~
Даже Омар теперь не хочет иметь со мной дел. Омар, который сам изменял и врал мне прямо в лицо. Что это должно говорить обо мне, в таком случае? И почему меня никак это не трогает? Может, потому что мне уже давно все равно, как он ко мне относится? Но мне не плевать, как ко мне относишься ты, Патрик. И это единственное, что сейчас остается для меня важным. Но ты бегаешь от меня, как от прокаженного уже какую неделю подряд. А я лишь смотрю. Смотрю на то, как ты мило общаешься с новым студентом по программе обмена. Я знаю, что он прибыл к нам из Бразилии, и я даже как-то раз говорил с этим парнем. Он втирал мне что-то про бизнес своего отца и о том, что он хочет открыть фронт-офис в Европе, но я быстро дал ему понять, что мне это не интересно. Тогда он показался мне безобидным. До того, пока не стал сближаться с тобой, Патрик. Но я все отрицал. Отрицал долгое время. Уверял себя, что ты не стал бы встречаться, трахаться и, тем более, влюбляться в идиота по имени Гонсало. Так я и думал. Но почему тогда сейчас ты улыбаешься, рядом с ним, а на меня лишний раз не поднимешь глаз? Почему говоришь с ним, а меня игнорируешь уже какой по счету месяц? Почему сейчас ты с ним, а не со мной? Потому что ты не стал бы «влюбляться в идиота по имени Гонсало»? Или потому что идиотом, в конечном счете, оказался я? Ведь правильно? Я ведь, и вправду, оказался тем идиотом, который отрицал все до тех пор, пока не стало слишком поздно. Отрицал все месяцами, пока собственными глазами не увидел, как ты целуешь его в коридоре школы. Прямо сейчас, прямо у меня перед носом. Теперь отрицать довольно сложно, да? Да, только заткнись, прошу.~
Почему теперь я так сильно злюсь? Почему злюсь на весь гребаный мир вокруг, почему злюсь на тебя, почему злюсь на этого придурковатого парня рядом с тобой? Почему? Почему, если злиться мне стоит лишь на себя? Почему веду себя так? Почему срываюсь на всех, кто меня окружает? Чтобы хоть как-то выпустить этот гнев, что так плотно засел во мне? Я ведь понимаю, что делаю хуже лишь себе одному. Но все равно продолжаю. Потому что уже не знаю, как иначе. Потому что мне казалось, что тебе нужно время. Потому что мне казалось, что у меня еще есть время. Да потому что легче ненавидеть весь чёртов мир вокруг, чем признать, что я был не прав. Это легче, чем признать, что я проебался и хочу вернуть все назад. Это легче, чем признать, как сильно я люблю тебя и как сильно боюсь потерять. — Андер, это мое место, — улыбается Гонсало, и раньше бы я просто встал и извинился. Но сейчас я вижу, как каждый урок ты сидишь с ним рядом — и знаю, что ты больше никогда не сядешь за одну парту со мной. Вижу, как ты улыбаешься ему — так, как больше никогда не улыбнешься мне. Вижу, как ты смеешься над его тупыми шутками — и понимаю, что никогда больше ты не будешь так смеяться со мной. Вижу, как ты перешептываешься с ним во время занятий — и боюсь, что никогда не услышу твой голос так близко. Я все это вижу. Но ты не видишь меня. Словно я приведение. Словно я никогда и ничего для тебя не значил. И несмотря на все свои страхи, несмотря на сомнения — я хочу это изменить. И я попытаюсь это изменить, любым путем. — Найди другое, — пожимаю я плечами, едва смотря на Гонсало, покачиваясь на стуле. Но тут же сажусь ровно, когда замечаю, что ты зашел в кабинет. Я нервно сглатываю, глядя на то, как ты резко останавливаешься в середине класса. И ты