***
С Кэйей связываться хочется не сразу, честно говоря, сначала вообще не хочется. Говорит какие-то странности, ведëт себя странно и поручения от него получаешь странные. В общем, Кэйа странный. Не то что бы Люмин себя таковой не считала. И из-за того, что она была такой же, то и с похожим человеком связываться не хотелось. Но позже обе стороны замечают, что действительно находят общий язык друг с другом. Тоже странно. Люмин красиво поëт и Кэйа знает об этом со случая, когда они вместе выпивали. Пусть Люмин и нельзя пить, и взяла она себе холодный яблочный сок, но компанию она составляет неплохую. Она тогда помогла Кэйе подняться на второй этаж с гостиницами, когда он еле ходил. Не из-за того, что был так пьян, нет, всë потому что просто засыпал на ходу. Она занесла Кэйю в номер и помогла улечься на кровать. — Я пойду, заплачу Чарльзу за номер и выпивку, а ты пока отоспись, — шепотом произнесла Люмин уже собираясь уходить, когда еë дëрнули за руку. — Не уходи.. Люмин... Останься. Люмин тяжело вздыхает, смотря на такого беспомощного сейчас капитана кавалерии. Ей остаëтся лишь устроиться рядом с напарником на кровати, а он уже успел уложить ей свою пьяную голову на колени. Она устраивается поудобней, стараясь как можно меньше беспокоить полуспящего мужчину. Люмин наблюдает за его медленно поднимающейся и опускающейся грудью. Она будто впитывает эту расслабленную атмосферу, отчего глаза непроизвольно закрываются, а из приоткрытого рта разливаются мелодичные звуки. Люмин поëт. Поëт очень красиво на неизвестном капитану языке. Как заботливая мать, она напевает ребенку колыбельную и приглаживает его мягкие волосы. На утро Кэйа, в протрезвевшем и не таком утомлëнном состоянии спрашивает Люмин о песне, что она пела в ту ночь. Девушка, нежно улыбнувшись и смотря напарнику прямо в неприкрытый повязкой глаз отвечает: — Эта песня... очень важна для меня. Мы с братом принесли еë из другого мира, о котором почти ничего не помним, кроме этой песни, но мы оба знаем, что тот мир был нам чем-то очень дорог. Я часто напевала еë на ночь брату, потому что он страдал бессоницей во время наших путешествий, — Кэйа внимательно слушал каждое еë слово, раздумывая над тем, как, оказывается, мало ему известно о героине Мондштада, — Я не знаю, что с ним и где он сейчас, так же ли ему тревожно по ночам или нет, но... я всë ещë напеваю еë перед сном, надеясь, что ветер всë же донесëт эту мелодию до него, — Люмин заканчивает свой рассказ и тяжко вздыхает. Она не собиралась идти на такие откровения, но, кажется, хуже от этого не станет. Она не может полностью доверять Кэйе, да и вообще кому-то в почти неизвестном ей мире, но она знает, что капитан кавалерии не такой счастливый, каким себя показывает, она знает, что он еë понимает. Понимает, поэтому эта информация не пойдëт против неë. Кэйа считает, что понимание в лице друг друга они нашли в какой-то степени с помощью той песни, которую Люмин не стесняется напевать только рядом с Кэйей. Путешественница же считает, что это лишь путь к их дружбе, и поддержку они находят в тактильности. Два потерянных, отстранившихся от самых родных им людей, два лживых и лицемерных человека, на людях играющие роли выдуманных собой персонажей: игривого, обаятельного, немного эгоистичного, но достойного противостоять чему угодно молодого человека, и готовую помочь каждому бродяге, войти в горящий дом ради того, чтобы спасти чью-то жизнь девушку. На деле же, оба не могут ни противостоять кошмарам своего разума, ни помочь себе выйти из вечной темноты подсознания. У них огромная выдержка и сила воли, держат улыбки до боли в скулах, при тяжëлых ранениях прикладывают подорожник, шепчут до блеклого шума в голове, как им не больно, насколько