Лютик совершил последнюю перебежку из-под одного карниза к другому, прячась от майской грозы.
Совсем не полные воды кроссовки, не мокрые волосы, которые Лютик помыл только сегодня утром, и не промокшие новенькие эйрподсы не волновали его так же сильно, как тот факт, что он не помнил, завёз ли байк Геральта под навес сегодня утром, услышав прогноз погоды в Кракове по телевизору.
С замиранием сердца он вошёл во внутренний дворик, в котором находились несколько клумб с цветами, липа, каштан, веревки для сушки белья или выбивания пыли из ковров и, наконец, небольшой навес, под которым преимущественно хранили велосипеды. Добежав до навеса, все ещё непонятно зачем прикрывая голову рюкзаком, Лютик с облегчением выдохнул, увидев, что байк в целости и сохранности стоит на своём законном месте, накрытый серым чехлом. Лютик поднял ткань, словно боялся, что обнаружит под ней подмену, но это был все тот же мотоцикл: темно-коричневое кожаное сидение, такого же цвета бензобак и щитки, хромированные детали… Лютик мало разбирался в байках, но, по рассказам Геральта, этот был довольно старым, «много жрал» и иногда ломался, так что приходилось возиться с ремонтом весь день. На предложение отвезти мотоцикл в сервис Геральт только отмахивался и просил передать какой-то там ключ на восемь. На самом деле, Лютику нравилось помогать ему что-то чинить — будь то хоть байк, хоть протекающий кран на кухне, хоть старый красный «полонез» Трисс Меригольд. Она на этой машине даже не ездила и хотела продать, но быстро сообразила, что чем чаще старая рухлядь будет ломаться, тем скорее Геральт прибежит ее чинить. Во всей этой ситуации Лютик винил исключительно себя, потому что это он учился вместе с Трисс в университете и рассказал о чертовом раритетном «полонезе» Геральту.
Лютик снова накрыл мотоцикл чехлом и только сейчас понял, что утром он этого точно не делал, в очередной раз опаздывая на учебу… Подняв взгляд, он быстро отыскал глазами окна своей квартиры и удивлённо выдохнул, заметив, что на кухне горит свет. Сложив два и два, Лютик пришёл к единственному логическому выводу. Сердце совершило невероятный радостный кульбит, дыхание перехватило. Как долго они не виделись, как он скучал по невыносимому бубнежу и орущей музыке, которую Геральт включал именно тогда, когда Лютику нужно было делать домашку в университет, как он тосковал по скупым комплиментам своей скромной стряпне… Как же Лютик скучал по своему лучшему другу.
— Геральт приехал, — пробормотал он себе под нос. — Геральт приехал!
Больше не обращая внимания на ливень, Лютик бросился к подъезду, взлетел по ступеням на третий этаж и дёрнул за ручку двери, которая ожидаемо оказалась незаперта.
Зайдя в коридор, он сразу же заметил кожанку Геральта, висящую на вешалке, стоящие в углу ботинки и два ещё неразобранных чемодана. Из кухни доносилась негромкая музыка — попса, значит Геральт просто включил телевизор, а не свой плейлист. Присутствие Геральта было заметно не только по его вещам — он всегда занимал собой все пространство со своим молчаливым поведением, стуком пальцев по клавиатуре, музыкой из колонки, запахом кожи, кофе и чёрного перца… С его тысячью пустых чашек,
миллионом одинаковых чёрных резинок для волос и миллиардом коротких «хм» он был везде.
Скинув джинсовую куртку и промокшие насквозь кроссовки вместе с носками, Лютик миновал гостиную, зашёл на кухню и с разбегу кинулся на стоящего к нему спиной Геральта, который разговаривал с кем-то по видеосвязи. Он знал, что тот не особо жалует объятия как проявление привязанности, но не мог устоять. От неожиданности Геральт выронил телефон, который приземлился на пол.
— Ты вернулся! — засмеялся Лютик прямо ему в ухо. — Как я скучал по твоему угрюмому лицу, ты не представляешь!
— Да-да-да, а теперь, может, слезешь с меня? — ответил Геральт, хлопая его ладонью по руке, которой Лютик обвивал его шею. — Мне только грыжи не хватало.
