Самое днище

Клубились, клубились, клубились облака ядовитого тумана над рынком в Хайве. Жуткими, нечеловеческими голосами кричали торговцы, зазывая покупателей, которые в ужасе шарахались - и попадали в цепкие руки других продавцов. Мрачная атмосфера застила глаза, заставляя плакать и чихать. По рынку медленно, со значением шел Дак'кон, не одобряя творящейся вокруг суматохи. Карач, напротив, был в восторге. Он нежно обвивал шею хозяина и покрывался шипами. Дак'кон ругался по-гитцерайски, напрягая волю и подчиняя себе противный хаотичный меч, расцарапавший его до крови. Путь пролегал мимо прилавков с мясом. Дак'кон и карач бегло осмотрели ассортимент. Карачу это было не очень интересно, он вскоре отвлекся, а вот Дак'кон застыл, в отчаянии глядя на ценник. Корявые буквы гласили: "Гитцераятина. 1000 за кг". Рядом лежала "Гитиянкятина". За нее просили девятьсот, но даже это не могло утешить Дак'кона, увидевшего на одной из продающихся рук знакомую татуировку. Такую же, какую он наколол когда‐то очень давно своей невесте, погибшей в Шра'кт'лоре! Какая‐то скотина эксгумировала ее труп и, порубив, выставила на продажу! Дак'кон был уже старенький, нервы у него были ни к черту всю жизнь, а уж после грустного прощания с Безымянным, ушедшим на вечную войну, они совсем расшатались и вели себя соответствующе. Слезы выступили на темных глазах. Вытирая их трясущейся рукой, Дак'кон поплелся прочь, к "Горящему трупу", который уже полгода назывался "Отсутствующий труп". В баре хорошо знали как Дак'кона, так и его вкусы. Сочувствующий Баркис щедро плеснул в кувшин водки, бааторского виски, сердечного вина, разбавил сливочным ликером и подал рыдающему Дак'кону, которого тщетно пытался утешить карач. Дак'кон благодарно кивнул и, бросив в Баркиса горстью монеток, предался грусти. Через пару часов чувство непереносимого горя притупилось. Дак'кон поднял усатую голову, чтобы оглядеть зал, и понял, что за его столом еще кто‐то устроился. Подлый гитиянка! - Брысь, - шуганул его Дак'кон, подкрепив слова брошенным пустым кувшином, одним из семи. Но гитиянка попался не из робких: воинственно тряхнув хаером, он швырнул кувшин обратно. Дак'кон, возмущенный такой наглостью, приказал карачу задушить мерзавца. Но карач, тоже отведавший содержимого кувшинов, мертвой змейкой лежал в подстолье. Гитиянка между тем отвернул пьяное личико и жестами попросил бармена налить еще. Дак'кон обозначил, что ему тоже. - А за что пу... пе... пьешь, парш-шивый зерт? - спросил гитиянка. - Ни за что, - ответил Дак'кон заплетающимся языком. - Вот и я, - погрустнел гитиянка. - Ум... у меня драма, большая драма. - И у меня. - Я никому не нуже-е-ен! - Я то-о-оже! Рыдания пьяных гитов разносились по всему "Трупу". Несколько скромных абишаев, притулившихся у стенки, поглядывали в сторону горюющих с укоризной и передавали друг другу кальян. - У меня были п-братья и сес-стры! - всхлипывал гитиянка, обнявши Дак'кона, словно тот был представителем его родни. - Но их сожрали иллитиды! Я не смог их су-са... спасти! - А у меня были друзья, - всхлипывал в ответ Дак'кон, гладя гитиянку по пушистой голове в косичках. - А один был самый лучший! - Что с ним стало? - гитиянка сопереживающе ткнул Дак'кона в плечо и взвыл, наткнувшись на шипы доспеха. - На Кровавую войну ушел, - из глаз Дак'кона струились крупные слезы. - Помянем гер-роя! - Помянем! Три кувшина спустя гитиянка и Дак'кон попросили угрюмых замотанных музыкантов сыграть что‐нибудь гитское народное. Можно было увидеть, как мозги музыкантов скручиваются в рулетик, не в силах измыслить мелодию, что угодила бы обоим заказчикам. Но Баркис, строго велев не тупить, указал на количество выпитого гитами, и