им всë равно и как быстро заживут их «мелкие царапины». Чистый, белоснежный мех и шарф с простым, голубоватым узором душат до галлюцинаций, а чëрные перчатки сковывают руки в наручники, ограничивая действия, лишь следуя тому, что скажут. Их оружия схожи по форме, как и их пылкие характеры, они настолько похожи, что от этого становится тошно. На Утëсе Звездолова они впервые скрещивают мечи. Их драка больше напоминает импульсивный танец. Их движения резки и элегантны одновременно. Они не используют элементальные навыки, потому что не нуждаются в этом. Источая свои жару и холод, они практически создают реакцию таяния, что атмосфера между ними накалывается и пробивает до приятных, но отвлекающих мурашек. Холодным лезвием Кэйа проходится по девичьему оголëнному плечу. Предвестником зари Люмин оставляет кровавую полосу на щеке оппонента, стараясь не задевать повязку. Потому что бить по таким открытым, но слабым местам она считает не этичным. Если бой не насмерть, конечно. Когда Кэйа осознаëт, что меч от его повязки держат подальше, то на лице появляется привычная и до ужаса выбешивающая усмешка. Люмин злобно цыкает и подбрасывает меч в воздух, тут же хватаясь за лезвие. Она сдавленно шипит, когда остриë слабо впивается в еë кожу ладони. Кэйа ошарашенно смотрит на это зрелище, пока Люмин, пользуясь чужим замешательством бьëт рукоятью меча по ногам, сталкивая мужчину на землю. Как только Кэйа осознаëт ситуацию, в которой оказался, его плечо уже сдавливала чужая нога. В землю вонзается наконечник меча Люмин, пока Холодное лезвие Кэйи отстранëнно валяется достаточно далеко, чтобы возникли трудности с тем, как его достать. Люмин давит на плечо мужчины сильнее, заставляя смотреть на неë, но его взгляд всë равно приковывают правая рука девушки с кровавым подтëком и место на лезвии меча, где осталось похожее пятно. Он смотрит на Люмин всë ещë ухмыляясь. — Ты могла ударить меня ногой и не ранить себя. — Ты мог уклониться, если бы я не отвлекла тебя. К тому же, это сражение на мечах, я не собиралась впускать своë тело в ход как оружие. — Вау, — только и может выдохнуть Кэйа, — Я под впечатлением. Люмин ухмыляется и скользит взглядом по телу на земле в последний раз, убрав ногу с чужого плеча и вытаскивая меч из земли. Она с поразительной грацией вышагивает к оружию капитана кавалерии, а Кэйа приподнимается на локтях, наблюдая за тем, как Путешественница поднимает с земли его меч и протягивает напарнику. Тот поднимается на ноги и с радостью принимает оружие из рук девушки. — Тебе нужно протереть раны. — Переживу. Я тебя вообще по лицу полоснула, поэтому лучше о себе позаботься. — Ха-ха.. Вы так упрямы, принцесса, — Кэйа берëт раненную ладонь в свою, предворительно пустив холодок – что Люмин охает от неожиданности – и шутливо целует костяшки еë руки. Путешественница краснеет, прогоняя в голове глупую идею, которой она решает следовать от количества адреналина в крови после драки, Люмин чуть приподнимается на носках и левой рукой тянет Кэйю за рубашку вниз. Она широко проводит языком по чужой ране, слизывая ещë не засохшую кровь, тут же напористо прилипая к чужим губам. Кэйа каждый раз всë сильнее удивляется действиям такой милой и безобидной на вид девушки, позже узнавая обо всех... необычных вещах, на которые она способна. Как хвататься за лезвие меча голой рукой или целоваться с человеком, кровь которого только что слизал как заботящаяся о хозяине собачка. Кэйа чувствует привкус железа во рту и не может оторваться. Да даже если бы мог, то не захотел бы. Слишком уж был сладок на вкус такой дерзкий характер. Если бы он мог, то сейчас же протянул бы Люмин за талию, прижимая ближе к себе и углубляя поцелуй, но она явно против этого, сама распоряжается