смотришь в ответ, но так… напугано? Почему ты боишься меня? Почему смотришь на меня так? Почему проходишь мимо? — Пойдем, сядем там, — слышу я голос Гонсало, когда ты подходишь к нему ближе, уже и вовсе на меня не глядя. — Может, Патрик сам решит, где ему сесть? — я делаю это намеренно, это и дураку понятно. — Ты ему кто, нянька? — и я вижу, что это работает, судя по тому, как Гонсало тут же сжимает челюсти, бросая на меня озлобленный взгляд. — Я его… — но говорит он неуверенно, по итогу и вовсе затыкаясь. Я не могу сдержать смех. С ним ты тоже просто трахаешься? Он обманывает себя так же, как я когда-то? Или борется за то, что ему жизненно необходимо? Необходимо, как долбанный воздух. Я жалкий, знаю, Патрик. Потому что меня радует то, что вы оба, судя по всему, не знаете, кем друг другу приходитесь. Ведь тогда для меня еще не все потеряно. — Ребята, садитесь, пожалуйста, — раздается голос Бенхамина на весь класс, и когда Гонсало оглядывается, он замечает, что единственную свободную парту занимает девчонка из нашего класса. И ты тоже это видишь, поэтому тяжело вздыхаешь, глядя на место рядом со мной. Не буду скрывать, в душе я ликую. Пускай ты и продолжаешь смотреть на меня, как на чужака. Пускай ты продолжаешь стоять на месте, пока Гонсало идет к свободную месту рядом с девушкой за последней партой. Пускай, ведь ты все равно, по итогу, садишься рядом. В нос ударяет запах твоих дорогих духов. Хотелось бы мне знать, что это за духи, чтобы окружить себя этим запахом и раствориться в нем, даже если они стоят больше, чем вся моя долбанная жизнь. Пусть я и знаю, что вовсе не в духах тут дело. Дело в том, что когда ты садишься рядом, все мое тело охватывает странное тепло, что разливается до самых кончиков пальцев. И мне так сильно хочется к тебе прикоснуться. Но у меня больше нет этого права — сомневаюсь, что оно вообще было когда-то. И даже несмотря на это, я не могу сдержать улыбку. — Чего лыбишься? — слышу я твой недовольный голос. Как давно ты говорил со мной? Ты сам-то помнишь? Потому что я помню все в точности до дня. А с ним ты говоришь каждый чертов день. Тебя он трогает без спроса. На него ты смотришь, не отводя глаз. И меня так сильно это злит каждый чертов раз. — Нашел нового питомца? — слова вылетают прежде, чем я даже могу их обдумать. Но скорее всего, даже если бы я и задумался хоть на секунду, я бы все равно не сдержался. Потому что невыносимо. Невыносимо видеть, как ты делишь с другим то, что было лишь нашим. Теперь я понимаю, как ты себя чувствовал все это время. — Какое тебе дело? — но ты отвечаешь так просто, пока я пялюсь на твой профиль. Я чувствую, как с лица сползает эта фальшивая улыбка, потому что осознаю, насколько сильно я скучаю. Скучаю по твоим глазам, скучаю по бархатистому голосу, скучаю по нежным рукам — скучаю так сильно, что хочется ударить себя по голове. Потому что все это у меня было. И так просто от этого отказался. Конечно, я все еще вижу тебя в коридорах школы, не отвожу взгляда на уроках, но это другое. Потому что сейчас ты сидишь рядом, и я могу разглядеть каждую чертову родинку на твоем идеальном лице, разглядеть каждый взмах ресниц, даже этот шрам на твоей щеке, что остался после автокатастрофы. И мне приходится приложить немалые усилия, чтобы держать руки при себе. — Он не подходит тебе, — качаю я головой, и ты смеешься, поворачиваясь ко мне. Наверное, даже замечаешь этот