***
- Ханджи, как он? - Очнулся, вроде. Бредил вначале. Потом просто замолчал. Лежит, в окно смотрит, - Зоэ сняла очки и устало помассировала переносицу, - Эрвин Смит удивительный человек. Превратиться в титана, за милую душу закусить Бертольдом Фубаром, да покоится он с миром, бодро довести до конца миссию "освобождение стены Мария", а потом просто потерять сознание и упасть с лошади на пути обратно, - Ханджи хмыкнула, нацепив очки на нос. Аккерман молча положил отчёт в ящик, закрыв его на ключ. - Не хочешь спросить, как там Эрен и Микаса? - спросила Зоэ после продолжительной тишины. Леви не знал, правильно это, или нет, но в голосе Ханджи он не услышал упрека. - Нет. Я и так знаю. - Дети потеряли своего лучшего друга. Они будут винить в этом тебя... Леви, можно личный вопрос? - Валяй. - Ты готов к этому? - К двум негодующим детишкам? Думай обо мне, что хочешь, но они меня не тревожат. - Я не совсем об этом, - Ханджи вздохнула, - Просто подумай. Эрвин вел отряд на верную смерть. Это было единственным выходом, который бы привел к победе в той ужасной ситуации, да... Но попробуй это объяснить родителям погибших. Они были всего лишь новобранцами, - Аккерман непроизвольно сжал зубы, - Да, народ любит Эрвина, но после этой ситуации, я думаю, уровень положительных чувств в его сторону поедет вниз. А Эрен с Микасой... Леви, они одни из редких солдат, кто видел, как ты ввел сыворотку титана Смиту. Они очень злы на тебя, как бы не притворялись, что все в порядке. Что, если они пустят слух о "героически погибшем Армине, которого можно было бы спасти, если бы ты не выбрал дьявола, ведущего всех на смерть вместо него"? - Ханджи, мне плевать. Пусть думают, что хотят. Я не буду сожалеть о содеянном. Пойду навещу его, а то уже совсем поздно, - Аккерман хлопнул дверью. Зоэ выдохнула и присела на край стола. Как бы то ни было, миссия закончилась успешно.***
- Леви, это ты? - тихо просипел Эрвин. Его взгляд был устремлён к приоткрытому окну, хоть на улице уже стояла непроглядная тьма. - Узнаешь меня по шагам? - хмыкнул Аккерман, осторожно прикрыв за собой дверь. Заметив источник сквозняка, Леви захлопнул форточку и задернул шторы. Смит немного разочарованно отвернулся и начал разглядывать пальцы на своей правой руке. - Я понял, что это ты, потому что шагов как раз и не услышал. Только скрип открывающейся двери. Ты один умеешь так тихо ходить. Аккерман придвинул к кровати деревянный стул. Немного помолчав, Эрвин продолжил говорить: - Очень странно... Вновь ощущать свою правую руку после того, как я ее потерял. Даже немного... Больно. - Сколько ты так с открытой форточкой пролежал? - встрепенулся Леви. - Не помню. Когда я очнулся, окно было уже открыто. - Скажи, какой идиот так тебя оставил здесь? Конечно, после всего случившегося ты изнеможён. На улице не лето, а ты сейчас от обычной простуды можешь слечь на койку недели на три. Ещё и рука заболела, естественно, холодно же. Я только зашёл, а сразу почувствовал, что тут дует как на улице, - начал было браниться Аккерман, но его прервал тихий смех собеседника. - Леви, тебе не стоит так волноваться. Я уже завтра буду на ногах, я чувствую себя не так уж и... - Я скорее вырасту на полметра, чем ты поправишься к завтрашнему дню, - неожиданно сказал капрал. Смит удивлённо взглянул на него. - Не ожидал от тебя такой... Шутки. Не знаю, ударишь ли ты меня, если посмеюсь, - устало улыбнулся Эрвин. - А ты дерзай, проверишь. На это Смит рассмеялся, но вдруг судорожно закашлялся. - Так ты заразу какую-то подцепил ещё в самом начале