Сказка странствий

«— Первый раз плаваю с таким капитаном, — пробормотал он. — Капитан дельный, но непохожий. Загвоздистый капитан. Впрочем, люблю его». А. Грин, «Алые паруса»

Удар кулаком в дверь вывел Грэя из маниакального состояния; он повернул ключ, впустив Летику. Матрос, тяжело дыша, остановился с видом гонца, вовремя предупредившего казнь. — «Летика, Летика», — сказал я себе, — быстро заговорил он, — когда я с кабельного мола увидел, как танцуют вокруг брашпиля наши ребята, поплевывая в ладони. У меня глаз, как у орла. И я полетел; я так дышал на лодочника, что человек вспотел от волнения. Капитан, вы хотели оставить меня на берегу? — Летика, — сказал Грэй, присматриваясь к его красным глазам, — я ожидал тебя не позже утра. Лил ли ты на затылок холодную воду? — Лил. Не столько, сколько было принято внутрь, но лил. Все сделано. — Говори. — Не стоит говорить, капитан; вот здесь все записано. Берите и читайте. Я очень старался. Я уйду. — Куда? — Я вижу по укоризне глаз ваших, что еще мало лил на затылок холодной воды. Он повернулся и вышел с странными движениями слепого. Грэй развернул бумажку, но читал, скользя взглядом по неровным каракулям, не проникая в суть написанного ни мыслью, ни чувством. Он знал Летику давно, не первый год ходил с ним на «Секрете» и знал, что за матросом не водится ни беспричинного пьянства, как бы тот ни доказывал обратного, подчеркивая собственную удаль, ни беспричинного недовольства. Был ли тот недоволен своим заданием или чем-то иным? Это и хотел узнать Грэй. Был бы он обычным капитаном, из тех, что курят старые, изжеванные временем и зубами трубки и разговаривают на «ты» с морским дьяволом, он бы вызвал Летику к себе и приказал выкладывать все под угрозой тяжелого кулака. Но Артур Грэй был капитаном именно что «загвоздистым». Подумав недолго, он приказал боцману подготовить шлюпку и передать Летике, чтобы собирался на рыбалку. Атвуд напомнил, что Пантена осаждают уличные музыканты, говорящие, что сам капитан пригласил их к этому часу; и Артур потратил немного времени на разъяснение команде того, что и сам понимал не до конца. Объяснение вышло на диво гладким; но чем глаже и увереннее говорил Грэй, тем больше туч собиралось на лице Летики, так что в шлюпку он сел уже вполне между ураганом и штормом. Грэй не промолвил ни слова, указывая только направление, куда им следовало плыть. Для ловли рыбы на сей раз он выбрал место, противоположное их предыдущим стоянкам. Интуиция подсказывала ему, что не стоит сейчас идти по старому пути, нужно искать что-то новое, чтобы понять, что же происходит в душе доброго друга. Летика греб ожесточенно, бурча что-то себе под нос, но так тихо, словно разговаривал с рыбами. Грэй не мог разобрать ничего, да и не слишком усердствовал, словно чувствуя, что разговор еще впереди, и там все станет окончательно ясно. Но первым вопрос задал не он, а именно Летика, когда уже забросил удочки и развел бездымный костер из еловых лап с небрежным искусством, что дается годами и опытом. — Так значит, капитан… — начал он и замолчал. Грэй тоже молчал; молчало и море, лениво плещущееся у мола. — Значит, решили вы. — Решил. — Грэй вспомнил волны алого шелка, что ложились к его сапогам, будто волны утреннего, рассветного моря, с растворенным в нем солнцем. — Ничего лучше я не мог бы сделать в своей жизни. Часто ли удается сотворить сказку своими собственными руками, а, Летика? — Значит, это был наш последний поход. Воля ваша, капитан. — Летика отошел и принялся насвистывать что-то залихватское, где плясали волны и пели моряки. — Почему же последний? — Грэй немало удивился такому повороту событий. — Все-таки мало ты лил на голову холодной воды, скажу я тебе. — Эх, капитан. — Летика проверял удочки, голос его доносился издалека, так же, как голос моря. — Сказка, говорите вы? Сказка-то кончится, а девушка? Привезете домой, женитесь, детки пойдут — и оставаться «Секрету» в гавани, ежели не продадите кому. — Думаешь, что-то удержит меня на суше? — усмехнулся Грэй — такой был сегодня Летика странный, непривычный, без своих стихов, легко слетающих с уст, без острых, как моряцкий нож, шуток. — Думаю, вы сами не захотите ее покидать, — Летика уже шел к костру, держа в руках мурену — Хотела ли эта рыба покидать морские просторы? Нет, капитан, но неодолимая сила обстоятельств в лице меня вынудила ее это сделать. Я люблю ее — пусть и в ухе, — и поэтому ее судьба пребывать со мной в бульоне и с перчиком до самого благополучного исхода. — Мрачные у тебя сегодня шутки, Летика, — заметил Грэй. — Случись все так, как ты говоришь, мне будет их не хватать. Но сбывшаяся мечта стоит того, ты ведь не будешь спорить с этим. — Мечта-то ее, — рассудительно высказался Летика. — Неужто вы тоже про алые паруса мечтали? Грэй задумался. Припомнилась ему картина в библиотеке — первая дверь, открытая в новый мир, припомнились содранные канатом ладони, соленая вода, пропитавшая бушлат, припомнился «Секрет», юный, тонкомачтый, подставивший ветру тугие паруса из сурового полотна — шелк бы в клочья порвался в тех ураганах, из которых галиот не раз выходил победителем. И лодка в золоте и коврах, и музыка, и паруса, чудные, как заря, — все это было прекрасно, но не могло существовать вечно. Кто позаботится о том, чтобы сменить «Секрету» паруса на обычные, надежные, кто выведет его из сложного русла, кто укажет команде, куда плыть и что делать дальше? Грэю представилось, как «Секрет» уплывает все дальше и дальше, без него, и сердце защемило. Летика уловил перемену в его настроении, придвинулся ближе, целовал руки, говоря, что без капитана им не жизнь, умоляя остаться всеми известными ему богами. Грэй видел его, словно в первый раз, ловкого и гибкого, привычного к шаткой палубе под ногами, к обезьяньему шатанию по вантам и вкусу соли, что пропитывал их обоих насквозь и уже воспринимался неотъемлемой их частью. Только сейчас он понял, что давно уже из пыльно-золотой замковой библиотеки перешел он за раму, на картину, и два его мира стали слишком далеки друг от друга, чтобы можно было сшить их алой шелковой нитью. — Как же быть? — спросил себя Грэй. — Бросить все задуманное? Я не могу. — Капитан, — Летика продолжал лихорадочно, словно в бреду. — Пантен хороший человек, надежный и разумный. Какая разница, кто подарит эту мечту? Пусть будут паруса, капитан, пусть будет Пантен, вы найдете ему замену. Только оставайтесь с нами, капитан, без вас и море не море, да и паруса рвутся и чернеют. Он робко и нагло коснулся его губ своими со страхом в глазах, какого не было даже в самые сильные шторма. Вечер уже накрыл окрестности Каперны золотисто-багряным покрывалом тончайшего шифона, и самые простецкие лица в его свете казались ожившими профилями со старинных монет, а паруса всех кораблей, стоящих в лисской гавани, окрасились в гордый алый цвет, подобный которому не отыскать было в городской лавке, сколько отрезов не пересмотри. Они уснули поздно, рядом, на траве у погасшего костра, и не видели, как утром по небу проплыли алые облака, из страны снов в страну дальних странствий.