влюбленный взгляд на себе. — Тебе-то откуда знать? — шипишь ты, словно кобра, и эти слова вгрызаются клыками в сердце. Потому что я тебя не знаю? Потому что не успел узнать? А может, мне это было и не нужно, чтобы влюбиться в тебя по уши? Чтобы погрязнуть в этих чувствах, как в болоте, из которого я по сей день не могу выбраться? Или меня просто бесит, что с ним у тебя все иначе? — Вы с ним уже трахались? — я говорю это громче, чем нужно, и ты тут же отворачиваешься от меня. Хотелось бы мне оторвать свой язык, но сейчас я словно и не контролировал самого себя. — Муньос, тишина в классе, — отлично, теперь и твой отец меня ненавидит, судя по его взволнованному взгляду в твою сторону. А я ведь тайно мечтал, как ты позовешь меня на семейный ужин, где вся твоя семья приняла бы меня, как своего. Но теперь я вижу только Гонсало на своем месте. Это место должно было стать моим. И если бы ты дал мне всего один гребаный шанс, я бы поклялся, что не проебу его. Никогда больше, не в этот раз. — Дело не всегда в сексе, — через некоторое время отвечаешь ты, и мой разум окончательно охватывает злость. Вот как? Так теперь ты думаешь обо мне? Я так сильно вбил это в твою голову, что ты действительно теперь веришь во всю эту чушь про то, что между нами был только секс? Даже я не верил в это дерьмо. Ни секунды не верил. — В чем же тогда? — спрашиваю я, наклоняясь к тебе ближе. Но ты снова отстраняешься от меня, откидываясь на спинку стула. Я чувствую, словно закипаю от гнева, когда из твоего рта вылетают следующие слова: — Я нравлюсь ему. По-настоящему, — ты говоришь это так, словно уверен в этом на все сто процентов. Потому что это правда так очевидно? Потому что Гонсало показывает тебе свои чувства? Потому что он говорит об этом, в отличии от меня? — Между нами все было по-настоящему, — усмехаюсь я, чувствуя горечь на языке и тупую боль в груди. — По-ебанутому, но по-настоящему. И теперь из-за одной долбанной ошибки ты…! — Муньос! — прерывает меня твой отец, ударяя по столу. — Последнее предупреждение, — я тут же замолкаю, осознавая, что зашел слишком далеко. Нужно было просто заткнуться. Нужно было держаться в стороне. Нужно было дать тебе спокойно жить дальше, даже если без меня. — Не все вокруг крутится вокруг тебя, — слышу я твой шепот рядом со своим ухом, и на секунду прикрываю глаза, чувствуя твое горячее дыхание на коже. — И если тебе вдруг стало скучно, это больше не моя проблема. Выноси мозги кому хочешь, а обо мне и думать забудь. Я больше не играю в это дерьмо, — вот как, Патрик? Ты, блядь, засел в моей голове, а теперь просишь забыть? Какого хрена я должен с этим делать? — Не указывай мне, — мотаю я головой, упрямо смотря в парту. Дыши, мать твою. — Что? — слышу я удивленный шепот, и тогда снова поворачиваюсь к тебе. Лучше бы мне молчать. Пожалуйста, просто замолчи, закрой рот. — Если я захочу, я сделаю так, что этот мелкий ублюдок к тебе и на шаг не подойдет, слышишь? — но я продолжаю, следуя на поводу своих эмоций. Зря, очень зря. — Он в твою сторону никогда даже не посмотрит, я обещаю тебе, — раньше казалось, что хуже твоего безразличия нет ничего. Но я ошибался. Потому что сейчас ты смотришь на меня так, словно и не узнаешь вовсе. — …Да пошел ты, Андер, — выдыхаешь ты, хватая свои вещи и выходя из класса, игнорируя крики своего отца. И Бенхамин теперь смотрит на меня, как на врага народа. Молодец, Андер. Ты как всегда, сделал