Казнь века

«Я отправляюсь в новое приключение», — вот всё, что он невпопад отвечал на чужие расспросы в ожидании этого часа. И час настал. Толпа внимала. Ничего лишнего, ничего личного он не говорил и сейчас. Но смотря ему в лицо, Коби мог прочесть тот же ответ по тяжёлому тёмному взгляду, по беззаботно-весёлому оскалу на бескровных губах своего лучшего друга. Этот оскал так больно напоминал о лучезарной улыбке. Канули в моря те года, когда Коби только повстречал Луффи, когда они оба, почти дети, устремились за мечтой, каждый за своей. Но эта улыбка продолжала гореть в сердцах всех, кто помнил. Коби помнил. Коби знал Луффи, любил его всей душой и со всей неизбежностью принял, как тот изменился после Рафтеля. Как потемнел взгляд и помрачнела улыбка. Луффи остался, каким был. И всё же что-то было иначе, словно узнав некоторые тайны, нельзя остаться прежним, даже если история далека от финала. Тогда была далека. Многое успело случиться. Его дорога от Рафтеля домой через целый свет оказалась не менее длинной, потрясающей и легендарной. Чёртов Король Пиратов — его лучший друг, исполнивший детскую мечту и покоривший своей Воле мир. Он совершал что-то грандиозное везде, где останавливался на своём пути, и не придавал этому особенного значения, словно так и должно поступать. «Я не герой», — только и напоминал он своим фанатам и спасённым. Луффи шёл по выбранному пути с песней и смеясь, он тратил, не жалея, года жизни, чтобы защищать друзей и их общие мечты, чтобы сражаться со всяким, кому следовало набить морду и надрать задницу, как он любил говорить. И, вероятно, чтобы теперь прийти к финалу своего путешествия. Чтобы теперь опускаться коленями на эшафот. Так обидно. Что за чёртова традиция, что они, Короли, никем так и не побеждённые, в час смерти приходили сами и звали весь мир посмотреть на них в последний раз. Но самолюбование ли? Они приходили за одним: завещать свою Волю — и своей смертью проложить новые пути для следующих поколений, будто всей их жизни и всех уже пройденных путей миру было мало. Это королевская жадность, пиратская. Весь мир смотрел на них, а они и на плахе продолжали считать мир своим. Может, мир и был их. И миром для Коби был сам Луффи. И теперь всё рушилось. Плевать на следующие поколения, лучший кусок жизни Коби вырывали из сердца, забирали его силу духа, его веру, его ценности, и что, он, адмирал Дозора, должен радоваться? Да чёрта с два. Впрочем, почтить исключительно присутствием, молчанием и глубокой скорбью казнь лучшего друга тоже было не про него. Коби громко, открыто рыдал, уткнувшись в шею Ребекки, своей жены, а вот она смотрела. Опиралась на Коби и сжимала за плечо старшего сына Виолы, хмурого белобрысого мальчишку, который очень хотел увидеть легенду своими глазами. Пусть и в последний раз. Толпа, пришедшая на казнь века, так и делилась на тех, кто знал Монки Ди Луффи, Мугивару, как легенду, и тех, кто просто знал его. Знал, ненавидел, любил. Все они были тут. Кроме команды Луффи.

***

Розовые волосы скроют все их слёзы. Коби рыдал ей в шею, не стесняясь. Адмирал Дозора мог позволить себе и не такое. Но по правде, люди и слухи не имели сейчас значения. Они были в Логтауне, и Ребекка знала цену происходящему. Из тех, что толпились сейчас на площади, лишь единицы могли бы догадаться, что дело не только в последнем заявлении Короля Пиратов и не в том, что он в самом деле умирал. Это только начало. Рождение. Над дворцом Нефертари, в Алабасте, хлестали дожди и били молнии, заглушали отборный женский мат и крики — и наконец, плач новорождённого, слившийся с грохотом непогоды, что царила снаружи. В день казни Короля Пиратов, Монки Ди Луффи, никому не было дела до дождей в Алабасте. И это было хорошо. Ребекка знала. Сердце разрывалось между площадью Логтауна и дворцом в Алубарне, но она с детства привыкла сражаться. И знать, за что сражается. Девочка, это должна быть девочка. Там, в изголовье низкой и широкой королевской постели обязательно лежит в белых ножнах Вадо, а в изножье в тёмных, перевитых красной нитью ножнах — Кикоку. Там должен суетиться и причитать Чоппер. Улыбаться, может, и сквозь рыдания, Виви. Улыбаться и обязательно держать Нами за руку. Она обещала это Ребекке и Ширахоши. За дверью, съехав по ней спиной, наверняка курит Санджи.

