Принятие

      Она с недоверием окинула взором темную улицу. Своды деревянных крыш держали на себе давящее чёрное небо. Город в ночь становился особенно враждебным, точно выпускал скрытые шипы. Впервые его вид вызвал не просто неприязнь, а заставил сжаться внутри и насторожиться до последней клетки. Она приняла облик тени, желая незримо пробраться к дому, не всматриваясь в лица редких прохожих, потому что знала, что ничего приятного в них не увидит. Заметила нужную дверь. Пробежалась взором по фасаду, радостно про себя отмечая, что света в окнах нет. Там, внутри, все тихо и мирно.       Девушка пробралась в пустой холл. Скинула капюшон, а потом и весь плащ. Тихо дошла до старой ванны в темноте. Коснулась воды и принялась омывать руки по локоть, переводя дыхание. Она больше всего хотела, чтобы он не видел ее в этот момент. Чтобы только она была свидетелем того, что с ней происходит. Но она уже ощущала спиной, что он стоит в дверном проеме, наблюдая. Что его взгляд ощупывает ее от затылка до пят. Она замерла, выключив воду, чтобы расслышать движения. Капли сбегали по пальцам. - Это не то место, где можно гулять ночью, - усмехнулся он, - Я знаю, тебе не дает покоя бессонница, но оставайся все же под этой крышей. Не обязательно сбегать. - А, бессонница. Какое милое название ты выбрал, - она наконец повернулась к нему лицом, с вызовом. С трудом различала его черты. Руки неприятно зудели. Ей хотелось как можно скорее скрыться. Почему-то в нее остро въелась привычка к одиночеству – ей не нравилось, когда кто-то задерживал на ней взгляд, особенно в моменты ее неприкрытой слабости. Откуда-то в ней взялись звериные черты, пробудились врожденные инстинкты. Ее давно не было дома. Она отвыкла, что от него-то не увернуться. Он всегда в миллиметре. Ближе, чем собственная кожа. - Я замечаю, что ты делаешь, - он подошел к ней. Капли спадали на пол, щекоча запястья. Голова начала мутиться, и она тяжело вздохнула, чтобы отогнать тошноту, подступившую к горлу, - Избегаешь моментов, когда остаешься одна со мной. Почему?       Он коснулся ее руки и мягко погладил пальцами по коже. Тут страх стал ощутимо наполнять его. Девушка выдернула руку, не давая ему опомниться. - Что это? – он растирал на пальцах что-то липкое, соленое и пахнущее металлом… - Это я, - зло ответила она и попыталась обогнуть его. Но неожиданно повалилась, растягиваясь на полу. Ей самой сделалось страшно от того, в каком она была состоянии. И оттого неприятно было допускать, что испытал он в этот миг. Однако он постарался не показать того, насколько был напуган. Паника неуместна. Не сейчас, когда ей нужна поддержка. Он просунул руку под ее коленями, обхватил за талию и поднял на руки, ничего не произнося, лишь тяжело выдыхая. Отнес вверх в комнату и положил осторожно на кровать. Белые простыни начали покрываться темными пятнами. Пробрало до дрожи. Она закрыла глаза и несколько мгновений думала лишь о том, как воздух скользит по губам, когда она втягивает его в легкие, а потом медленно выпускает.       Он склонился поверх, изучая внимательным взглядом множество мелких порезов на руках. Сел рядом. Оказывается, в нем еще сохранилась привычка на подобный случай – он рефлекторно поднял ладонь над девушкой, чтобы залечить раны. Однако она перехватила его руку, останавливая: - Не надо.       В ее взгляде он прочел. Она боялась за его состояние. Боялась, что он не справится с тем, что раньше давалось ему так легко. Времена меняются. - Это не особо мне поможет,- добавила она, не отводя взгляда от его лица. Пыталась очистить его совесть. Ведь ему действительно такое сейчас едва ли по силам. Не в этом чертовом городе, где его постоянно душит низкое, закрытое облаками, как ставнями, небо. Он сжал плотно губы до белизны от обиды и злости на самого себя и весь этот проклятый мир.       Ее пальцы касались его пальцев. Забытое тепло. Он на миг задержал взгляд на их руках. Казалось, такого уже не будет. Эти ощущения остались… так далеко позади. Наконец он нашел в себе силы отпустить ее руку и подняться. Вытащил бинты, специальные мази, баночки, которые держал на всякий случай. Принялся аккуратно обрабатывать порезы. Она молчала, наблюдая за его действиями. Она не знала, что тут можно произнести. Любые слова пришлось бы вырывать клещами из горла. Но он требовал, чтобы она заговорила: - Что это с тобой? – повторил он свой вопрос.       Она стиснула зубы. И после еще нескольких мгновений молчания неохотно произнесла: - Тебе известно. Да. Я все еще не излечилась. Я все еще плохо контролирую себя, хотя прошло несколько лет, - она озлобилась и заговорила быстрее, - Это куда труднее, чем ты можешь допустить. Оно продолжает пожирать меня изнутри. Почему я не остаюсь с тобой? Я не хочу, чтобы ты знал меня такой, какая я теперь. - Это позволь уже мне решать.       