все только хуже. — Можно я схожу за ним? — слышу я голос Гонсало с задней парты, и тут же качаю головой, пытаясь успокоить ебаное торнадо внутри себя. Но все тщетно. — Да, давай, только быстро, — отвечает директор, и я слышу, как Гонсало отодвигает стул и быстрыми шагами направляется к выходу. И я не знаю, что и кому я хотел этим доказать, но парень не успевает дойти до выхода, когда с грохотом падает на пол, запинаясь о мою ногу. Веду себя, как долбанный пятиклассник. И при этом улыбаюсь, как ненормальный, да что со мной стало? Что ты сделал со мной, Патрик? — Урод, — рычит Гонсало, поднимаясь на ноги и бросая на меня полный ненависти взгляд. Взаимно, уродец. Но не успеваю я побежать за ним следом, как резкий голос останавливает меня: — В мой кабинет, живо! — кричит Бенхамин, выходя из-за стола и указывая на дверь. Со вздохом я выхожу за ним в пустой коридор и оглядываюсь назад, видя тебя с ним. Он держит твои ладони в своих и явно говорит что-то правильное в этот момент. Может, мне просто стоит поучиться у него этому? Поучиться говорить и делать все правильно.~
Уверен, что выгляжу отчаянно, когда пялюсь на тебя во время занятий и хожу следом по коридорам школы, пока ты идешь бок о бок с Гонсало. Я уже пытался поговорить, но ты сказал, что я могу говорить обо всем и в его присутствии. Но так не пойдет, Патрик. Мне нужно поговорить с тобой так, чтобы ты услышал. Чтобы ты понял, почему я веду себя, как полный кретин. Мне нужно чтобы ты понял мои чувства. А не посмеялся над ними. Но ты этого не хочешь. — Патрик! — окрикиваю я тебя, когда этот клоун, наконец, отходит от тебя на минуту в математический класс. Сейчас это единственный шанс. Но в твоих глазах видно, как сильно ты хочешь сбежать, лишь бы не видеть моего лица, не слышать моего голоса и моих жалких извинений. — Пожалуйста, остановись ты на секунду! Мне нужно поговорить с тобой, — умоляю я, хватая тебя за руку, которую ты резко одергиваешь. — Ну, а мне это не нужно, — кидаешь ты, уходя дальше по коридору. Но я иду следом, пропуская твои слова мимо ушей. — Пожалуйста, Патрик, просто дай мне сказать тебе кое-что, это важно! — тараторю я, догоняя тебя и преграждая путь. — Пойдем со мной, прошу, — вновь говорю я, касаясь твоей руки, чтобы отвести в пустой класс, где проходящие мимо зеваки не будут отвлекать нас. Но ты снова отталкиваешь меня. Почему ты снова и снова отталкиваешь меня? — Я не хочу ничего от тебя слышать, что тебе не ясно? — отчаянно спрашиваешь ты, но я знаю, что не перестану пытаться. — Отвали от меня. — Прошу тебя, — повторяю я, подходя ближе и касаясь кончиками пальцев твоего лица. Но ты увиливаешь от этого простого прикосновения так, будто это причиняет тебе физическую боль. И я понимаю, какого это. — Всего раз, выслушай меня, — ты вздыхаешь, глядя на меня в упор. И в итоге неуверенным шагом идешь в класс, заходя внутрь. Вот оно, я смогу. Просто скажу все так, как есть. Не буду больше врать, не буду молчать. Никогда больше. — Говори, — приподнимаешь ты брови, складывая руки на груди и присаживаясь на край парты. И у меня словно внезапно отсыхает язык. — Я…! Я… — чёрт, да возьми же себя в руки, слабак ты чёртов. — Это все? — смеешься ты, оглядывая меня с ног до головы, и я внезапно чувствую себя голым перед целой толпой людей. Да что со мной? — Я пойду, — говоришь ты, отходя от парты, но я в последний момент хватаю тебя за талию, останавливая