелко, и Сокджин подозревает, что пара ребер тоже сломаны, — у меня еще бой через два дня, должно хватить.       — Ты не пойдешь! — горячо возражает Хоби.       — Варианты? — уставший, грустный голос Намджуна ножом по сердцу режет одному мотоциклисту.       А варианты-то есть.       — Держи, — Юнги подает Хоби миску с лапшой. Тот начинает быстро, жадно есть, будто сейчас все отнимут. — И ты.       Намджун пристраивает еду на коленях, одной рукой пытаясь донести рамен до рта.       — Какой призовой в воскресном заезде?       — Сокджин, нет, — серьезно смотрит на него Юнги, — ты все еще боишься трека.       — Я не боюсь, — да кому он врет. Ногу собирали по частям, реабилитация была долгой и руки все еще предательски потеют от мысли о гонке. — Нормально все будет.       — Ага, — лучшего друга не обманешь, — конечно.       — Да ты посмотри на них, — взрывается Сокджин, — один покалеченный, второй пришибленный на голову, они же сдохнут, если не помочь!       — А ты типа Супермен со стальными яйцами! — Юнги тоже за словом в карман не лезет. — Третьим хочешь быть?       Что Хоби, что Намджун абсолютно ничего не понимают, смотря на них круглыми глазами.       — Хвон не посмеет меня тронуть, — стоит на своем Сокджин, — зря что ли папа жопу просиживает в Министерстве?       — Ты разобьешься, — зло цедит Юнги, — снова.       — Посмотрим, — Сокджин ставит на стол недоеденную лапшу, — но я выйду на гонку, с тобой или один.       Развернувшись, он поднимается к себе наверх, громко хлопнув дверью комнаты. Юнги раздосадованно цокает и мешает палочками рамен, не спеша за ним.       — Он — гонщик? — подает голос Намджун.       — Он — Красавчик, — свалив остатки еды обратно в кастрюлю, Юнги убирает все подальше, — если это вам хоть о чем-то говорит.       — Это, — Намджун смотрит непонимающе, а Хоби, кажется въезжает, — не может быть! Он же чуть не погиб тогда…       — Живой, как видишь, — Юнги усмехается, — добавки хотите?       Хоби нерешительно тянет свою тарелку.