миссии "Мария", не так ли... Тогда понятно, почему твое тело так выдохлось после всего произошедшего. - Чувствую себя слабаком. - Сейчас ты и вправду очень слаб. Ты бы видел себя со стороны. Бледный, как труп. Кстати, если что, твоя лошадь в порядке. - Лошадь? Что? - Эрвин изумлённо посмотрел на капрала, - Леви, честно сказать, я не очень помню что... что случилось со мной? - Когда мы возвращались обратно, ты внезапно потерял сознание и упал с лошади. Одна кобыла, везущая телегу с ранеными наступила на тебя, но... С твоими новообретенными силами, это тебе, я думаю, ни по чем. Твоего скакуна Ханджи взяла на себя. А тебя обратно довёз я. - О... Спасибо тебе, Леви. В комнате вновь наступила тишина. С нижнего этажа приглушённо раздавались пьяные голоса солдат. Аккерман мысленно закатил глаза и сморщился. Каких бы ужасов он не пережил, он никогда не позволял себе так напиваться. Эрвин смотрел в потолок, не переставая что-нибудь делать правой рукой: то он тихо щёлкал пальцами, то пытался обхватить запястье левой, то ощупывал свое лицо, будто руку получил в первый раз. - Прекрати уже мельтешить! - раздражённо цокнул языком Аккерман, вдоволь наглядевшись на все эти махинации. - Прости, просто... Так по-новому ощущается, я... - голос Смита стал немного отстранённым. Он вновь уставился в сторону окна, собираясь с какими-то тревожными мыслями. Наконец, решившись, он заговорил, тщательно подбирая слова: - Леви... Я хотел спросить с самого начала, но... Не смог при Эрене и его подруге, Микасе... Леви, почему? - Что почему? - Ты знаешь, - голос Смита дрогнул на этих словах. - А-а-а... Так ты хочешь знать, почему я решил выбрать тебя, а не мальчишку Армина... - процедил он в ответ. - Да... Пожалуйста. Я должен понять. Аккерман молча встал со стула, и поставил его на место. Эрвин вздохнул. "Не хочет говорить. Уйдет". Но вместо этого, Леви просто пересел на край кровати больного. - Ты хочешь знать, почему я выбрал того, кто думает головой, а не чувствами, когда это требуется? Ты хочешь знать, почему я выбрал того, кто сможет решиться на крайние меры, если другого варианта нет? Хочешь знать, почему я выбрал того, кто уже привык к тому, что его ненавидит весь мир? Того, кто не сломается, рассказывая семьям о том, что они потеряли дочь или сына? Того, кто смирится с тем, что его все называют дьяволом, когда он сам есть ангел хранитель? В конце концов, того, без кого никто бы не смог! Ты это хочешь знать?! Почему, да?! Смит ошеломлённо приоткрыл рот, силясь что-нибудь сказать в ответ, но никакие слова не лезли в голову. Он попытался приподняться на локтях, но сильная рука капрала раздражённо толкнула его обратно. Взгляд у Аккермана был холоднее обычного. - Ну так я расскажу тебе, почему, Эрвин. Потому, что я - чертов эгоист! Ведь единственный человек, перед которым мне хотелось извиниться, это ни Эрен, чтоб его, ни Микаса, ни Армин, а ты, и никто другой. Я прекрасно осознавал, что ты хотел и ждал покоя. А главное, ты его заслужил. Я знал, что все простые люди нас возненавидят после этого. И я прекрасно осознавал, что ты хотел, чтобы я использовал эту злосчастную сыворотку на Армине! Но я не сделал этого. Потому что я эгоист! Я забочусь только о своих собственных желаниях, поэтому я, черт возьми, решил, что ты будешь жить сволочем, а мальчишка погибнет героем! Ты можешь считать меня отвратительным из-за этого, можешь ненавидеть меня за то, что я заставил тебя вновь быть дьяволом для всех, но я не буду сожалеть о своем выборе. Никогда. - Леви... - Даже если своим ангелом