Drown Your Sorrows

       После пятого или шестого стакана Сарават уже не мог в чёткости вспомнить детали вечера. К примеру, как он вообще оказался в этом странном маленьком баре, находящемся в конце улицы, по которой он никогда не ходил. Или почему он заказал этот непонятный коктейль, который никак не совпадал с его обычными предпочтениями в выпивке.        С другой стороны, он во всех мучительно иссушающих деталях помнит вид Тайна, улыбающегося Пэр, когда Сарават наткнулся на них в музыкальной комнате.       — Моя ошибка в том, — говорит Сарават парню на соседнем табурете, — что я позволил себе влюбиться в кого-то, чья миссия в жизни — найти себе идеальную девушку.       — Ха! — фыркает тот. — Я круче. Я позволил себе влюбиться в парня, который меняет девушек чаще, чем нижнее белье.        Сарават по совиному моргает, пытаясь лучше сфокусироваться на собеседнике. Всё что задерживается в его замутнённом алкоголем сознании — это пара грустных оленьих глаз, щёки со следами слёз и самые красивые губы, которые Сарават когда-либо видел. Что говорит о многом, учитывая что губами Тайна были вдохновлены обе песни Саравата, а также его сексуальные фантазии.        Обычно Сарават не из тех, кто разговаривает с незнакомцами; он по натуре грубый интроверт и не собирается расширять свою маленькую группу друзей, которые уже прониклись его неохотными привязанностями. Но сейчас он пьян, ему грустно и если он останется здесь и дальше пить и болтать, то это по крайней мере удержит его от того, чтобы пошатываясь приползти к порогу Тайна, вываливая тому признания, которые не получится потом забрать обратно.        Кроме того, даже интроверт может распознать братскую душу, когда встречает такую.       — Либо у твоей зазнобы ужасные гигиенические замашки, — рискнул Сарават, — либо он…       — …бесстыдный бабник, — уныло закончил парень. — Твой тоже?        Сарават думает о лице Тайна во всех его обличиях: озарённом счастьем, охваченным беспокойством, сбитым с толку, разочарованным, радостным, сосредоточенным. Больше всего он думает о лице Тайна, когда они вместе слушали песни Scrubb. Необыкновенное.       — Нет, он ангел, — говорит он. — К сожалению, он очень глупый, очень гетеросексуальный ангел.       — Мой тоже глупый, — признаёт собеседник. — Но совершенно точно не ангел. Я Терд, кстати, — добавляет он, протягивая тонкую руку для рукопожатия.       — Сарават. Могу я заказать тебе ещё один? Думаю, мы пьём одно и то же, хотя я не могу вспомнить, как оно называется.       Терд поднимает свой бокал, остатки коктейля слабо переливаются зелёным.       — Бармен порекомендовал это. Кажется он называл это «Утопи свои печали».        Не успел он договорить, как бармен хватает их пустые бокалы и ставит на их место два полных стакана.       — От милых дам в том углу, — говорит он с улыбкой, кивнув в сторону столика о котором идёт речь, где четыре подвыпившие женщины в деловой одежде расстёгивали свои офисные блузки до уровня «после десяти». Одна из них игриво машет пальцами и едва не падает со стула. Сарават и Терд не единственные, кто много выпил.       — Скажи им, что они зря тратят время, — хмурится Терд с мрачной жестокостью. — Мы оба влюблены в парней. Глупых, глупых парней.       — Могу поспорить, что мой глупее твоего, — говорит Сарават, поднимая свежий бокал в издевательском тосте Терду, который встречает его на пол пути со звоном стекла.       — О, я очень сильно сомневаюсь в этом. Я буквально поднял табличку с надписью «Ты мне нравишься» и он решил, что я пытаюсь помочь ему снова сойтись с бывшей девушкой.       — Я сказал своему, что хочу сказать ему кое-что важное. А потом спел ему песню о любви, которую написал о нём. Он так и не понял.       — Чёрт, — говорит в ответ Терд. — Думаю, это ничья. Если только мы не влюблены в одного человека. — Он достаёт свой телефон, нажимая и прокручивая иконки, пока не открывает фотографию. — Это Кхай. Любовь всей моей жизни и проклятие моего существования.       Сарават прищуривается и видит селфи, на котором Терд смеётся рядом с высоким парнем с красивым, радостным лицом.       — Он привлекательный ублюдок, — признаёт он, хотя честно думает, что этот Кхай и в подмётки не годится его прекрасному Тайну. — Тупой как пробка, ха?       — Ещё тупее. Покажи своего, — Терд делает маленькие «дай мне» движения пальцами.       Сарават разблокировал телефон и открыл галерею, которая, как недавно узнала большая часть университета, почти полностью состоит из фотографий Тайна.       — Вот он. Тайн. Я влюбился в него с того момента, как увидел его.       — Чёрт, Сарават, — присвистывает Терд. — У него действительно лицо ангела. С лёгким намёком на секси кролика.       — Я видел как он грызёт морковку, — вздохнул Сарават. — Ты прав. На самом деле, ты немного напоминаешь мне его. У тебя такое сияющее лицо и… эм… — не в силах подобрать слова, он поднимает руку, чтобы постучать по собственному рту.       — Губы для минета? — подсказал Терд.       — Ну… да? Прости. Я не собирался опьек… объиктиф… ох, ну ты меня понял. Прости.       — Я маленький парень с великолепным ртом. Поверь, я слышал и хуже. Ну а ты… — Терд покосился на него, пьяно, но с очевидной признательностью. — Выглядишь как спортсмен. Натурал. И нет, даже не пытайся выговорить «стереотипы», — добавляет он, когда Сарават открывает рот, чтобы возразить. — Я знаю, глупо судить об ориентации по внешности. Хотя если бы Кхай судил, он хотя бы понял, почему я кручусь вокруг него всё время.        Сарават делает очередной большой глоток коктейля. Вкус необычный, но ему всё больше нравится: прохладный, цитрусовый, совсем чуточку горьковатый, с острым послевкусием.       — Некоторые люди упорно не обращают на это внимания, — говорит он. - Моя мама приехала без предупреждения и увидела меня на Тайне в постели — в одежде, но всё же. Прямо на нём. В постели. Наверняка я выглядел словно собираюсь съесть его на завтрак. И она до сих пор гадает, почему у меня никогда не было девушки.       Терд моргнул.       — Это решительное отрицание. Мои родители знают о том что я гей с третьего класса, когда я с помощью своих плюшевых игрушек инсценировал полную реконструкцию «Любви Сиам».       — Дай угадаю, ты студент театрального.       — Факультет кино, но да. Старший курс.       — У моей мамы много опыта в отрицании. Мой младший брат Пхуконг тоже гей. Ну, возможно би. У него были девушки, но у всех были подозрительно привлекательные братья.        Терд смотрит в глубины своего стакана.       — Знаешь, — мрачно говорит он. — Мы сидим здесь, ругаем наших тупых крашей, но именно мы тут плачем над коктейлями из-за натуралов. Так кто тупее, они или мы?       — Я не плачу, — слабо возражает Сарават.       — Это метафора, тупица. Хотя я и правда плакал совсем недавно, — признаёт Терд.       — Да, я вижу. Дай-ка… — Сарават тянется за сумкой у ног, роется в ней какое-то время и достаёт пачку салфеток для снятия макияжа. — Замри.        Красивые губы Терда поджимаются, когда влажная салфетка касается его лица, но в целом он подчиняется, оставаясь неподвижным, пока парень аккуратно стирает с щёк следы от слёз и промокает вокруг его покрасневших глаз. Сарават даже хочет ударить этого Кхая по лицу.       — Спасибо. Обычно я плачу в душе, так чтобы этого не было видно, — говорит Терд. — Но сегодня Кхай турнул меня из квартиры ради секса — я сейчас живу у него — так что я просто бродил. Даже не знаю, как я здесь оказался.       — Я тоже, — отвечает Сарават, держа подбородок Терда и поворачивая его лицо из стороны в сторону для осмотра. — Уже лучше. — Он опускает руки, внезапно чувствуя неловкость от контакта. — Боже, прости, это было странно, да? Я слишком пьян, чтобы ясно мыслить.        Терд в отрицании взмахнул своей элегантной рукой.       — Не, всё норм. Это было мило. Кстати, почему ты носишь с собой салфетки для снятия макияжа? Ты не похож на того, кто пользуется таким.       — Угадай, — стонет Сарават, опуская голову на барную стойку и трижды бьётся о поверхность.       — На случай если Ангельскому Личику понадобится? Ох, чувак, у тебя и правда всё плохо.       — Ты даже не представляешь.       Подавленный, Сарават думает, что раз он зашёл так далеко, то может уже стоять до конца. Он поднимает голову и указывает на сумку.       — У меня есть его любимый напиток, любимая закуска, бренд бальзама для губ которым он пользуется, запасные ручки, на случай если он потеряет свою…       — Чёрт. Что ж, сейчас я чувствую себя намного менее жалким по сравнению с этим, так что спасибо за это, — сухо говорит Терд.       — Рад услужить, — бормочет Сарават. — Блять. Что с нами не так, Терд? Я имею ввиду, посмотри на нас, — он неопределённо жестикулирует от себя к Терду и обратно. — Ты чертовски великолепен. Ты можешь войти в любой гей-бар в Тайланде и десятки мужчин будут вздыхать у твоих ног. У меня же есть целый фан-клуб девчонок, говорящих мне что я красавчик, так что я предполагаю, что смогу добиться каких-то действий и от парней, если откроюсь.       Взгляд Терда скользит по всей длине стройного тела Саравата, несколько раз замедляясь по пути.       — О, да. Без вопросов. Особенно замкнутых, которые хотят крупного парня, выглядящего как натурал, которого они могут выдать за «хорошего друга». Они будут помешаны на тебе. Ну а я? — Терд издаёт издевательский смех, скорее горький, чем веселый. — Для кого угодно, кроме этого идиота Кхая, мне достаточно только облизнуть губы.        Он решает продемонстрировать. Медленно.       — Чёрт побери, — хрипло говорит Сарават. — Терд… это суперсила. Ты должен использовать это ответственно, бро. Ты не можешь просто рандомно делать это перед незнакомцем в баре.       — Прости, — говорит Терд, выглядя при этом довольным собой. Но затем вдруг раздражается, когда бармен возвращается с очередным раундом. — Какого чёрта, чувак? Мы выпили эти только наполовину.       — Что я могу сказать, — пожимает плечами бармен. — У вас есть фанаты. В этот раз это те две дамы в кабинке посередине. Я сказал им, что вам нравятся парни, но они всё равно не поверили мне. Ну, насчёт него, по крайней мере, — добавляет он, указывая на Саравата. — Ты, эм…       — Красивее? — подсказывает Терд с убийственным взглядом.        Бармен поднимает руки в защитном жесте.       — Хэй, не надо убивать посланника. К тому же, ты очень красивый, — искренне добавляет он.       — Не оборачивайся, Терд, но я думаю, они собираются подойти сюда, — стонет Сарават. — Чёрт! Я официально слишком пьян для этого. Наверное мне стоит просто уйти. Может я должен встретиться с Тайном. Он, наверное, ещё не спит…       — Ох, ну ради… — Терд жестом подзывает его ближе, нетерпеливо щёлкая пальцами, когда глаза Саравата продолжают безумно метаться к женщинам, поднимающимся на другом конце помещения. — Сарават! Глаза на меня, сейчас же! И приготовься.       Поражённый, Сарават подчиняется. И прежде чем он успевает сказать хоть слово, руки Терда обхватывают его лицо и эти прекрасные мягкие губы нежно прижимаются к его. Это простой поцелуй с закрытым ртом, тёплый, сладкий и весьма целомудренный, за исключением того, что он всё продолжается.        На мгновение Сарават застыл, глаза широко раскрыты, дыхание замерло. Его никогда не целовали. Его никогда не целовали, но теперь внезапно целуют и, о боже, это не Тайн. Затем срабатывает чисто животный инстинкт и его губы с лёгким стоном разжимаются, глаза закрываются, а руки тянутся чтобы крепко схватить крошечную талию Терда.        Издав мягкий звук, Терд скользит руками по волосам Саравата и слегка регулирует угол поцелуя, и сразу почти целомудренный поцелуй перестаёт быть таковым. Он всё ещё тёплый, всё ещё сладкий, но, боже, он также голодный. Нуждающийся. Губы Терда тоже приоткрылись, его язык прошёлся по губам Саравата и, не разрывая поцелуя, он соскальзывает с барного стула и встаёт между бёдрами Саравата. Тот притягивает его ещё ближе, сжимая руки вокруг маленького, упругого тела. Он отрывается от губ Терда, только чтобы захватить место прямо под его левым ухом, где бешено колотится пульс, а его кожа такая идеальная, соблазнительно мягкая.        Терд стонет и ох, этот звук. Такой непристойный, прекрасный и абсолютно не подходящий общественному месту. Сарават возвращает свой рот обратно к губам Терда, чтобы заглушить его, при этом на мгновение ловя пухлую нижнюю губу зубами и, господи боже, это лучшее, что он когда-либо пробовал в своей жизни.       Терд не Тайн, Сарават не Кхай, но в этот момент Сарават не может заставить себя почувствовать вину. Он так устал от одиночества. Так устал от тоски по кому-то, кого не может иметь. И возможно они с Тердом говорили не так долго, но этого было достаточно, чтобы понять, что они лишь две версии одной и той же грустной песни.       — Ты такой красивый, — шепчет Сарават, когда они наконец отстраняются. — Мне жаль, что он этого не видит.        Улыбка Терда горько-сладкая, но настоящая.       — Мне тоже жаль. Но не за поцелуй.       — Нет. Я тоже не сожалею об этом, — Сарават поднимает руку, легко обведя контур губ Терда большим пальцем. — Это был мой первый поцелуй и он был прекрасен.       — Разве что я не Тайн.       — Никаких отговорок, — качает головой Сарават. — Это правда было потрясающе. Спасибо и… удачи, Терд.       — И тебе, Сарават. Надеюсь твой ангел скоро поумнеет.        Сарават крепко обнимает его, голова Терда аккуратно прилегает к его подбородку и на мгновение, вместе с маленькими руками Терда на своих плечах, он чувствует тяжесть того, что могло бы быть между ними. В какой-то параллельной вселенной, думает он, этот красивый молодой человек мог бы стать его в эту ночь. В каком-нибудь другом мире это могло бы быть началом их истории любви.       Но в этом, упрямое сердце Саравата всё ещё принадлежит Тайну. И судя по выражению лица Терда, когда он отстраняется на расстояние вытянутой руки, его сердце всё ещё принадлежит Кхаю.        Сарават бросает пару купюр на барную стойку, оплачивая напитки, оставляет прощальный поцелуй на макушке Терда и, не говоря ни слова, выходит в сырую и беззвёздную ночь. Он делает всего пару шагов от бара, когда его телефон начинает звенеть.       — Алло?       — Я постирал твою футболку, — говорит парень, в которого он влюблён.