на месте. — Я не хотел всего этого, честно. Не хотел втягивать тебя, не хотел делать больно, не хотел играть с тобой, не хотел говорить всего… — я чувствую, как начинаю задыхаться, но все равно продолжаю: — Мне пиздец как жаль. За все, мне так чертовски жаль, — говорю я, пытаясь посмотреть в твои глаза, что ты упрямо опустил в пол. — Прости, ладно? Я разозлился тогда в классе, мне просто так невыносимо каждый раз видеть тебя с этим…! — я говорил эти слова, словно в бреду, боясь, что если замолчу — ты снова попытаешься уйти. А я не хочу вновь терять тебя из-за своей тупости. — Его зовут Гонсало, — поправляешь ты, и это действительно единственное, что ты услышал из всего, что я только что сказал тебе? — Верно, — сдержанно киваю я, не в силах убрать от тебя руки, даже когда замечаю, насколько тебе некомфортно. Некомфортно просто даже находиться со мной рядом. Нет, не так все должно быть. Пожалуйста, просто услышь меня. — Просто, я хочу… Хочу, чтобы ты был со мной. И ты смеешься, отходя от меня на шаг и глядя так, словно я сказал что-то до безумия нелепое. — Я серьезно! Начнем заново — так, как надо! Только мы с тобой, — отчаянно прошу я, вновь хватаясь за тебя. Так, словно если отпущу — ты исчезнешь. — С чего мне этого хотеть? — горько улыбаешься ты, убирая от себя мои холодные руки, которые снова и снова отыскивают путь назад к твоему телу. — Я люблю тебя, — говорю я, обхватывая твое лицо ладонями и прижимаясь лбом к твоему виску. — Заткнись. — Я люблю тебя, слышишь? — повторяю я, на секунду прижимаясь поцелуем к твоим губам. Этот поцелуй выходит самым болезненным, потому что слишком походит на прощальный, ведь длится всего секунду, когда ты отталкиваешь меня, ударяя в грудь. — Не трогай меня, — шипишь ты, пытаясь пройти мимо меня, но я не даю тебе этого сделать. — Люблю, Патрик, — все твержу я в надежде, что это заставит тебя остаться. Ведь это единственное, что я могу тебе дать. Единственное, что я могу обещать. — Не будь таким, Андер, — сжимаешь ты зубы, и я слышу, как тяжело ты дышишь, когда говоришь это. — Это, блядь, жестоко, даже для тебя. — Это правда! — кричу я, чувствуя, как непрошенные слезы застилают мне глаза. Я теряю тебя. Господи, я теряю тебя. — Не буду я с тобой, только потому что ты больше ему не нужен! — ты говоришь… Ты говоришь об Омаре? — Ты… — хмурясь, выдыхаю я, неверяще глядя в твои широко распахнутые глаза. — Я не люблю его! — хочется рвать на себе волосы, только бы ты поверил в эти слова. — Уже давно не люблю, — повторяю я, но ты только качаешь головой. — Поверь мне, Патрик! Я не вру тебе, не сейчас. Я люблю тебя. Только тебя. — Я не могу, — снова говоришь ты, пытаясь уйти. Прекрати, прекрати бежать от меня. Все равно я не дам тебе уйти, не в этот раз. — Уйди с дороги, — предупреждаешь ты, но я лишь мотаю головой. — Пожалуйста, я прошу тебя, — говорю я, хватая тебя за руки и глядя в твои глаза. — Я на все готов, чего ты хочешь? — с отчаяньем в голосе продолжаю я, обхватывая твою шею руками и притягивая ближе. — Я все сделаю! Буду вести себя, как гребаный ангел, только дай мне чёртов шанс! Я прошу тебя, — мои слова, наверное, походят на бред душевнобольного человека, и я бы не хотел видеть собственное лицо в этот момент. — Я люблю тебя, Патрик. — Прекрати! — кричишь ты мне в лицо, вырываясь из моих рук и отходя на пару шагов назад. — Хватит повторять это, — тише говоришь ты, поджимая