***
Пиздец. По мере того, как он перебирал фразы, Джон не думал, что когда-либо встречал фразу, которая настолько бы недооценивала то, что он хотел выразить, но это было лучшее, что он мог придумать. Его жизнь — Пиздец. (Использование заглавной буквы совершенно необходимо, большое спасибо!) Дело в том, что Пиздец казался вполне приемлемым описанием его жизни, когда он заключал сделку с Азазелем, чтобы спасти Дина. Нет, перед смертью это не было преуменьшением. А теперь… Теперь он снова был жив. Как и его тесть, который выглядел примерно на тот же возраст, что и он. Его сыновья — все трое! — и его лучший друг боролись, чтобы остановить чёртов Апокалипсис, против и вместе с Ангелами и Архангелами, и они ВЫИГРАЛИ. А теперь его сыновья… Джон покачал головой и сделал большой глоток из бутылки с пивом, которую он сейчас держал мертвой хваткой. Теперь его сыновья встречались… Он сделал глубокий вдох, потом ещё один глоток пива и заставил себя повторить про себя то, что только что осознал. Его сыновья встречались с АРХАНГЕЛАМИ! Ага. Пиздец даже близко не подходил для описания его жизни.***
На первый взгляд это звучало нелепо, но он действительно мог понять Дина. Его старший сын, несмотря на то, что в прошлом он был тем ещё распутником, на самом деле состоял в отношениях, которые имели смысл. Чтобы прийти к такому выводу, потребовалось несколько дней наблюдения, но как только он увидел это, Джон был удивлен, что ему потребовалось так много времени, чтобы осознать это. То, как Кастиэль наблюдал за его сыном, как Дин терпеливо объяснял некоторые небольшие культурные нюансы, которые недавно назначенный архангел не совсем понимал… у них была связь, сильная связь, выкованная в битвах, укрепленная и закаленная в аду, который они прошли, но это было нечто большее. Они прекрасно дополняли друг друга, слаженно работали вместе, понимали, как обращаться друг с другом… Его сердце болело из-за воспоминаний о Мэри, когда он смотрел на них двоих. Она бы так гордилась своим сыном сейчас и так была бы рада видеть его. Сэм и Габриэль… Как он ни старался, он все еще не мог их понять. О чем, черт возьми, думал его младший сын? Ввязаться в отношения с тем, на что они охотились… это было неправильно. И когда он услышал рассказ Бобби о том, что произошло в округе Бровард… Как Сэм мог даже подумать о том, чтобы иметь отношения с тем, что убивало его брата снова и снова? И как могли Дин и Бобби сидеть и смотреть на них с улыбками на лицах? Он что-то упустил? Он покачал головой. Нет, у его сына были ужасные отношения — в этом можно было быть уверенным. Ему просто нужно было выяснить, как архангел заморочил Дину и Бобби — и даже Кастиэлю, — головы, что они позволят этому происходить.***
Джон не знал, что делать. Он пытался наблюдать ястребом за Сэмом, но не мог заметить никакого отклонения от нормы поведения, кроме того факта, что он встречается с монстром. Он мог понять поведение Кастиэля — Габриэль был его братом… он был его семьей. И, возможно, этим можно было бы объяснить терпимость Дина к Трикстеру, если бы терпимость была всем, что проявлял Дин. Но это не так. Между Дином и Габриэлем был счастливый взаимный антагонизм, который тревожно отдавал настоящей дружбой и уважением. Его сыновья, очевидно, полностью поглощены. И Бобби… Реакция Бобби на архангела была даже ещё больше сбивающей с толку, и очень, очень тревожной. Его друг относился к Габриэлю с чем-то, что подозрительно напоминало настоящее уважение. Бобби, который всегда понимал ненависть Джона ко всему сверхъестественному, разделял ее с тех пор, как потерял собственную жену… Бобби не испытывал ни страха, ни отвращения к этому существу… к этому чужаку среди них. Джон не знал, что делать. Как он мог защитить свою семью, если они отказывались признавать опасность?***