музыканты, переглянувшись, затянули нечто неопознанное. Дак'кон и гитиянка заплакали от умиления и, опираясь друг на друга и окружающих, поплелись танцевать. Они дрыгали ножками, дрыгали ручками, какой‐то приблудный Сенсат спешно записывал их на Камень Чувств, уже придумав название: "Примирение потомков одной ветви на почве злоупотребления наркотическими веществами". Дверь бара вдруг распахнулась, и внутрь шагнула прекрасная печальная Грейс, рассеянно гладя Морте, расположившегося у ней на плече. Крылья трепетали за стройной спиной, обтянутой голубым платьем. Грейс была похожа на благородного сизого голубя, косящего оранжевым глазом по сторонам в поисках семечек. Она весь день провела на Нижних планах и теперь остро нуждалась в релаксации. Жестоко отмолив пару мужичков, пытающихся пристать с непристойностями, Грейс задумчиво постучала ногтем по зубам Морте. - Смотри, смотри! - оживился тот. - Это не Дак'кон там отплясывает с каким-то гитиянкой? Грейс обратила скорбный взор в указанном направлении. Дак'кон вис на гитиянке, а тот, в свою очередь, - на колонне. - Бедный Дак'кон опустился на дно, - всхлипнула Грейс. - На самое днище, - согласился Морте. Они подошли к бармену. - Вам как обычно? - спросил тот, уже разливая по двум высоким стаканам мешанину из коньяка с джином. - Да, спасибо, - Грейс одарила Баркиса благодарной улыбкой. - Повторяйте с интервалом десять минут, пожалуйста. - У нас был трудный день, как и все предыдущие, - сказал Морте. Грейс взяла стаканы и пошла к столику, который был посвободнее. - Ничего. Мы все равно найдем Безымянного! - решительно поморщившись заранее, она залпом вылакала свой стакан, после чего влила в Морте содержимое второго. - Если не сопьемся раньше, - вздохнул Морте, разглядывая гитиянку, который ревел и сморкался в тунику Дак'кона. Дак'кон же вовлекал партнера в интимные телодвижения. Впрочем, оба так нализались, что уже ничего не осознавали. - Видишь ли ты в стакане отражение целого мира? - спросила Грейс. Морте видел. Баркис принес еще две порции джина с коньяком. Морте и Грейс осушили их единым глотком. Баркис принес еще. Грейс, вдруг развеселившись, вскочила на стол и принялась по нему прыгать. Морте летал вокруг, клацая огненными зубами на тех, кто пытался потрогать его спутницу. Откушенные и опаленные пальцы, а порой и кисти рук, летели во все стороны. - Эй, Барсик, - Грейс помахала бармену. - Поднеси меня к во-он тому гитцераю, поговорить с ним хочу. "Барсик", снисходительный к прихотям красивой нетрезвой женщины, послушно взял ее на ручки, где Грейс на пару минут задремала, пока не оказалась рядом с Дак'коном. Тот обнимал своего гитиянку так нежно, будто вчера на нем женился. Грейс сначала хотела сказать, что Дак'кон - позор своего Народа, но передумала. Сердце у нее все же было доброе. - Какой миленький! - она потянулась к гитиянке и ущипнула его за щечку, чуть не вывернувшись из рук Баркиса. Гитиянка улыбнулся ей не обезображенной интеллектом улыбкой младенца. Дак'кон вежливо и церемонно поздоровался, в процессе споткнувшись. Гитиянка заботливо его поддержал с одной стороны, а с другой помогли Морте и карач. Входная дверь отворилась. Вошел Вейлор, взял немного виски, выпил. Виски пролился сквозь пустые доспехи и разлился по полу, но вечер в баре уже перешел в ту стадию, когда всем было плевать. За Вейлором шмыгнула неясная тень. Став человеком у барной стойки, она в весьма резких выражениях потребовала йо-хо-хо и бутылку рома. - Ты еще за прошлую дюжину раз не заплатила! - сурово покачал головой Баркис. Анна раздраженно ударила его хвостом, потом еще и еще и точно забила бы несчастного насмерть, если бы не чугунная рука Вейлора, опустившаяся на ее