— А мне — твоих унылых комментариев, — усмехнулся Лютик, но все же спрыгнул на пол. — Ты там что, разговаривал с кем-то?
— Да, с Весемиром, — недовольно ответил Геральт, показательно наклоняясь за упавшим телефоном. Подняв его и повернув экраном к себе, он показал Лютику новую царапину на выключенном экране.
— Ой, подумаешь, — закатил глаза Лютик. — Всего лишь ещё одна трещина из миллиона уже имеющихся.
— Ды ты всю мою жизнь описал, маэстро, — фыркнул Геральт, включая телефон и снова набирая номер Весемира в «Фейстайме».
— Знаешь, как сейчас называют таких, как ты? — парировал Лютик, сложив руки на груди. Геральт поднял брови, не отрывая глаз от экрана. — Драма-квин.
Геральт только посмотрел на него своим фирменным уничижительным взглядом и слегка покачал головой. Все это вместе словно бы говорило: «Боже, и как я все ещё тебя терплю?». Особенно хорошо у него получался взгляд, потому что у Геральта были непривычные светло-карие глаза с каким-то странным оттенком, так что на свету они казались жёлтыми. Это довольно резко контрастировало с белыми волосами, из-за которых в школе его часто называли «Драко Малфоем». Лютик поражался такому генофонду. Было бы интересно посмотреть на родителей Геральта, но, к сожалению, где они и что с ними не знал никто.
Короткие гудки быстро прекратились, и послышался голос Весемира:
— Геральт, что у тебя там случилось?
— Ничего особенного, — ответил он. — Просто Лютик пришёл домой.
— Здравствуйте, — поздоровался Лютик и бесцеремонно влез в кадр. Весемир добродушно улыбнулся. Ему было около пятидесяти лет, он обладал седыми волосами и слегка ворчливым, но спокойным и добрым характером. Весемир поддерживал семейный бизнес, который достался ему в наследство от отца, и часто делал пожертвования на благотворительность. Где-то семнадцать лет назад он усыновил Эскеля и Геральта, которым на тот момент было по пять лет, а спустя два года — Ламберта, который был самым младшим. Ещё Ламберт оказался самым обидчивым и самым вредным человеком, которого Лютик когда-либо встречал. Но семья есть семья.
— Привет, Лютик, — кивнул ему Весемир. — Как учёба?
— Потихоньку, — уклончиво ответил Лютик. — Вот, к летней сессии готовлюсь. Но теперь, когда Геральт вернулся, дело пойдёт быстрее.
— Это почему же?
— Вы его воспитали ужасно ответственным, — усмехнулся Лютик.
— Ох, все, хватит мне льстить, засранец, — засмеялся Весемир, и Лютик отошёл к холодильнику, решив начать готовить ужин.
— Ну, Геральт, основное я уже услышал, а в общем, как тебе, понравилось в Америке?
— Понравилось, — ответил Геральт. Лютик вместо того, чтобы порезать помидор для салата, чуть не отрезал себе палец. Понравилось?.. Как это
понравилось? А вдруг он уедет? Вдруг он бросит его окончательно, начнет новую жизнь? А как же Йеннифэр? — Но это же была просто учёба и испытательный срок. А нанимался я к ним на удаленную работу.
— Может, стоит переехать? — спросил Весемир. Лютик громко стучал ножом по доске, агрессивно режа помидор затупленным ножом, словно это он был виноват во всех его проблемах.
— Может, стоит, — вздохнул Геральт. Лютик не выдержал, обернулся и поднял брови. Геральт посмотрел на него и слегка покачал головой. С Весемиром было бессмысленно спорить, так что Геральт часто просто со всем соглашался.
— Но пока что это невозможно, — продолжил он. Лютик достал из морозилки два пакета: один с варениками, а второй — с пельменями, и повернулся к нему. Геральт молча ткнул пальцем в упаковку вареников. К ним у него всегда была какая-то особая любовь.
— Ладно, слушай, я устал с дороги, — протянул Геральт, смотря в экран телефона. — Так что…
Весемир тут же засуетился, пожелал им обоим спокойной ночи, и через несколько минут Геральт повесил трубку.
