Есть ли спасение в любви?

- Дурак… Парень с силой сжимает челюсти, порывисто выдыхая воздух сквозь крепко сжатые зубы. Его слова не будут услышаны. Одинокая скупая слеза скатывается по щеке, срываясь с бледной кожи в недолгий свободный полёт, чтобы найти свой покой на холодном граните. *** Утренний Мондштадт тих и спокоен. Торговцы только выбираются к своим прилавкам, жители в большинстве своём ещё дремлют, оттягивая момент расставания с тёплой постелью, а хозяева и работники заведений только готовятся к открытию. Как и Дилюк, отпирающий черный вход таверны. Парень уже было собрался скрыться в помещении, как услышал знакомый голос: - М-м-м, скоро там дневной патруль заступает? – из-за угла выруливает утомлённый Кэйа, потягивающийся на ходу. - Не мне Вас учить, капитан, но посиделки в таверне перед утренним патрулём – явно не лучшее решение, - хмыкает рыцарь, шествующий рядом. - Брось свои нравоучения, - шутливо толкает плечом товарища капитан. Пронаблюдав эту сцену, Рагнвиндр скрывается было в таверне, когда до него доносится жизнерадостный восклик: - Привет, Дилюк! – улыбается, несмотря на свой потрёпанный вид, Кэйа. - Тц, - обладатель алой шевелюры демонстративно разворачивается спиной, закрывая за собой дверь. Он не видит, как меркнет улыбка на вечно сияющем лице, и потухают огни в мерцающих звёздами глазах. Он не видит. Только слышит приглушённый кашель названного брата. *** Аккуратные книжные полки, доска с кучей заметок, карта, усыпанная булавками, связанными друг с другом нитями, понятными только магистру. Она всегда на работе, и мало что может отвлечь её. Однако может. - Кэйа, ты заболел? - Джинн обеспокоенно осматривает капитана кавалерии с ног до головы, когда тот заходится в кашле. - Всё в порядке, ничего такого, что не мог бы вылечить бокал хорошего одуванчикового вина, - ухмыляется парень, сжимая в руке белоснежный платок с алыми вкраплениями крови. *** - Бармен, ещё бокал! – заплетающимся языком произносит Кэйа. Это первое, что видит Дилюк, принимая свою смену за стойкой. Капитан Ордо Фавониус однозначно пьян: сбивчивая неразборчивая речь, ленивые жесты, не сходящая с губ глупая улыбочка, так сильно контрастирующая с печальными затянутыми пеленой дурмана глазами. Сколько он выпил? Вспоминая, как легко парень может осушить две бутылки, оставаясь при этом в абсолютно адекватном состоянии, Люк приходит к выводу, что тот напился до такого состояния намеренно. - С тебя на сегодня хватит, - хозяин таверны подходит к столику и забирает бокал из-под носа Кэйи. - Если нет надежды на дождь, позволь хоть напоить оазис в такой безнадёжной пустыне вином, - неожиданно осмысленно произносит капитан. Дилюк обращает на него внимание и встречается взглядом с пронзительными глазами цвета сапфира, что с таким отчаянием вглядываются в лицо своего некогда брата. - Иначе погибнет и последний оазис, - с грустной улыбкой произносит Кэйа. Рагнвиндр не пытается вникать в его слова, списывая всё на то, что парень пьян, и считая такие выражения лишь очередной попыткой выпросить лишний бокал вина. Однако что-то во взгляде друга детства цепляет, оставляя «царапину». Такую, какую оставляет бумага – тонкую, незаметную, но на удивление неприятную, постоянно напоминающую о себе, хоть и оставляешь себе отчет в том, что это лишь мелочь, не стоящая внимания. - Со мной это не сработает, - наконец отрезает Дилюк, вновь принимая непоколебимо равнодушный вид. - Я всё ещё не понимаю, отчего крио Глаз Бога у меня, а не у тебя. Твой взгляд холодней, чем сердце Драконьего хребта… - Любишь ты разводить дра- Наследник Рагнвиндров не успевает договорить, когда его перебивает приступ кашля – Кэйа едва не задыхается, заходясь в кашле, однако, насколько страшным бы ни казался его приступ, парень первым делом бросается достать белый платок. Откашлявшись, капитан аккуратно убирает платок ото рта, тут же сворачивая его. Перед тем, как парень прячет платок, Дилюк