всеми движениям, полностью контролирует ситуацию. Кэйа находит себя на мысли, что ему нравится, когда эта девушка берëт всë под свой контроль, не позволяя своевольничать Он мог бы сейчас подумать над тем, что если бы Люмин сказала «сесть», то он без задней мысли опустился бы на колени, но сейчас ни одна из сторон думать не могла. Головы кипели, лица и тела бросало то в жар то в холод. И им кажется это до дрожи в коленях правильным, что можно было уже задохнуться в поцелуе, так и не отстранившись друг от друга. В конце концов, Люмин отпускает чужую рубашку и будто бы нехотя обрывает поцелуй. Кэйа часто дышит и, только придя в себя, начинает говорить. — Нам пора возвращаться в город, — он смотрит на опустившееся за море солнце, а затем на потемневшее небо. Люмин крепко сжимает мужчину в собственнических объятиях и утыкается лбом в слегка оголëнную грудь. — Мы можем остаться здесь. Если ты не против. Кэйа не будет против, даже если Люмин скажет ему прямо сейчас спрыгнуть с края утëса, на котором они находятся. Но она не скажет – не сможет. Кэйа позже поразмыслит над тем, как сильно Люмин меняется во время боя. Перед и после оставаясь милой, заботливой и нежной девушкой, а в драке пугающим профессионалом владения одноручного меча, завораживающую своими движениями фехтовальщицу. Они остаются ночевать под ближайшим деревом, прижимаясь друг к другу как можно ближе и теснее, чтобы не мëрзнуть и прикрыть собой второго от возможной опасности ночью. Через призму сна Кэйа чувствует тепло на сердце, жалостливо тающий лëд и тихое пение Люмин, заканчивающееся такими же тихими признаниями в любви.***
Кэйа никогда не устанет повторять, что Люмин – девушка крепкая, просто так не сломишь! Почему-то он даже не сомневается, что она в состоянии поднять Альбериха на руки, будто он ничего не весит. Находиться под еë защитой равносильно защите практически непробиваемой крепости, обставленным ловушками. Однако даже такие крепости имеют слабые места и больные точки. У Люмин такая тоже имеется, обычный человечечкий страх, неудивительно, ведь бесстрашных людей не существует. Когда Кэйа размышлял над тем, чего может бояться Путешественница, меньше всего он ожидал, что она сама даст ответ кратко произнеся «лëд». Люмин до ужаса боится льда. Какая ирония, не находите? Ведь еë любимый человек напрямую связан со всем холодным и ледяным, так же имея крио Глаз Бога. Он продолжает находиться в замешательстве, вспоминая все их похождения на Драконьем Хребте. Он абсолютно точно помнит еë спокойный взгляд в сторону любой льдышки, будь то обычный лëд, который можно было растопить лишь попросив Беннета использовать элементальный навык; лëд, требующий алого кварца или же большие сосульки, которые Альбедо шуточно сравнивает со сталактитами. Но так ли спокойно она ведëт себя на холодном берегу Драконьего Хребта, открывающего вид на море, не позволяющее увидеть что-то дальше горизонта? Определëнно нет. Вода у берега замëрзшая, колени Люмин – дрозжащие, а глаза еë напуганы, но всë так же стараются смотреть на островок неподалёку от побережья. В голову ударяет мысль, что добраться туда, куда еë отправили исследователи Драконьего Хребта по поручению придëтся по льду. Она дышит глубоко и старается не прислушиваться к бешеному ритму сердца, сконцентрировавшись на ладони капитана кавалерии, накрывающей еë плечо, стараясь успокоить. Отряд замечает необычную реакцию Путешественницы и входит в еë положение, предлагая помощь. Альбедо говорит, что они могут по очереди подняться на цветке и перепрыгнуть на тот берег; Беннет предлагает себя на роль того, кто пойдëт первым, чтобы в случае чего пострадал один человек; Кэйа может укрепить своеобразный мост с помощью элемента крио. Люмин