Только отложив телефон, он сел за стол, сложил руки, словно сидел за школьной партой, и уткнулся в них лбом.
— Как я заебался, — глухо произнёс Геральт.
— Да, перелёт долгий, конечно, — протянул Лютик, хотя никогда не был в Америке и понятия не имел, что такое многочасовые перелеты. — Чем ты занимался все это время в самолёте?
— Посмотрел два сезона «Шерлока» от «Би-Би-Си». Но дело не в перелёте, — ответил Геральт.
— Я знаю.
Геральт наконец поднял голову, посмотрел на него и ухмыльнулся.
— А здесь как дела? — спросил он, когда Лютик поставил перед ним глубокую тарелку с дымящимися варениками.
— Нормально, — буркнул Лютик, садясь напротив. — Как всегда. Если ты хочешь узнать о Йен, то можешь даже не пытаться меня расспрашивать — я не в курсе. Мы с ней не ладим, ты знаешь.
— А с Трисс?
— С Трисс ладим, — признал Лютик. — Если тебе интересно, как поживает твоя первая кандидатка на замену Йеннифэр, то у неё все тоже нормально.
— Только не надо меня осуждать, — пробурчал Геральт, жестоко пронзая вареник вилкой. — Мы это уже проходили.
Лютик поднял руки вверх, сдаваясь. Отношения между Геральтом и Йеннифэр были слишком запутанными, чтобы даже пытаться в них разобраться. О таком пишут романы, снимают фильмы, записывают песни, но в реальной жизни все намного сложнее. Отношения же с Трисс были ясны с первого взгляда: она в него влюблена, а ему все равно, вот и все. Усложнял ситуацию ещё тот факт, что Трисс и Йен были лучшими подругами.
— Ладно, — сдался Лютик, решив сменить тему. — А как тебе работа? Ты же не собираешься переезжать, да?
— Не переживай, — фыркнул Геральт. — Даже если я соберусь уезжать, ты узнаешь первым, и мы найдём тебе квартиру подешевле.
— Дело не в этом! — возмутился Лютик, хотя это и было правдой только наполовину. Они платили за аренду и коммунальные услуги вдвоём, и если Геральт вдруг уедет, то вряд ли Лютик сможет платить за двухкомнатную квартиру в центре, рядом с его университетом. На самом деле, Геральт уже мог купить и собственное жилье, но весь его заработок уходил на всевозможные курсы и всякое такое. Университет с самого начала мало чего ему давал.
— А знаешь что, — ухмыльнулся Геральт. — Пойдёшь вообще в общагу жить. Твои родители ведь так и думают, что ты сейчас спокойно себе ютишься с ещё тремя людьми в комнате размерами тридцать квадратных метров.
— Не пойду! — упрямо воскликнул Лютик. — Мне хватило одного ужасающего месяца, что я прожил там. Я туда больше не вернусь!
— Не уезжаю я никуда, успокойся, — закатил глаза Геральт. — Я тебе слово, ты мне десять. Надо было тебя оставить «дресам»* тогда, три года назад.
— Как хорошо, что ты три года назад оказался намного более благородным, чем сейчас, — съязвил Лютик, но внутренне передернулся от неприятных воспоминаний. Он тогда возвращался из музыкальной школы, задержавшись допоздна, пытаясь довести исполнение песни до совершенства, пока его не выгнал охранник. Лютику всего-то нужно было перейти улицу и обойти дом, чтобы добраться до машины с водителем, который обычно возил его в лицей и в музыкальную школу. Однако, даже такое короткое расстояние оказалось почти непреодолимым. У Лютика была одна только лютня в чехле и дорогой айфон в кармане. А у непонятно откуда появившегося старшеклассника Геральта был его старый мотоцикл под названием «Плотва», серьга в ухе и подведённые чёрным карандашом глаза. Лютик без раздумий запрыгнул на мотоцикл позади Геральта, вцепился мертвой хваткой в его плечи, обтянутые кожаной курткой, и они вместе оставили четверых «дресов», намеревавшихся сломать лютню и отобрать тот самый дорогой айфон, глотать пыль из-под колёс. Тогда Лютик не знал, что это было начало их с Геральтом удивительной дружбы. Они были разными, но быстро прикипели друг к другу, а затем и вовсе искренне полюбили. Лютику иногда казалось, что они знакомы целую вечность.
