Мой безобидный друг

Феликс остановил краулер, выбрался и крадучись пошел по каменистой плоской равнине. Впереди громоздились скалы, которые, как знал Феликс, круто обрывались вниз. Однажды они с Опанасенко здорово попали на этих скалах, когда еще не разведали местность как следует, — мало того, что оба получили по паре переломов, так Опанасенко потом еще и досталось от Пучко. Кто-кто, а Пучко за свои обожаемые транспорты самому черту готов головомойку устроить… Но вниз Феликсу было не надо. Он хотел кое с кем встретиться. Жаль, что этот кое-кто ничего не расскажет, — а ведь точно знает куда больше, чем мы все, вместе взятые, подумал Феликс. И Наташа нам еще завидует! Она, конечно, девушка умная, вслух этого не выражает, тем более что и я мог бы ей позавидовать. Они астрономы: наблюдают за звездами, делают потрясающие по красоте и возвышенности открытия, пишут работы… А я — что я? Мы ищем следы Странников, хотя никто до сих пор даже не сформулировал толком, кто эти Странники, откуда взялись и на что могут быть похожи их следы. Ясное дело, пока ничего не нашли. У нас есть только три зацепки. Фобос. Старая база. Пиявки. Опанасенко — тот убежден, что пиявки не аборигены, а охотничьи собаки Странников, но Феликс в этом сомневался. Во-первых, на Марсе охотиться особо не на кого. Во-вторых, Странники, если они существуют, давно должны отбросить такое варварское развлечение, как охота. В-третьих, насчет неаборигенности — он, скорее всего, прав. Одичавшие домашние животные — вот кто они такие. Вроде кошек, которые мило мурлычут, свернувшись у камелька, но, очутившись на улице, живо вспоминают, для чего им когти. Потому и на Старой базе окопались: там тысячелетия назад их оставили хозяева. Друг обычно ждал его на приметной белой скале. Но сегодня там не маячил знакомый силуэт, зато через прибор дальнего наблюдения Феликс разглядел синеватые пятна на белом. Кровь. Задыхаясь, Феликс подхватил полы дохи и побежал, как будто это могло кому-то помочь. Откашливаясь и спотыкаясь, он несся, на ходу готовя карабин. «Ну, сволочь, я тебе… мразь!» Наконец, он вскарабкался на верхушку. Тело мимикродона — то, что от него осталось — лежало в небольшой расщелине. В том, что беднягу сожрали пиявки, сомнений не оставалось: их ротовой аппарат оставлял очень характерные следы. Феликс присел на корточки и протянул руку, развернув голову, оставшуюся нетронутой. И вздохнул с облегчением: выступающая лопасть гребня на затылке была совсем другой формы. — Туся! — позвал он, оттянув маску. — Туся! Над ним нависла знакомая голова с кроткими круглыми глазами. — Туся! Феликса охватила сумасшедшая радость. Он протянул руки к мимикродону, и вдруг за ним выросла другая фигура. — Ах, черт! Феликс схватил карабин, целясь, а пиявка все не нападала, и вдруг Феликс увидел, что ее остановило. Туся, этот ленивый ящер, которого невозможно было сдвинуть с места, внезапно поднялась и обрушилась всей тяжестью на пиявку, пригвоздив ту к земле. Феликс подскочил и разрядил карабин в голову хищника, потом обнял Тусю. Та снова впала в обычное благодушное состояние, умиротворенно положив голову Феликсу на плечо и шевеля дыханием меховую оторочку его дохи. А Феликс все пытался прогнать видение Туси, атакующей пиявку. Ее огромного, массивного и, как выяснилось, очень быстрого тела. Ее кривых, острых, как сабли, когтей. Ее жуткого оскала с двумя рядами игольчатых зубов, среди которых выделялись широкие и длинные хищнические клыки. Он обернулся и снова посмотрел на погибшего мимикродона. Под его тушей виднелись клочья жесткой рыжей шерсти, и Феликс понял, что ящер одолел по меньшей мере двоих врагов, прежде чем пал в неравном бою. Он перевел дух, влез на самую верхушку скалы и сел рядом с Тусей, положив ей руку в рукавице на загривок. В другой руке он держал карабин. Если второго мимикродона кто-то сожрал, то этот кто-то точно был не один — теперь Феликс знал, что в одиночку этих ящеров не завалить. — А знаешь, Туська, — сказал он, невнятно из-за маски, но Тусю это вряд ли волновало, — Опанасенко мне не поверит. Он, как и все, думает, что вы тихие и мирные, что вас можно подойти и есть с любого конца. Но меня-то не проведешь. Я теперь понимаю, почему пиявки вас не выжрали. Вы друг друга стоите. Вот почему вы не нападаете на нас, а? Чуйка у вас, что ли, — нюхом улавливаете, кто угроза, а кто нет? Туся улеглась поудобнее, прижавшись чешуйчатым боком к человеку. — Расскажу Наташе, вот она удивится, — продолжал Феликс. — Однажды, Туська, мы с ней придем к тебе вдвоем. Вы подружитесь, это как пить дать. Слушай, Тусь, а может, поехали к ней в гости? Ты ведь еще не каталась на краулере… Он встал и поманил ящера за собой. Туся тоже поднялась на кривые лапы, такая безобидная и неуклюжая с виду, такая стремительная и грозная на самом деле. Поковыляла вслед за ним. Феликс вскочил в краулер, похлопал ладонью рядом с собой, и Туся влезла к нему. Краулер заурчал, потом взревел, поднимая тучи ледяной пыли, и Феликс засмеялся, представляя, что скажет Наташа, да и остальные астрономы. «Надо их как-нибудь предупредить, — подумал он. — Если мимикродоны увидят в нас угрозу, пиявки мухами покажутся…»