успевает заметить багровое пятно, расползающееся с обратной стороны – белая ткань насквозь пропитывается кровью. Но одного он не заметит. Завёрнутый в кровавый платок, тщательно скрываемый… в ткани покоится лепесток лилии. *** Новое утро. Отдохнувшее за ночь солнце освещает город, пробуждая его. Ласковые лучи касаются постели Кэйи, подбираясь к его лицу: белая простыня вспыхивает ослепляющей белизной как снег в полдень, а солнце пробирается дальше, рисуя на белом полотне красные, подобно макам, пятна крови и голубые лепестки лилии, сияющие так же ярко, как и Глаз Бога. Тени залегли на уставшем лице парня – эту ночь он не мог спать, задыхаясь от лепестков, что поселились в его легких. Кэйа тянется к таблеткам, что всегда под рукой, но останавливается на полпути – боль в груди не заглушить никаким лекарством. С трудом поднявшись с кровати, капитан одевается и перед выходом берёт с собой чистый платок. *** - А я всё ждала, когда же ты покажешься, бестолковая твоя голова, - в саду за собором слышится стук каблуков и к Кэйе присоединяется верный товарищ по выпивке. И не только. - Я наслышана о том, что ты болеешь. Только не понимаю, зачем ты с этим пришёл ко мне, а не к другим сёстрам – я в этом не разбираюсь, - прямо высказывает Розария. - Похоже, что у тебя есть другие дела, раз ты не знаешь всего в мельчайших подробностях, - усмехается парень, однако улыбка быстро сползает с его лица – его вновь застаёт врасплох приступ кашля. Вынув платок, капитан тяжело прокашливается, а после протягивает раскрытый платок сестре. - Я же говорю, я не врач! Убери эту гадость! – с отвращением кривится девушка. – Погоди… Что? На белом платке, испятнанном кровью, лежит голубой цветок лилии. Розария осматривает цветок и тихо произносит себе под нос: - Это уже не просто лепестки… - Я… Я не знал, что это не выдумки, - Кэйа сжимает цветок в ладони и отводит взгляд. - Дальше будет только хуже, ты же знаешь? Ты уже запустил болезнь. Как твоё сердце? - Болит. Но боль я научился терпеть, в конце концов, я же рыцарь, к ранениям мне не привыкать. - Не делай вид, что всё в порядке! Ты же сам знаешь, что с каждым днём будет становится только хуже. Скажи, кто это? – строгость Розарии отчасти даже умиляет парня, но ему приходится признавать, что в этой ситуации действительно есть место беспокойству. - Да ладно тебе, ты знаешь слишком много, чтобы не догадываться… Девушка тяжело вздыхает и понижает голос: - Это… Дилюк? Ответом ей служит грустный взгляд Кэйи. Конечно. Кто ещё мог вызвать у него эту смертельную болезнь? Любовь – она как весна для трепетного юного сердца. Даже будь то безответная любовь. Мучения влюблённого не отменяют того волшебного чувства, какое ощущаешь от одного только взгляда объекта воздыхания. Личная трагедия не отменит весну. И, не находя выхода, она убивает изнутри. - Ты погибнешь, если не попробуешь сказать ему. Цветы, что разрастаются в груди влюблённого, прекрасны… Но так же губительны, как и безответная любовь. - Я погибну в любом случае, - Кэйа устремляет взгляд в даль и продолжает уже шёпотом. – Ты ведь отлично это понимаешь. Этого бы не случилось со мной, если бы чувства были взаимны. Раз это так… Мне остаётся только ждать, - парень вдруг усмехается. – Забавно, а ведь я думал, что погибну в пылу битвы. - Раз так, то тебе нечего терять. Ты должен сказать ему. Да, я знаю, что такие вещи не меняются по щелчку пальцев, но… Вы вместе с самого детства. И я уверена, что где-то глубоко в душе он скучает по тем временам, когда вы были вместе. Быть может, он дорожит тобой больше, чем мы можем представить. - Никогда не думал, что ты окажешься оптимистом, - хрипло смеётся парень, вновь заходясь кашлем. – Это бесполезно. Всё, что он может почувствовать – это жалость. Или даже ещё большую неприязнь. Он отвергает всё, что нас связывает. Мои чувства не станут исключением. Он не должен знать. Ни про чувства, ни, тем более, про ханахаки. Я