Он забрал пустые тарелки и запихнул их в посудомоечную машину.
— Уже одиннадцать, — заметил Лютик, смотря на часы.
— Ага, а в Нью Йорке только пять вечера, — ответил Геральт. — Спать совсем не хочется. Ты иди, ложись. Я пока посмотрю что-нибудь. У меня осталось ещё два сезона «Шерлока».
— Ну уж нет, — упрямо покачал головой Лютик, отчаянно пытаясь не зевнуть. — Тебя два месяца не было, а мы сейчас даже и не поговорили нормально, — он повернулся обратно к холодильнику. — Ром-кола?
— После восьмичасового перелета можно и без колы, — хмыкнул Геральт. Лютик кивнул, взял два бокала, бутылку белого рома и пол-литровую «Кока-Колу». Они вышли из квартиры, поднялись на последний этаж и открыли дверь на крышу.
Отсюда не открывался такой же великолепный вид, как в лучших отелях рядом с Эйфелевой башней, но тоже было неплохо. Было видно здание университета, светящиеся фонарями и фарами автомобилей улицы, зелёный парк. На крыше росли цветы в горшках и стояли теперь промокшие шезлонги. Ливень закончился, но тучи никуда не ушли.
Геральт присел на парапет, Лютик последовал его примеру. Затем открыл бутылку рома и колы. Геральту налил чистый, а себе плеснул газировки.
— За твоё возвращение, — улыбнулся Лютик, и они чокнулись бокалами, которые на самом деле предназначались для красного вина.
— Ты же должен был только через два дня приехать, нет? — вдруг вспомнил Лютик. На самом деле, Геральт здорово попортил ему все планы: ко дню его возвращения из Америки Лютик хотел устроить сюрприз в баре, в котором работал брат Геральта — Эскель. Даже Йеннифэр согласилась прийти.
Геральт утвердительно пробурчал что-то в ответ.
— Я не стал оставаться ещё на несколько дней, чтобы ходить по барам, — ответил он, отпив чистый ром из своего бокала. — Повезло перебронировать билет. Хотелось прилететь и подольше отдохнуть от всего, перед тем, как приступать к работе.
— Ты и «отдохнуть»? — усмехнулся Лютик. — Не смеши меня. Я скорее поверю в то, что ты приехал раньше, чтобы побыстрее увидеться со мной, — он засмеялся, но что-то быстро проскочило в выражении лица Геральта, и Лютик сразу же ухватился за эту резкую перемену: — Ах, точно! Я почти угадал. Йеннифэр, значит.
Геральт умел держать лицо в любой ситуации, и многие считали его напрочь лишенным эмоций, но Лютик успел понять его слишком хорошо, чтобы научиться видеть те незаметные изменения в его лице, голосе, позе. К тому же, с ним Геральт был намного более открытым, чем с чужими людьми.
Йеннифэр,
Йеннифэр,
Йеннифэр. Всегда Йеннифэр. Или «Йен», как ее называл Геральт — только он, никто больше. Как все дороги ведут в Рим, всё в жизни Геральта всегда сводилось к ней. Они ссорились и мирились, расставались и снова сходились, словно бы каждый раз их притягивало друг к другу невидимым заклятием. Может, и было что-то нездоровое в их отношениях, но они всегда держали это за чертой, которую ни Геральт, ни Йеннифэр никогда не пересекали. Он дарил ей букеты сирени, а она ему — поцелуи, оставляющие за собой след ее помады. Она делала ему кофе в постель, а он ходил с ней на корпоративы и встречи выпускников — весь такой красивый и крутой с его байком, татуировками, белыми волосами и бледным шрамом на лице.
По мнению Лютика, Йеннифэр была слишком жесткой, властной и высокомерной, но если Геральт ее любил, значит, было за что. По мнению Йеннифэр, Лютик был слишком болтливым, несамостоятельным и надоедливым, но если Геральт продолжал считать его своим лучшим другом, значит, было за что. В этом заключался их общий молчаливый компромисс. В конце концов, все это было ради Геральта.
