incense

Когда доктор Йосано до неприличия сильно опаздывала на работу, она сокращала дорогу примитивным, но действенным способом: через узенькие улочки, петляя между полусонными магазинчиками с ароматной выпечкой, заманивающими в утренние объятия запахами какао и горячего шоколада. Иногда доктор Йосано опаздывала ещё сильнее, потому что не могла удержаться от соблазна зайти в тёплую кофейню и взять в дорогу стаканчик с бодрящим кофе. Иногда, совсем редко, к мягким запахам примешивался чуть более резкий и густой. Так пахли благовония, которые зажигала бабушка перед крохотным мемориалом, посвящённым дедушке, покинувшем этот мир ещё до того, как доктору Йосано исполнилось двенадцать. Благовония пахли приятно. Они слегка туманили сознание и успокаивали причудливым калейдоскопом ароматов и нот. Неизменный сандал, что-то терпкое и медовое, иногда травянистое, цветочное или молочное. Доктор Йосано любила сочетание головокружительного сандала и апельсинов. Именно этот запах преследовал её весь путь до работы после поездки на метро. Она не выбрасывала из головы этот аромат, чтобы отвлечь себя от щиплющего запаха медикаментов и начищенной до блеска больницы. Безупречная белизна, яркость, иногда запах хлорки, напоминающий о просроченном абонементе в бассейн. Доктор Йосано хотела бы вернуться назад и ещё раз окунуться в сандаловый дурман. Но в её кабинете пахло кофе и вишнёвыми сигаретами, выкуренными тайком после напряжённого дня. Когда доктор Йосано хотела найти шлейф благовония среди улиц, чтобы потеряться в нём, он растворялся в густом потоке шума и бесконечных запахов жизни, ускользал, как мираж посреди пустыни, как болезненное воспоминание, высекающее искры горьких слёз из-под закрытых век. Однажды доктор Йосано решила пойти наперекор желанию завалиться на заднее сидение такси и уснуть до самого дома, чтобы вернуться к станции тем же путём, которым она шла к больнице: минуя тихие и прохладные переулки, неторопливо шагающих школьников, наблюдая за кошкой, вознамерившейся украсть у задремавшего на лавочке мужчины последний шарик такояки. Она несколько раз свернула не туда, преследуя тончайший, едва ощутимый и знакомый запах — он был нитью тёплого света масляной лампы, ведущей сквозь полутьму и холод кирпичных кладок. Усталость растворилась под тихим перестуком каблуков, ведь с каждым шагом доктор Йосано, словно ищейка, приближалась к своей цели. Она ожидала увидеть диковинный эзотерический магазинчик, набитый травами, чугунными котелками и кольцами с лунными камнями, но вместо этого ей почудился лёгкий и нежный звон фурина. Сандаловый туман причудливо закружился вокруг подола чужой юкаты, на закатном полотне которого можно было разглядеть тончайшую ручную вышивку с золотистыми рыбками и полупрозрачными бабочками. Когда благовоние трепетно истлело на узорчатой деревянной подставке, мягкий, чуточку насмешливый женский голос заставил с судорожным вздохом выплыть из пряного омута: — Вижу, вас сюда привело не желание купить у меня букет цветов. Доктор Йосано потеряла саму себя в ту минуту: невольно засмотрелась на изящную алую линию, по-лисьи выделяющую веко женщины неописуемой красоты. Хозяйка цветочного магазина была ощутимо зрелой, но с первого раза не получалось угадать её возраст. Она будто бы находилась на сладкой грани между юностью и зрелостью. Красивая, словно сошедшая с акрилового полотна. Собственные слова звучали тогда нелепо и топорно: — Ваши благовония. Их запах меня сюда привёл. Хозяйка хитро улыбнулась, прикрываясь рукавом юкаты. Кажется, именно тогда доктор Йосано заметила, что так и осталась в своём рабочем белом халате. Она почувствовала себя