Но кто-то держит бесконечно нежно паденье наше в бережных руках. Р.М. Рильке
И ведь я сразу сказал — нечего туда лететь. А они: сигнал бедствия, сигнал бедствия, мы добрые. Тупые вы, а не добрые! Сделали бы вид, что ничего не слышали, и дело с концом… От количества трупов за бортом блевать тянет. Мертвецы, я слышал, должны честно гнить в земле, а не болтаться в космосе. C Гаморой я еще поговорю. Сто раз объяснял и в сто первый повторил: SOS — не аргумент. А у этой не сердце, а китсонианское желе: ой, смотрите, вот он, аргумент, глазами лупает, живой, надо выручать. Выручили. Теперь у нас есть здоровенный кусок мяса, который, похоже, и правда еще живой. И намертво вцепился в другое тело. Этот поменьше и похудее, в плотных и глухих кожаных доспехах, синий на лицо и уже явно дохлый: в распахнутых глазах совершенно неживая, скажем мягко, задумчивость. Вот только покойника нам на корабле не хватало — но эти крепкие короткие пальцы поди еще разожми. Ладно, потом-то кое-как оторвали дохлого от живого. Живой вроде не покалечен, стоит привести в чувство. А дохлого, похоже, душили и задушили: жуткие черные пятна на синей шее, засохшие бурые струйки на синем лице, похожем на раскрашенный какими-то узорами череп. Будто душу из него выдавили вместе с кровью. Но Девица-с-усиками ахает, положив ладонь ему на лоб, и объясняет: нет, не выдавили, желание жить в нем так сильно, что жизнь может и обогнать смерть. Гамора предлагает срочно спасать — нет, говорит Девица-с-усиками, не стоит тревожить, только хуже сделаем. Ну, ей лучше знать. В такой обстановке всегда приходится распоряжаться самому, пока Квилл подбирает челюсть. Сначала велю оттащить в сторону этого то ли дохлого, то ли нет, чтобы Дракс на него случайно не сел и не добил, потом зову всех заняться живым. Дракс что-то бормочет про «плод любви пирата и ангела». Его, оказывается, зовут Тор («Бог грома, принц Асгарда… то есть король уже, конечно»), и лучше бы мы его не будили. Я никогда не видел, чтобы Квилл с кем-то так собачился. Ничего оригинальнее, чем «Когда же я подохну?» и «Как же все это остохренело…», в голове не рождается. А пока я страдаю, эти, кажется, уже до чего-то договорились. — Тор... — начинает Гамора. — Почему именно Забвение? — Последние пять лет камень реальности хранится там в надежных руках Коллекционера. — У Коллекционера ничего не надежно, — встревает Квилл. — Только идиот мог доверить ему камень. — Или гений, — резко парирует Тор. — Приятно слышать, брат. Повторяй это почаще, — раздается слабый сиплый голос. Мы все оглядываемся на звук. Бывший труп в кожаных доспехах медленно садится, держась правой рукой за шею. Синее лицо — уже почти белое и без узоров. Ничего себе регенерация — тоже, наверное, бог чего-нибудь. Бог выживания-с-раздавленной-гортанью? Тор вскакивает: — Локи?! — Локи? — удивленно вторит ему Гамора. — Не узнала тебя в таком виде. И делает указательным пальцем затейливый жест — будто разрисовывает лицо. — Здравствуй, Тор, здравствуй, Гамора, с остальными рад познакомиться, — кивает бывший труп, у которого, оказывается, есть имя, и тут же шипит и морщится: и то верно, со свежесросшимися шейными позвонками надо бы понежнее. А Гамора-то, Гамора! Кого только эта Гамора не знает… Тор оборачивается, таращит на меня глаз и рычит: — Так чего вы не сказали, что мой брат живой? — А почем нам было знать, что это твой брат? — говорю. — Он был синий, как центаврианец, а ты вроде нормальный, как Квилл. Ну, на рожу нормальный. Сам о нем забыл, а сам орешь. Тор, похоже, меня не слышит. Осторожно облапив этого своего брата (никогда бы не подумал, что они братья), спрашивает: — Как ты вообще выжил? Лицо бывшего трупа окончательно белеет, голос крепнет. — Выбирай: откупился от нашей дорогой сестры, пообещав при случае прислать ей тебя, был изгнан из Вальгаллы за дерзость или, как обычно, просто повезло с наследственностью. Зачем мы их вообще выловили? Вдохновенный треп этого самого Локи заполняет корабль хуже отравленного газа. Хорошо хоть долго болтать