— Когда собеседование? — спросил Лютик, отпивая из своего бокала.
— Через неделю, — спокойно ответил Геральт. — Они меня возьмут.
— А такая уверенность исходит из-за того факта, что там работает Йеннифэр? — ухмыльнулся Лютик.
— Йен занимается финансами, а не нанимает сотрудников.
— Правильно. В «кумовстве» главное — все отрицать.
— Да иди ты, — усмехнулся Геральт, затем тихо и коротко засмеялся.
Лютик соскучился по их вечерним посиделкам, шуточным ссорам, совместным ужинам полуфабрикатами. Соскучился по тому чувству, когда знаешь, что точно кому-то нужен. Соскучился даже по ворчанию Геральта.
Но больше всего — по его смеху. Геральт смеялся тихо, словно за любой лишний звук его могли ударить. Лютик всегда думал, что это последствия детства, проведённого в детдоме. Геральт, впрочем, работал над этим, но в какой-то своей методике: включал громкую музыку, телевизор, «Нетфликс»… В квартире всегда звучал рок или чей-то диалог в сериале или фильме. Лютик лучше концентрировался в тишине, но никогда не сказал ни слова насчёт шума. Вечером, когда шуметь уже было чревато последствиями, Геральт использовал наушники, и в них же и засыпал. А иногда Лютик просто болтал, сидя на правой стороне кровати в его комнате напротив телевизора, пока Геральт не заснёт. Лютик учился на пиарщика, а не на психолога, поэтому он понятия не имел, что значит постоянное стремление Геральта находиться в каком-то хаотическом шуме, но он не спрашивал. Лютик просыпался посреди ночи, чтобы сходить в уборную или выпить воды, а по пути обратно в свою комнату заходил к Геральту, снимал с него наушники и ставил телефон на зарядку. Лютик был бы более чем рад сыграть ему что-то на своей старенькой лютне перед сном, но их соседи вряд ли бы оценили такой порыв.
— А Эскель знает, что ты вернулся? — спросил Лютик, переводя взгляд обратно на Геральта.
Тот отрицательно покачал головой.
— Я никому не говорил, кроме Йен, Весемира и тебя, — он пожал плечами. — Ламберта дома не было, когда я говорил с Весемиром по телефону, так что он тоже не знает.
— Стоило бы им написать, — заметил Лютик. Ему бы и самому не помешало поговорить с Эскелем насчёт вечеринки-сюрприза, которую они подготовили к приезду Геральта. По изначальной задумке, Геральт должен был прийти домой, не застать там Лютика, позвонить ему… А затем Лютик бы изобразил себя вдребезги пьяного, так что Геральту бы просто пришлось все же заявиться в нужный бар, и дело сделано. Но теперь план следовало бы чуть подправить, а Эскелю перебронировать столик на пару дней раньше. Благо, Эскель был администратором, так что вряд ли для него это большая проблема.
Геральт ничего не ответил, только молча достал телефон из кармана джинс. У него был одиннадцатый айфон чёрного цвета в прозрачном чехле, но задней крышки почти не было видно за множеством наклеек логотипов музыкальных групп и видеоигр на изначально прозрачном чехле.
Геральт набрал какое-то короткое сообщение — клавиши издали характерный звук. Их разговор не успел снова завязаться, как на его телефон пришло уведомление.
Лютик придвинулся ближе и посмотрел на экран. Ламберт прислал видеосообщение. Геральт нажал на него и прибавил звука.
Самый младший из них троих шёл куда-то по ярко освещённой улице. За его плечом было видно поток автомобилей.
Ламберт
— Геральт! — послышалось из динамиков.
— Не буду поздравлять тебя с возвращением, пока не скажешь то, что я хочу услышать. 23:16
Геральт тяжело вздохнул и обменялся взглядами с ухмыляющимся Лютиком, затем принялся печатать.
Геральт
Что ты делаешь на улице в начале двенадцатого вечера?
23:17
К диалогу неожиданно присоединился Эскель. Он всегда нравился Лютику, так как был спокойнее и рассудительнее остальных, даже Геральта. Эскель больше всех из них характером был похож на Весемира. Из-за этого Лютику всегда казалось, что его меньше всего затронуло детство, проведённое в детдоме. А может быть, все было как раз наоборот.