хранителем тебя считаю только я! Скажи ещё, что будешь ненавидеть меня за мои чувства. Я угождал лишь себе, поэтому выбрал того, кого хочу видеть рядом с собой каждый день, чтоб оно все пропадом провалилось! Делай с этим, что хочешь, но знай, я не пожалею о своем решении ни за что! - По щеке Аккермана скатилась едва заметная слеза, - Я просто не смог, понимаешь?! Не смог представить, что бы случилось, если бы тебя отобрали у меня, Эрвин. Не смог я! Леви молча отвернулся. Казалось, даже голоса из бара снизу притихли. Только капли начинающегося дождя тихо барабанили по оконному стеклу снаружи. Эрвин с трудом, но все же поднялся на кровати, приняв сидячее положение. Грудь сразу же свело судорогой, и он вновь зашелся в кашле. Аккерман сурово посмотрел на него, и, прежде чем последовала бы лекция про важность постельного режима, Смит тихо заговорил: - Леви... Я просто не могу понять, чем я заслужил этот второй шанс. Шанс снова жить. Дышать. Чувствовать боль, счастье... Плакать и смеяться. Подставлять лицо ветру, наслаждаясь моментом. Сражаться, вновь рисковать всем... Армин... Он же был совсем ещё молод. Я чувствую, будто отнял его жизнь силой. Будто, эта жизнь не должна была принадлежать мне. - Твоей вины в этом нет. Виноват в этом только звероподобный титан и его цирк уродов. Кто-то бы посчитал, что в этом есть и моя вина. Но этого я не признаю, нет. - Я не говорил, что ненавижу тебя. - Важно не то, что ты мне говоришь, Смит, а то, что ты взаправду обо мне думаешь. - Леви... Я занимаю столь важное место в твоём сердце? - спросил Эрвин, словно пробуя эти слова на вкус. Холодные тускло-синие глаза встретились с ярко-голубыми. За окном начался настоящий ливень, где-то очень далеко ударил гром. - Гораздо важнее, чем я сам бы того хотел. Я люблю тебя, Эрвин Смит. Довольно самонадеянно это говорить, после того, как я разорвал на части дружбу и мечты троих детей и вернул к жизни самого дорогого для меня человека, обрекая его на новые страдания, не правда ли? - горько усмехнулся Аккерман. Безмолвие. Снова безмолвие. За дверью раздался топот шагов и смех: кадеты. Девушка и парень. Впервые попробовав с солдатами крепкого спиртного, две горячие головы, видимо, решились на игру в салки. Эрвин печально улыбнулся этим мыслям. - Леви, я возложил на тебя эту ответственность и не хочу заставлять тебя сокрушаться о случившемся. Я сам доверил тебе себя и свою душу, а раз уж ты так отчаянно в нее вцепился, не отпуская ее от себя, значит это правильно. Я знал, на что шёл. Каким бы эгоистом ты себя не считал, я ни на секунду не усомнюсь в тебе, Леви. Я открываю тебе свою душу и свое сердце. И я надеюсь, ты решишься их принять. В утомлённых глазах Аккермана загорелся блеклый огонек надежды. - Сейчас я решителен как никогда. Я приму твое признание, Эрвин. Ухвачусь за твое сердце. И никогда, ни за что на свете, что бы не случилось... Не отпущу. Эрвин слабо улыбнулся и протянул капралу мизинец. Тот удивлённо взглянул на него. - И никогда не пожалею о своем выборе. Леви хмыкнул и протянул свой мизинец в ответ, повторяя клятву. - И никогда не пожалею о своем выборе.***
И в тот момент сплотились два сердца, связанные отчаянной любовью и доверием. Соединились против всего мира, слепо положившись одно на другое, храня друг друга так же яростно, как раненая волчица будет оберегать свое дитя. И клятва, данная в ту ночь не была нарушена, через какие бы терзания не проходили две скованные души. Леви Аккерман никогда не жалел о своем выборе. Эрвин Смит никогда не жалел о своей клятве.