губы. И мне кажется, что весь чёртов мир разом рушится у меня на глазах. Так не должно быть. И поэтому я не затыкаюсь. Потому что ты и только ты — весь мой чертов мир, и если ты вдруг исчезнешь из моей жизни, то в ней останется лишь долбанная пустота. — Я знаю, что не достоин тебя, но я все сделаю, чтобы это исправить! Исправить все, что натворил. Слышишь? — я делаю шаг навстречу, но ты отходишь все дальше. Ты все дальше от меня. — Я все для тебя сделаю. Все, только бы ты был счастлив со мной, я клянусь тебе! Я все сделаю, — повторяю я, медленно подходя ближе. И на этот раз ты даешь мне взять тебя за руку и сжать ее в своей ладони. — Я так сильно тебя люблю. — Я верю, — шепчешь ты, внезапно касаясь моего лица, и я тут же улыбаюсь, потянувшись к тебе за поцелуем. А ты снова останавливаешь, обхватывая мое лицо ладонями. — Но быть с тобой я не могу. И не хочу, — нет. Нет, нет, нет, пожалуйста. Только, блядь, не это. Скажи, что это просто нелепая шутка. Скажи, что просто хочешь проучить меня. Скажи, это это неправда. Скажи хоть что-то, чтобы не чувствовать эту тупую боль. Но ты просто проходишь мимо, оставляя меня одного в этом пустом классе. — С ним мне будет лучше, — и это единственное, что ты говоришь мне. Пусть я знаю, что ты прав. Пусть в глубине души я правда это знаю. Но от этого боль не становится менее мучительной. Лучше бы я вообще никогда тебя не встречал. Лучше бы никогда не знал твоего имени. Лучше бы никогда не знал, каково это - любить тебя. Но я люблю. Пусть и не хочу этого. Потому что любить тебя оказалось до жути больно. Но так нужно, что невыносимо. И я боюсь, что не выдержу.~
Чувство, что я проживаю один и тот же день раз за разом. Раз за разом и так по кругу. Я почти не ем и не сплю, потому что меня тошнит от мыслей о тебе, которые я не могу заткнуть. Голова забита только тобой. Одним тобой. И тем, что у нас могло бы быть. Но из-за меня всего этого не стало. Эти чувства гниют во мне, и я не справляюсь с ними. И не справлюсь, находясь здесь. Находясь здесь с тобой, пока вижу, как ты счастлив с кем-то другим. Мне кажется это невозможным, потому что при виде тебя мне каждый раз хочется стереть тебя из памяти. Лишь бы кости не ломило от такой сильной боли, когда я вижу твое лицо. Лишь бы не крутило желудок, когда вижу, как ты с нежностью целуешь его в коридорах школы. Лишь бы не задыхаться, когда встречаюсь с тобой взглядом. Лишь бы не умирать раз за разом, когда в каждом этом взгляде я пытаюсь найти маленький кусочек надежды. Надежды на то, что все изменится. На то, что ты вернешься ко мне. На то, что простишь. На то, что позволишь мне любить тебя. И полюбишь в ответ. Хотя не думаю, что любовь для нас когда-то была проблемой — этой проблемой было все остальное, и во всем этом был виноват я. Только один я. И я не справляюсь. Поэтому соглашаюсь уехать с Гусманом. Поэтому соглашаюсь до конца своей чертовой жизни искать тебя в лицах других людей. Поэтому соглашаюсь оставить все позади, в подарок бросив тебе под ноги свое искалеченное сердце. Вдруг, оно тебе пригодится. Потому что мне оно больше и за даром не нужно — не за чем. Потому что чувства сжирают меня. Сжирают до последнего. С каждым днем все больше кажется, что после тебя во мне ничего не осталось. Одно лишь тело, что болит нескончаемо, словно этой боли и конца нет. Но я отпускаю тебя. Потому что люблю слишком сильно. Андер береги себя, Патрик [04:04]