Если бы я мог

      Если бы я мог, то без раздумий повернул бы время вспять, к моменту, где всё было более-менее в порядке. Где моё лицо ещё не успело превратиться в багровое месиво. Где мы смеялись над глупыми шутками друг друга, которые понятны только нам двоим. Где ещё не было так паршиво. Где мне не приходилось держать тебя на дистанции, чтобы защитить.       Мир перевернулся с ног на голову. Прими новую реальность и проваливай из моей чёртовой жизни.       Тебе не место в этом чёрном гиблом болоте.       Прохладный воздух прокрадывается под ткань грязного растянутого свитера, но морозит совсем не от этого – сквозит не только на этаже, но и где-то между рёбрами. Даже жгучее пойло не помогает согреться.       Голова раскалывается так, будто мозг связали колючей проволокой на несколько узлов, а бетонный пол абсолютно не может претендовать на какое-либо удобство. Мне ли жаловаться.       Размытая тень у входа не пугает. Я знал, что твоя настойчивость не позволит тебе оставить меня в покое. Но даже если бы это были алкогольные галлюцинации, то я дал бы им сожрать себя живьём – мне всё равно. Холодное безразличие к будущему – вот, что осталось.       — Это правда? Ты женишься?       Заткнись.       Не потроши незажитое.       Ищешь мой взгляд, но я физически не могу на тебя посмотреть. Желудок готов вывернуться наизнанку, но я знаю, что во всём виноваты градусы, которые совершенно не хотят его пощадить. Не впервой.       Жаждешь моего внимания. Задаёшь какие-то вопросы. Зачем?       Уходи.       В моём мире не существует счастливого конца.       Я всего лишь ребёнок, обречённый гнить в невидимой клетке. В клетке собственного разума и под властью неисправимого источника зла. Я – ребёнок, которому не суждено познать прелести светлых чувств и стать для кого-то особенным.       Выживу.       А теперь убирайся и не заставляй применять силу.       Громкий звук разбитого стекла эхом проносится по бетонной коробке и бьёт прямо в грудь. Туда, где, на удивление, продолжает биться ноющее сердце.       — Какого хуя, Галлагер?       Мне бы ноги уносить от тебя подальше, но они, как назло, заплетаются и немеют. Если я скажу ещё хоть слово, то с потрохами выдам ком в горле, который не даёт дышать.       Плетёшься за мной как верный пёс, который не понимает, почему его оставили у обочины. Да потому что дальше тебе нельзя. Ты не видишь, что впереди пекло? И этот путь я продолжу один. Оставайся здесь. И живи.       Хватаешься своими упрямыми ручонками, а в глазах – отчаяние топит остатки нездоровой надежды. Кричишь про какое-то презрение и не даёшь мне выбора. Вмиг выбиваю воздух из лёгких. Как и просил.       Если бы я мог, то сел бы рядом с твоим скрючившимся от боли телом и позволил потоку слёз вырваться наружу, потому что ещё чуть-чуть, и я просто захлебнусь.       — Ты любишь меня…       Закрой свой грёбаный рот!       Ты не можешь этого знать наверняка.       Осмеливаюсь бросить на тебя убийственный взгляд, а ты собираешь оставшиеся силы и всё равно ковыляешь ко мне. Уверенность в твоих словах раздражает, наверное, только потому, что ты не врёшь.       Следующий удар приходится прямо в лицо. Если уж и выбивать дурь из чьей-то головы, то только таким способом. По-другому не научили. Думаю, теперь ты в курсе.       Подгибаешь колени и сжимаешь тонкие пальцы в кулаки, из-за чего твоё тело кажется таким беззащитным, таким маленьким на этом твёрдом утрамбованном щебне. Пытаешься посмеяться через боль, видимо, над моей слабостью, над тем, что я так легко сдался и передал управление своей судьбой в чужие руки.       Если бы я мог, то драл бы сейчас глотку до кровавой мокроты, крича на весь этот проклятый пустырь о том, что ты прав. Опять.       Я – мастер притворства и двойной игры, но перед тобой чувствую себя раздетым до костей. Ты видел самые тёмные стороны моей жизни и всё равно рвёшься стать её частью. Ты рушишь мои стены быстрее, чем я успеваю их снова возвести. Поэтому я боюсь. А дистанция – лучшее успокоительное. К сожалению, со своими тяжёлыми побочками.       Кости ломит так, будто это меня только что побили, а чёртовы слёзы так и рвутся наружу. Хожу по кругу, как зверь в клетке, которой нет, да и, вроде бы, за цепь никто не держит – беги в любую сторону. И как можно дальше. Хочу ли этого? Да кого волнует.       Рассечённая физиономия не утратила уверенности, а слова, как саморезы, вкручиваются прямо под кожу. В них слышен вызов. Чувствую, как алкоголь продолжает разъедать изнутри каждую клетку. Ошибся. Это самоненависть. Отвратительная на вкус и противная на ощупь.       Наношу решающий удар, чтобы до тебя наконец дошло – таких, как я, нельзя любить.       Снова бордовый. Цвет моей вселенной. Цвет самого пика агонии.       Давлю ком в горле очередным глотком из бутылки. Время уходить. Не могу видеть тебя таким. Преданным. Во всех смыслах этого слова.       Полностью моя вина. Слишком близко позволил тебе подобраться к себе.       Теперь остаётся лишь прятать слёзы в окрестностях. Уверен, что и ты сегодня будешь спать на мокрой подушке. Разница в том, что ты не огребёшь за это.       Если бы я мог, то приполз бы к твоей кровати этим вечером и вымаливал прощение до конца своего жалкого существования, в котором за чувства расплачиваешься болью.       Если бы я мог, то сказал бы тебе, что ты – последний человек, которого мне стоит стыдиться, и что всё это – для нашей же безопасности.       Если бы я мог, то признался бы в том, что ты значишь для меня на самом деле.       Если бы я мог, то поведал бы тебе, как мне страшно.       Если бы я мог.