отвергает помощь от друзей уверенным «Всë в порядке, я справлюсь». У Кэйи в голове мелькает мысль, что даже будучи лидером их отряда, она берëт на себя слишком много ответственности. Трое человек с неподдельной тревогой наблюдают, как Путешественница стряхивает с плеча чужую руку и подходит ближе к берегу. Сначала она на пробу ступает на лëд правой ногой, – хмурится – а затем и левой. Она двигается вперëд, обнимая себя за плечи. Шагает медленно и старается контролировать пульс с дыханием. «Это просто лëд. Просто пройди по нему, — мысленно твердит Люмин сама себе, — В холодных регионах он крепкий. Ну же, иди, трусиха!» Она злится на себя за беспомощность перед такой безобидной вещью, как замëрзшая вода. Она хмурится сильнее и злится. Плачет и злится. Ошарашенно смотрит под свои ноги, прислушиваясь к подозрительному треску и злится сильнее. Люмин приглушëнно слышит крики знакомых голосов. Она оборачивается на них с полными слëз глазами и наблюдает, как Кэйа, присев на одно колено и притронувшись ладонью ко льду что-то громко про себя шепчет, судорожно переводя взгляд то на девушку, то на свою руку, испускающую крио магию, стараясь как-то укрепить природную конструкцию. У Люмин всë плывëт перед глазами и звенит в ушах. Среди всех заглушëнных, будто берушами, звуков она распознаëт ещë один выделяющийся треск, но уже продолжительней. Она смотрит на испуганные лица напарников и сжимающуюся руку Кэйи. Люмин хочет закричать, потому что ей больно и страшно. Еë голова болит, а колени всë ещë дрожат. Кэйа смотрит уже на спину Люмин, когда та отворачивается и медленно шагает вперëд, оторвав руки от плеч. Он не понимает, что она делает, если берег, на котором они стоят гораздо ближе, чем тот, к которому они направлялись. Кэйа пытается использовать элементальную силу на максимум, чтобы сделать лëд как можно крепче. Но энергия его льда и льда Дрконьего Хребта кажется... разной. Альбедо внимательно смотрит на тщетные попытки Кэйи что-то сделать с конструкцией, пока Беннет пытается докричаться до Путешественницы. — Это тот же лëд, что мы топили алым кварцем, — чуть напугано произносит Альбедо, ловя недоумевающий взгляд капитана. — Но нам нужно его не топить, а укрепить, — чëтко отвечает ему Кэйа. — В этом-то и дело, — Альбедо смотрит на девушку, идущую по льду и хмурится, — Как были трудности с тем, чтобы растопить лëд, так же и нельзя его укрепить. На Хребте всë другое: тот же лëд, снег, ветра, всë. Более грубое и не поддающееся посторонним элементам. — То есть... Мост не восстановить. Очередной треск, от которого Кэйа уже дëргается на пару с Люмин, восстанавливающей сейчас дыхание и всë дальше удаляющейся от друзей. Зачем она это делает... Зачем уходит, если знает, что обратной дороги нет. Зачем оставляет его в одиночестве, при этом вскрикивая от провалившейся под лëд ноги. Люмин оборачивается и смотрит на людей по ту сторону. Потом отдельно смотрит на Кэйю. Вторая нога проваливается, Путешествинница снова вскрикивает и плачет, но предплечьями ещë цепляется за края. Вода слишком холодная. тело в ней немеет и синеет, что Люмин уже не в силах держаться. Последнее, что она дарит Кэйе – тëплая улыбка. Кэйа ничего не предпринимает и сидит на месте как последний идиот. Руки его дрожат, а в ушах звенит. Беннет и Альбедо взволнованно смотрят на него, до того момента, пока он не начинает смеяться. Возможно, со стороны он выглядит как псих, но сейчас всë равно. Кэйа смеëтся и смотрит на прорубь во льду. Смеëтся и плачет навзрыд. Смеëтся и бьëт кулаками по льду. Он холодный и у Кэйи дрожат руки, ему холодно. Тëплая улыбка больше не дарит тех приятных ощущений на сердце, потому что эта улыбка была последняя. Кэйа ощущает вновь выстроенные ледяные стены.