хочу, чтобы он жил свободно после моей смерти. Я знаю, что такое – жить, чувствуя на себе груз вины за смерть родственника… И уже не важно, что он названный, а не родной. Легче от этого не становится. - То есть ты собираешься умереть как трус, не пытаясь использовать последний шанс? Тебе нечего терять, очнись, глупец! – голос Розарии становится всё громче и громче. Слова парня совсем не похожи на него, и это злит. Как он смеет отступать в такой момент?! - Сестра Розария? – на голос прибегает Барбара, к счастью, не разобравшая, о чем идет речь. – Мы везде искали тебя, ты срочно нужна нам в соборе, пожалуйста! Девушка холодно оглядывает Кэйю и молча разворачивается. - Иду, - коротко бросает она младшей и бесшумно удаляется. «Трус? Значит, вот кто я?..» - парень размышляет над словами Розарии, стирая с губ алые капли крови. «Может и так. Может, я таким был с самого начала. Может, ты не зря ненавидишь меня, брат…» *** День за днём лишь цветы и кровь. И никакой надежды. Дышать… слишком тяжело. Цветок, второй… Становится лишь хуже. Сердце – один сплошной кровавый бутон. Боль – постоянный спутник. И этому нет конца. И не будет. Который день без сна? Кэйа уже сбился со счёта. Единственное, что он видит кроме кровавых лепестков, это Розария. Сестра прикрывает его, но помочь… Никто не в силах. Силы иссякли. Каждый чёртов день боль и проклятые лепестки не дают спать. Но всему есть предел. Когда Кэйа потерял надежду на сон, ожидая, что смерть придёт за ним скорей, после очередного приступа кашля парень теряет сознание. Цветы на постели светятся, в их прожилках пульсирует голубое свечение подобно элементальному дару юноши. *** - Папа? – Кэйа видит своего отца, своего настоящего отца, но тот, похоже, не слышит его. На улице идёт дождь. Телега стоит около поместья Рагнвиндров, а Кэйа… парень глядит на свои руки и видит детские ладони. Он слышит напутствие отца перед тем, как тот покидает его. Погода меняется на глазах, и вот уже светит солнце и поют птицы. Кэйа прячется в виноградниках, натыкаясь на Дилюка. - Тс-с, - прикладывает палец к губам маленький Люк. – Я пойду в эту сторону, а ты - в ту, хорошо? - Угу, - слышит Кэйа свой голос, а после он же маленький убегает прятаться туда, куда указал его «брат». - Ага, вот ты где! Ха-ха, а тебя было сложно найти, Кэйа, - хрипловатым низким голосом смеётся отец Дилюка. – Ну всё, мне пора работать, ребятки. - Ну ещё раз, папа, пожалуйста! – слышит названный сын из своих уст. - Эх, ладно, но только один раз! – улыбается Рагнвиндр старший. Но вдруг это воспоминание сменяется следующим – тучи вновь закрывают небо, начинается ливень. Сердце Кэйи пропускает удар, когда парень понимает, что это за день. Он стоит поодаль и наблюдает, как бьётся в агонии тот, кого ещё недавно он называл отцом. Именно в тот момент всё рухнуло. Он рвётся туда, где юный Дилюк сдерживает то, во что превратил его отца Глаз Порчи, но ноги Кэйи стоят на месте. Ему не дано исправить ошибок прошлого. Следующий эпизод начинается внезапно, парень вдруг обнаруживает себя в комнате напротив Дилюка. Слышит свои слова. И никак не может повлиять на это. Каэнри’ах или Мондштадт? Сейчас он знает ответ. Он чувствует огонь, что живёт в его «брате», и в этот момент он просто хочет, чтоб руки не поднялись в защитном жесте. Лучше умереть там, откупая свои грехи. Умереть от руки того, кого безумно любит. Перед тем, как провалиться в бездну разрозненных видений, Кэйа видит полный ненависти взгляд Дилюка. Так всё кончилось для них. Но то, что было до этого… обрывки тёплых воспоминаний всплывают в памяти парня и сгорают. Дотла. Дилюк хватает парня за руку, утаскивая за собой, будучи в полном восторге – это их первый Фестиваль цветов ветра. Кэйа ловит Дилюка, когда тот спотыкается – он до сих пор помнит это случайное, но не менее памятное оттого, касание, когда парень приобнял другого за талию. Дилюк, который засыпает на плече Кэйи в их бытность рыцарями