худое плечо. - Я заплачу, - прогудел Вейлор, которому всегда наливали бесплатно, как ветерану справедливости. Баркис разочарованно кивнул. Откуда‐то из подпространства вырулил хорошенький металлический Нордом, советуясь попеременно то с одним, то с другим духом-арбалетом. Нордом уже успел набраться в другом месте, но был не против попробовать и здешнее угощение. Увидев Нордома, Грейс счастливо засмеялась и обняла его, хлопая крыльями, как бестолковый голубь, завидевший кормежку. Дак'кон танцевал с гитиянкой, они неприлично друг к другу прижимались. Морте летал вокруг и отпускал сальные шуточки, а карач пытался его урезонить. Вейлор отплясывал "Танец рыцарей", размахивая руками, к одной из которых намертво приросла секира. Музыканты рвали баяны, Баркис ловко наливал всем желающим. Обычный вечер в "Отсутствующем трупе" был в разгаре. Незаметный темноволосый человек появился из ниоткуда и, застучав кулаком по столу, зашипел: - Водки, водки! Ему подали водки. Он безумно засмеялся и поджег стол, за которым сидел. - Труп вернулся! - взревела толпа. Смущенный Игнус, недавно вернувшийся с Плана Огня, проредил толпу файерболами и потребовал еще водки. Морте подлетел поздороваться. Игнус одобрительно посмотрел на его огненные зубы, но ничего не сказал. Вейлор подошел и сел рядом, начал рассуждать о преимуществах справедливости. Морте сдуло, он отправился грязно приставать к Анне, во все несуществующее горло распевая похабные песенки. Грейс и Нордом танцевали вместе, оттесняя из центра зала Дак'кона с гитиянкой. И вдруг резко хлопнула выломанная дверь. Музыка оборвалась. Замерли на полудвижении танцующие. Стало тихо-тихо. В дверном проеме застыл Безымянный - покрытый кровью, голый, злой, с дубиной, грозный. Не обращая внимания ни на кого, прошествовал он мимо онемевших посетителей и пробасил гробовым голосом, притянув к себе перепуганного Баркиса: - Пива. Безалкогольного! Баркис затрясся, но пива налил ловко - мастерство не пропьешь! - И воблу, - Безымянный с недоумением посмотрел на дубину в собственной руке и отбросил ее куда‐то в толпу. - Учитель! - прошипел Игнус, получивший по голове, и проклял Безымянного. По счастью, тот не слышал. Он тяжело бухнулся за стол и мелкими глотками пил свое безалкогольное пиво, заедая воблой. Допив, он наконец обратил внимание на застывших вокруг личностей. Недоуменно вздернул бровь, заметив Дак'кона с гитиянкой, хлопнул глазами на Грейс, которая забралась на стол и пыталась удержать равновесие. Вейлор с Игнусом, под столом которых скрючился Нордом, гладя их ноги, удостоились того, что Безымянный почесал затылок, глубоко призадумавшись: а было ли пиво безалкогольным? Храпящая на ступеньках Анна заставила его нервно икнуть. - Да, шеф, вот так, - печально сказал Морте, плюхаясь ему на колени. - Плохо нам без тебя. И мгновенно вырубился. Безымянный переложил его на стол и впал в раздумья, обхватив голову руками. Он сидел, а вокруг собрались нетрезвые друзья, опираясь друг на дружку. Среди них затесался и гитиянка, но его быстро выпнули. Безымянный наконец поднял лохматую чумазую голову. - Вы. - Мрачно обратился он. Товарищам стало неуютно. - Вы. Я только что вернулся с Кровавой войны. И что я вижу? Повисло тяжелое молчание. - Я вижу пьянство, недопустимое в рядах добропорядочных граждан, которыми вы никогда не были! Тут уже все засомневались, что пиво было безалкогольным. - Равняйсь! Смир-рна! Налево шагом марш! - без всякого результата рявкнул Безымянный. К нему ласково подошли Анна и Грейс, приголубили, погладили по буйной головушке и повели в гостиницу. Остальные потянулись следом. Дак'кон все же прихватил гитиянку. Теперь ни у кого не было сомнений: все будет хорошо!