еще не может — кашляет, хватается за шею и кривит лицо. Что же будет, когда он окончательно очухается? Я, конечно, могу свалить из любой тюрьмы, но убегать с собственного корабля — как-то тупо. — Больно? — грубовато спрашивает Тор. Локи вскидывает брови, будто удивляется вопросу. Или сочувствию? Вниманием, похоже, не сильно-то избалован. — Умирать всегда больно. — Будто ты до этого умирал. — А будто нет. И тут начинается странное. Тор сначала багровеет, потом сжимает кулаки, потом как-то излишне угрожающе надвигается на брата. — То есть ты тогда… Ты почему не сказал, что по-настоящему умер?! — А с чего ты решил иначе? — Что я, твоих иллюзий не видел? — А кто тебе сказал, что это была иллюзия? — А как ты тогда выжил? — А как ты умудрился не проверить, правда ли я умер? — Тебя насквозь проткнули! Ты не дышал! Что я, смертельных ран не видел? — Тогда почему не похоронил? — Мне надо было догнать Малекита! — А почему потом не вернулся за телом? — Отец… то есть ты сам не велел, сказал, что уже нашли. — Ах, ну да… — смеется Локи и тут же заходится в кашле. — Как тебе не стыдно! — передохнув, снова начинает Тор. — Я же думал, ты меня обманул, подстроил свою смерть, чтобы захватить трон! Я переживал! — И вопил на меня, когда узнал, что я жив, — пожимает плечами Локи. — А теперь вопишь, потому что все оказалось не так, как ты придумал. И зачем что-то доказывать, если ты все равно будешь вопить? Понять из этого диалога решительно ничего невозможно. Чувствую, как хочется разнести полкорабля, и если поддамся — счет выставлю этим асгардцам. Бесят, бесят, бесят. — Заткнитесь уже оба! — ору я на них. «Дурень», — одними губами произносит Тор, косясь на Локи. «Сам», — шипит Локи. Наконец вклинивается Квилл: — Гамора? Что это еще за «Локи» такой?! — Он тоже был у Таноса, — не сразу отвечает Гамора. Дракс глухо ворчит. — Это была ошибка юности, — фыркает Локи. — Выбирал между Таносом и борделем на Контраксии. Похоже, этот парень без ума от звука собственного голоса — тут же забывает о ругани с братом и переключается на других слушателей. Надеюсь, он все же не бог остроумия — должно же в этом мире оставаться что-то незыблемое, за тупые шутки отвечаю на этом корабле я. — А потом, — продолжает Гамора как ни в чем не бывало,— подстроил свой провал на Земле и удрал с двумя камнями бесконечности. У Грута внезапно перестает пищать игра. Дракс уважительно смотрит на Локи — ну, насколько он вообще способен на уважение, — а Локи опять поднимает брови. Сказать ему или нет, насколько ужасно это выглядит даже для гуманоида? — Д-да? А что, отличная мысль! Давайте для простоты считать, что так все и было. Тор, насупившись, возмущается: — Вот зачем сразу предполагать худшее? — Танос так сказал, — объясняет Гамора. — У Таноса мозгов как у чибиса… — бурчит Тор. — Сам придумал, сам взбесился. — А, так вот почему этот маньяк придушил тебя собственноручно, — говорю я Локи. — Да, я должен быть польщен, — весело отвечает он. — Брат решил, что я уговорил проклятого эльфа проткнуть меня насквозь, чтобы я мог беспрепятственно захватить трон, Танос решил, что я попросил Халка… Локи встречается взглядом с Тором, а потом опускает глаза. Потом почему-то бледнеет еще больше, спасибо хоть снова синеть не начал, и явно собирается отключаться. Девица-с-усиками его подхватывает. — Тор, — вдруг спрашивает Гамора, — а вы давно ели? Тор молча пожимает плечами. — Разбуди, — говорю. — Надо хоть накормить, а то так и будет с голодухи… — Он боится, что ему здесь не рады… И очень хочет остаться, — нараспев произносит Девица-с-усиками, приводя Локи в чувство. — Я очень хочу, чтобы ты убрала руки с моей головы, — вяло отбивается Локи. Девица-с-усиками, как обычно, не унимается: — Он встревожен и смущен… Локи судорожно вздыхает, садится сам и тоже кладет ладонь ей на лоб. — А она… она вообще насекомое! — Мы знаем! — хором заявляют Квилл, Гамора и Дракс. — А он любит своего брата! — не остается в долгу Девица-с-усиками. — Я знаю, — усмехается Тор.Часть 1
1 августа 2021 г. в 00:46