Она замолчала. Несколько минут они сидели в тишине, смотря друг на друга. - Ты хоть воображаешь, с чем имеешь дело?       Он кивнул. Его вообще было трудно напугать. Потому что ему не приходили в голову исходы хуже, чем опять остаться без нее.       Пыткой было заново пытаться приблизиться друг к другу.       Она аккуратно приподнялась, усаживаясь на кровати, приближая лицо к его лицу. И долго разглядывала, отмечая, как оно погрубело от холодных местных ветров. - Не все в порядке, ведь так? Ты переживаешь за меня, но… Из нас двоих это ты гибнешь тут. Однако намеренно остаешься в городе. Решил, что твоя жизнь теперь мало стоит? И никому не будет заметно, если ты исчезнешь?       Он отвел взгляд. Он с трудом выдерживал смотреть в ее глаза в минуты, когда их выражение становилось таким пронизывающим и испытующим. Он знал, что шутки плохи с ней в такие мгновения. - Я продолжал наше дело, как мог. Один. - И плевать, что оно сводило тебя в могилу. Это же было бы благородно. Умереть на пути к цели, да?       Пришел его черед замолчать и стиснуть зубы. Он ведь правда хотел, чтобы все уже кончилось. Не слишком заботился о риске. Лез в пламя, нарывался, пускай ему и казалось, что он соблюдает должную осторожность. Ведь все давалось с таким неимоверным трудом, когда он остался один. Хотелось поскорее прекратить это. И она это сразу уловила, по его измученному виду, скрытому за насмешками.       Он еще раз погрузился в рассматривание ее глаз. Как же там было темно. Как же сильно был отравлен ее разум. Кто-то вселился в ее голову и разводил там бардак. Ее кожа разрушалась сама по себе, покрываясь порезами. И, тем не менее, она держалась. Она боялась, что ее состояние отталкивает его. Расстояние становится непреодолимо далеким. Ото дня в день. Пока все чувства не покроются коркой инея. Она хотела, чтобы он только не шарахался в ужасе от ее странности. Чтобы он все еще угадывал свет в затягивающей темноте ее мыслей. Тогда бы она перестроила каждую частицу своего тела в новом порядке ради него. Тогда бы она знала, что все еще есть смысл за что-то драться и чему-то сопротивляться.       Она смотрела на его силуэт в ночи. И казалось, что главное – дотянуть до рассвета. Любым образом, наглотавшись лекарств или напившись. Только переступить эти часы. Ее разум дурил. Ему требовался покой, чтобы вернуться в норму. А здесь этим и не пахло. - Ты не спала несколько ночей, - проговорил он. Она кивнула. - Сколько именно?       Она медлила. Вряд ли он хотел знать ответ на свой вопрос. - Семь. Все ночи в этом городе… были тревожными.       Он лег рядом на кровати. Притянул девушку к себе, крепко обхватывая ее талию. Она почувствовала его дыхание на своих волосах. - Ты тоже ощутил… - медленно проговорила она, поглядывая в угол комнаты и мягко поглаживая его руку. - Что приближается что-то нехорошее? Да. Поэтому я отправился сюда. И ты тоже. Мы одинаково мыслим.       Она кивнула, со всем соглашаясь. - Но пойми кое-что. Если. Если ты будешь рядом, мне плевать, насколько опасны наши враги.       Она знала. Когда они были заодно, они составляли страшную силу. Она повернулась, чтобы заглянуть ему в глаза. Взгляд пробирал до дрожи, потому что она узнавала каждую черту. Прошло больше десятилетия с первой их встречи. Рядом с ней он превратился в мужчину. Он захватил ее разум тогда, он не покидал ее мыслей и теперь. Сильнее всех прочих проклятий. - Я хочу вернуть тебя себе. Я не отступлю больше.       Он изменился в лице, услышав эти слова. Наклонился и поцеловал ее. Дыхание сбилось. Он с трудом допускал, что это было действительностью. Горячие губы касались его губ. Запах нанес удар по памяти, разгоняющий сердцебиение. Она дома. Время замкнулось. Возвращалось на места то, что долго лежало в руинах. Как будто город, рассыпавшийся в песчинки, вновь стремился своими крышами к небу прямо перед его взором. - Я все еще твой. Это не лечится, - проговорил он тихо у ее уха, едва отстранившись, - Да я и не пытался излечиться, - и он поцеловал ее вновь, не давая отдышаться.       Когда она уснула, он медленно отодвинул прядь ее волос с лица, разглядывая черты. В полутьме они терялись, но он угадывал их по памяти. Не мог поверить, что она вновь позволила ему быть так близко. Что и он сам вновь готов оголять раны перед ней. Но только ей по силам было их заживлять. Рубцы затягивались. Тело медленно воскресало. Наступил рассвет.