Они бежали. Для Джона это было знакомое чувство… за ним охотятся. Это вызывало воспоминания о том времени, когда мальчики были моложе… слишком молоды, чтобы охотиться, слишком молоды, чтобы даже знать об охоте… Воспоминания об исследованиях, постоянном беге и борьбе за жизнь своих детей против существ, которые пришли в их жизнь прямо из фильмов ужасов… Существ, которые их находили, независимо от того, как быстро они бежали или как далеко уходили. Когда он встретил Миссури и узнал правду… Она бросила один взгляд на его младшего и сказала ему прямо — либо он научил мальчиков сражаться, либо они никогда не будут в безопасности. Было что-то в Сэме — кровь Азазеля, как он теперь знал, — что притягивало злых существ, как мотыльков к пламени. Итак, они продолжали бежать. Они переезжали из города в город, из штата в штат, никогда не останавливаясь в одном месте дольше, чем необходимо, поскольку Джон узнал все, что мог, о существах, что таились во тьме ночной. Они продолжали бежать до тех пор, пока мальчики не стали достаточно взрослыми, чтобы им можно было сказать правду. Затем они начали сопротивляться. Те, на кого охотились, превратились в охотников, и вскоре имя «Винчестер» стало известно и уважаемо, и у Джона было два маленьких солдата там, где когда-то у него были сыновья. Теперь же… теперь они бежали, потому что даже с двумя Архангелами на их стороне — какими бы подозрительным ни был один из них, — они были безоружны. Рафаэль — который оставался невероятно тихим с момента Апокалипсиса, которого не было, — снова всплыл, и сделал это стильно. Он держал Небеса в своих руках и возглавил целый гарнизон Ангелов, который и послал за их головами. Дин назвал их воинствующими экстремистами. Джон согласился. Они бежали уже больше недели, и он не мог не впечатлиться Кастиэлем и — неохотно, — Габриэлем, что они так долго могли обставлять своих братьев с Винчестерами на буксире. Но они устали, он видел это по их лицам. Видел в их глазах, когда они молча переговаривались за спинами его сыновей. Они приближались к концу. Вскоре им нужно будет занять какое-то место и укрепить свои позиции, пока у них ещё есть энергия для защиты. Когда Ангелы вернулись из своего нынешнего укрытия, Джон встал. Пора, решил он. Когда все взгляды были прикованы к нему, он заговорил. Были протесты, и он знал, что они будут, но усталая, печальная покорность в глазах спорящих опровергала их слова, и Джон знал. Вот где они должны остаться.***
Пытаясь сделать еще один прерывистый вдох, Джон попытался пойти, но скорее пополз к Сэму. Мальчик — мужчина, поправил он себя, — сидел и смотрел на обугленную землю перед собой, не отрывая глаз. Его сломанные ребра сжимались и скрипели при каждом движении, когда он протянул руку и мягко положил её на голову сына. Взглянув налево, он увидел, как Сэмюэль и Адам проверяют состояние друг друга, в то время как Дин и Бобби обрабатывают ножевые ранения на боку Кастиэля. Выражение лица Ангела было слишком похоже на выражение лица его младшего сына, когда он смотрел мимо Джона и Сэма на лежащую фигуру справа от них. Фигура, на которую Сэм очень старательно не смотрел. Они победили. Так почему это не чувствовалось победой? Джон мягко покачал головой, слегка повернувшись, чтобы посмотреть на то, что Сэм не мог видеть. ..... Наконец, он понял. Он больше всего на свете желал, чтобы он попытался увидеть это раньше. Чтобы не потребовалось чего-то такого экстремального… такого невероятного… такого окончательного, чтобы заставить его осознать то, что его сын видел в Габриэле. Сэм вздрогнул и медленно отошёл, стряхивая руку Джона. Архангел спас их всех и умер, делая это. Сэм никогда не простит Джона за то, что тот не принимал его, и это правильно. Потому что Джон никогда не забудет выражение лица Габриэля, когда тот умирал. Его голова повернулась, чтобы посмотреть на Сэма, и даже несмотря на то, что Кастиэль крикнул людям, чтобы они закрыли глаза, Джон это заметил. Выражение лица Габриэля, когда он прощался с Сэмом, было самой мощной смесью любви, благодарности, извинений и сожаления, которые Джон когда-либо видел, и он наконец понял. Вот только поздно.