Эскель
Ламберт, твой комендантский час начался 20 минут назад.
23:18
Ламберт отправил злой смайлик.
Эскель написал следующее сообщение.
Эскель
Геральт, с возвращением! На самом деле, я думал, ты будешь только через несколько дней.
23:18
Ламберт снова вклинился между ними со своим на этот раз голосовым.
Ламберт
— Алло-о-о, я все же хочу услышать ответ на свой вопрос!
23:19
Геральт
А я хочу услышать ответ на свой
23:19
Ламберт
— Я от репетитора иду. Мне летом в универ поступать.
23:19
Эскель
Вот это у тебя добросовестный репетитор, по ночам работает. Быстро домой, мелкотня!!!
23:20
Ламберт
— Вы так реагируете, как будто сейчас уже как минимум три часа утра. Геральт, ну так что?
23:20
Геральт
Да привёз я тебе видеокарту, не ной
23:20
Следующее сообщение уже было видео. Ламберт широко улыбался, а затем послал смачный воздушный поцелуй в камеру.
Эскель
Я спать, мне на работу завтра, в отличие от некоторых. Геральт, с тобой скоро увидимся. Ламберт, как придёшь домой, напиши
23:21
Ламберт снова отправил видеосообщение, в котором он пассивно-агрессивно закатывал глаза, но затем показал знак «окей» пальцами.
Геральт покачал головой и засунул телефон обратно в карман джинс.
— Ламберт иногда бывает невыносимым, — вопреки своим словам, он усмехнулся.
— Семья, — произнёс Лютик, пожав плечами. Он немного лукавил, вкладывая такую глубокую многозначительность в свою фразу. Сам он созванивался с родителями где-то раз в месяц. Они не особо ладили.
— Да, — согласился Геральт, вдруг тяжело опустив руку Лютику на плечо и сжав на несколько долгих секунд. — Семья.
Лютик улыбнулся и похлопал его по ладони свободной рукой. Ему было, конечно, очень приятно, что его лучший друг считал его частью своей семьи. Кому бы не было?
В отсутствие Геральта Лютик понял, что у него было не так уж и много друзей. Несколько знакомых одногруппников, с которыми он делал работу в группах, когда это требовалось; брат Геральта — Эскель; Эсси, с которой они познакомились ещё в детстве в музыкальной школе; Трисс Меригольд и… в общем-то, на этом все. Такое положение дел было странным даже для Лютика, потому что он всегда считал себя экстравертом, но при этом никогда не мог подружиться с кем-то очень тесно и надолго. Исключением была только Эсси, а затем и Геральт. Ещё они хорошо общались с Трисс, во многом благодаря обычному стечению обстоятельств: ее экономический факультет был смежный с его факультетом журналистики, так что курилку приходилось делить. Там они и познакомились, хотя оба не курили. Просто разговорились ещё на первом курсе, ошибочно приняв друг друга за одногруппников. Она пожаловалась на свою поломанную машину, Лютик, жаждущий завести хорошее знакомство, предложил услуги «друга, который разбирается во всех этих штуках», и так он познакомил уже Геральта и Трисс, о чем потом иногда жалел. Зато своей изначальной цели он в конце концов достиг.
Лютик скосил взгляд и посмотрел на Геральта, допивающего свой стакан рома. Он хотел сказать ему, как Лютику не хватало совместных ночных перекусов на кухне и просмотра кино по вечерам; как он скучал по их вещам, сложенным в шкафу в одну кучу, которые они периодически путали и спорили о праве собственности на пару носков; по ругани насчет того, чья очередь пылесосить… Но вместо этого он сказал короткое:
— Я рад, что ты вернулся.
Его голос, казалось, вернул Геральта из его собственных мыслей.
— Да, — наконец произнёс он. — Я тоже.
Они посидели ещё чуть-чуть в молчании, слушая звуки ночного города и тихо переговариваясь о чем-то несущественном, пока снова не пошёл дождь.
С Геральтом, спящим в соседней комнате, засыпать стало спокойнее.