девочкой, которой едва перевалило за восемнадцать. Та девочка тоже любила засматриваться на красивых и взрослых женщин. Каждая из них заслуживала зваться королевой. Как и хозяйка, которая будто бы видела её насквозь. Её тёмный, томный взгляд смущал до мурашек и жаркого румянца на щеках. И хозяйка знала, какой эффект вызывала своим присутствием. — С моей стороны будет неправильно отпустить вас просто так. Пожалуйста, загляните ко мне. Сегодня привезли чудесные пионы. Вам они понравятся. Выплыть из дурмана не удалось. А вот ошарашено проследовать за изящным силуэтом, скрывшимся за звоном фурина и прохладной цветочной свежестью, у доктора Йосано получилось просто отлично. Нагретая за день улица сменилась бодрящим холодком от витрин с цветами. И хотя для красоты многие цветочные магазины предпочитали выставлять теплолюбивые цветы поближе к солнцу, крохотная оранжерея хозяйки предпочитала комфортную прохладу и лёгкий полумрак. Внутри магазинчика вязкий туман сандала растворился, и доктор Йосано наконец осознала, что лукавая лисица заманила её в свои цветочные сети. — Обычно ко мне заглядывают люди, решившие отблагодарить своих врачей, — послышался ехидный смешок за стеклянной дверью витрины. — Но полагаю, что вы — большое исключение, Йосано-сенсей. Хозяйка предугадала ступор и непонимающий взгляд, а потому, когда вернулась назад с крохотным свёртком, указала тонким пальчиком на прикреплённый к халату бейдж с именем. Доктор Йосано смутилась ещё больше и отвернулась, пытливо рассматривая пёстрые лилии, тянущие к ней игривые стебельки. — Вы удивительно наблюдательны. — В самом деле? Уверена, мне пришлось бы долго упрашивать вас поделиться своим именем, Йосано-сенсей. Хозяйка подкралась бесшумно, протягивая доктору Йосано маленький, но очаровательный букет нежно-розовых пионов. Они замечательно смотрелись в старомодной бумажной обёртке, украшенной яркой лентой из атласа. — Ох, я не… — Считайте это подарком от лица магазина в качестве извинений. Кажется, я отвлекла вас от поездки домой после работы. — Я начинаю думать, что вы владеете тёмными силами, — пробормотала доктор Йосано, осторожно принимая букет. Она даже не подозревала, насколько хозяйка верно подобрала цветы. Мягкий розовый оттенок удивительно хорошо смотрелся с румянцем и мерцающими, как карамель, глазами. — Возможно. Но поверьте, когда шумный город проносится мимо день за днём, начинаешь наблюдать за ним и видеть детали. В этом и заключается вся магия. Доктор Йосано украдкой взглянула на хозяйку поверх букета, обняв его одной рукой, а второй похлопала себя по карманам халата. На белой визитке, протянутой взамен, было выведено простенькое «Главный врач Йосано Акико» и номер телефона, принадлежащий больнице в этой части района. — Позвоните мне, если захотите, чтобы я отблагодарила вас чашечкой кофе за этот букет. Хозяйка снова хитро улыбнулась, пряча окрашенные вишнёвой помадой губы за рукавом юкаты. Доктор Йосано только сейчас заметила, что в заколках её высокой и изящной причёски поблёскивали маленькие золотые рыбки. — Тогда вы просто обязаны вернуться сюда снова, Йосано-сенсей. — Обещаю, что так и поступлю. Только у самого дома доктор Йосано увидела, что между пышными бутонами пионов спряталась крохотная записка с ровными, немного строгими линиями иероглифов: «Мне больше по душе зелёный чай, Йосано-сенсей. Он отлично сочетается с клубничными вагаси». Номер телефона и кокетливое «Озаки Коё» весь вечер напоминали доктору Йосано о том, как было бы восхитительно угостить эту женщину-колдунью чашечкой зелёного чая и украсть у неё случайный поцелуй. Будет ли помада такой же на вкус, каков её цвет? Любопытно.