***

Луффи замолкает, Последняя Воля изречена. Окидывает взглядом беснующуюся толпу, не то радостную, не то гневную. Пусть лучше смеются. Да будут новые времена веселее прежних! Путь окончен, славное всё-таки было приключение. Луффи улыбается широко, лучезарно. Улыбается, как раньше, как мальчишка, только отправляющийся в путь. В последний момент думает: «Нами меня за это убьёт». Потом лезвие касается шеи. На выходе из темноты, в рассеянных лучах света и стелющемся понизу тумане, на распутье дорог он видит знакомую фигуру. И никому в смерти Луффи не был бы так рад, как ему. Зоро кивает: — Долго же ты, мой капитан. «Мой Король» остаётся неозвученным. Зоро покачивает бутылкой, там плещется что-то золотистое, словно сама жизнь. Делает глоток. Всем собой выражает неодобрение: — Но мог бы и подольше задержаться. Я проспал бы ещё хоть пятьдесят лет, хоть сто. Луффи понимает. Заливисто смеётся, хлопает по плечу, садясь рядом на сочную зелёную траву и спуская ноги над обрывом. Говорит важное: — Прости, что умер. По траве стелется туман, серебрится, истончается. Где-то шумит море. — Со всеми однажды случается. — Зоро не сердится, не злится, не радуется. Принимает. Луффи болтает ногами над бездной, сланцы держатся на одном честном слове. Надо найти Робин и Ло. Может быть, поговорить с Роджером. Может, ещё многих стоило бы разыскать. Но спрашивает он первым делом про Эйса. Зоро говорит ему просто: — Эйс уже родился. И если хочешь знать, прямо сейчас Шанкс пьёт за его здравие. — Шанкс ведь в Алабасте? Я просил его присмотреть за Нами. — Луффи спрашивает с подозрением, ещё не переросшим в уверенность. — Да, — Зоро пожимает плечами. — Чему тут удивляться, капитан. Кстати, девчонка огненно-рыжая. Задаст ещё жару этому миру, будь уверен. — А Нами — мне, когда доберётся, — буркает Луффи, но губы разъезжаются в улыбке. Зоро хмыкает невесело. — Так вас всех не хватает. Но всё же торопиться не было нужды, мой капитан. — Зоро залпом допивает до дна сверкающую золотом жидкость. — Траур неуместен, — Луффи пихается, толкает плечом в плечо. — Души бессмертны, это ещё Робин нас учила. Давай закатим мясную вечеринку в честь малышки! В этом же месте можно есть? Ну, раз ты пьёшь, точно можно. Соберём всех-всех, кого тут найдём, и покажем, как надо веселиться. Клянусь, мы будем так шуметь, что разбудим всех мёртвых. А потом… потом мы тоже что-нибудь придумаем. И когда наши придут, поверь, они сразу услышат, поймут, где нас найти. Соломенная шляпа-солнце раскручивается в его руках до тех пор, пока всё посмертие не заливает ярким солнечным светом. Сквозь бездну выстилается дорога. Под ними плещется бескрайнее море. Они, как и всегда, идут вперёд без сожалений, и звонко по всей округе разносится живой голос: — Э-ге-ге! Подъём! Я Монки Ди Луффи, Король Пиратов, и мы сейчас закатим потрясную вечеринку! У меня такие новости!