Ордо Фавониус. Кэйа, подговоривший Дилюка убежать ночью на крышу. И то, как они встречали рассвет, прижимаясь друг к другу в попытках согреться. Дилюк, без раздумий плюхнувшийся на кровать после долгого дня. И Кэйа, который спрятался под одеялом на кровати брата. Жалобный скулёж Кэйи и уставший Дилюк, который просто загрёб брата в охапку и уснул с ним в объятиях. Братья, спрятавшиеся в шкафу, чтобы подслушать разговор отца. И отец, открывший дверцу шкафа, из-за чего парням пришлось сбиться в одну половину шкафа. Кэйа слишком хорошо помнит этот момент: руки Дилюка на его талии, когда тот поспешно притянул брата к себе, плавно вздымающаяся грудь юного Рагнвиндра, тепло его тела и то, как близко оказались их лица в такой неожиданный момент. Кэйа помнит, как отец подвинул часть вещей в их сторону, и парню пришлось оказаться ещё ближе к брату. И в этот неловкий момент Люк получил поцелуй в щеку. Кэйа готов поклясться, что щёки Дилюка стали горячее отнюдь не из-за того, что в шкафу было жарко… Все эти воспоминания сгорают, оставляя после себя лишь горстку пепла. Уже холодного за прошедшие годы пепла. «Прости, Дилюк, прости…» *** Кэйа чувствует на своих щеках слёзы. Он просыпается с теми же словами на устах: - Прости, Дилюк, прости, прошу, прости, Дилюк, - боль в груди от собственных воспоминаний в разы усиливается болью от ханахаки, а прерывистое дыхание из-за рыданий едва слышно сквозь череду приступов кашля. Парень сворачивается, стараясь закрыться от мира вокруг, прячется в свои ладони, лишь перчатки намокают от слёз. Ему едва хватает времени сделать глоток воздуха, как он вновь заходится в кашле. Каждый раз он всё острее чувствует жжение в лёгких, будто тонет в цветах. - Кэйа?! – где-то сквозь собственный кашель парень слышит голос названного брата. - Ди-, - парня на полуслове обрывает кашель, - Люк? – капитан глядит на вошедшего и замечает, как закрывается дверь, лишь развевающийся платок говорит о том, кто привёл его сюда. Вся постель Кэйи усыпана цветами, они водопадом стекают с кровати на пол, уже не умещаясь на постели. Голубые лилии мерцают ярким светом, и это было бы волшебным зрелищем, если бы не кровь, причудливыми узорами разрисовавшая всё белое полотно простыни. - Что это? Это… ханахаки?! Почему ты ничего не сказал мне?! От чего это? Кэйа, ответь! Парень лишь мягко улыбается, глядя на взволнованного брата. - Я давно не видел тебя таким… Я скучал, Люк. Прости за всё, - на глаза Кэйи вновь наворачиваются слёзы. Сердце сжимается всё сильней. Конец близко – он чувствует это. - Прекрати! Скажи, кто это?! Мы сможем спасти тебя, только скажи, Кэйа! - Не сможете, - через силу улыбается парень. – Любовь не так работает, - парень закашливается и уже не надеется на драгоценные секунды жизни, но кашель на мгновение затихает, и лишь теперь севшим голосом юноша произносит, - Ты не сможешь полюбить меня. Дилюк меняется в лице, опешив от услышанного. Так много вопросов, но так мало времени. Значит, всё это время… Несмотря на то, что Люк отверг Кэйю как брата, тот продолжал любить его?.. - Кэйа… - Не надо жалости- Дилюк прикладывает пальцы к губам брата, не позволяя говорить. - В ненависти я совсем забыл о любви. «Неужели это...?» Глаза Кэйи округляются от услышанного, но в следующий момент он вновь заходится в кашле. Люк порывисто притягивает брата к себе, обнимая его содрогающееся тело. - Нет, нет, нет, ты должен жить, не уходи, - Рагнвиндр с силой сжимает челюсти, не позволяя эмоциям захлестнуть его, и крепче обнимает брата. Почему? Почему это не сработало? Нет, нет… - Слишком… поздно, - на выдохе произносит Кэйа, отстраняясь от брата для последнего жеста. Голова кружится от нехватки воздуха, сердце замедляет ход… Дилюк держит в своих руках едва живого брата, когда тот наклоняется к нему. Перед тем, как опасть без дыхания, Кэйа оставляет нежный поцелуй на щеке брата. Как когда-то… - Кэйа? Кэйа?! Но парень больше не откликается.