Кофе с пенкой, пожалуйста!

Хината хочет плюнуть ему в кофе. Что ж… Хината плюёт ему в кофе! Шоё никогда не отличался крепкой выдержкой, но он старался, честное слово старался! Хотя чего ещё можно было ожидать после всех этих выходок? Он пришёл работать в кофейню совсем недавно — помогла устроиться Ячи. Коллектив оказался приятным, Шимизу-семпай сказала, что главное — не опыт, а желание, и пообещала всему научить. Сначала он просто смотрел и слушал, затем начал помогать, а вскоре, наконец, получил свои первые полноценные смены. Иногда он путался, иногда тупил, но всё компенсировалось его яркой широкой улыбкой и бодрым настроем — посетители улыбались в ответ и оставались довольны. Всё шло своим чередом, пока в один пасмурный день не прозвенел роковой колокольчик — в дверях появился он. Наверное, это не колокольчик прозвенел, а настоящий колокол. И звонил он по Хинате и его нервам, не иначе. Это был его первый грубый клиент. Парень остался недоволен буквально всем: скоростью работы, вкусом кофе, почерком Хинаты, когда он написал его имя — Кагеяма — на стаканчике… да даже тем, как «расхлябано» на Шоё висел фартук. А под конец визита и вовсе заявил, что девочка, работавшая здесь до него, справлялась значительно лучше. Это означало, что он был постоянным посетителем и точно знал, что Хината новенький, но всё равно не давал ему поблажек. Мудак. Что ж, несмотря на весь высказанный негатив, парень забрал свой заказ, который Шоё упаковал ему «с собой», заплатил и менеджеру жаловаться не стал. И на том спасибо. … Ой, нет, блять, не спасибо — Хината погорячился. Этот Кагеяма стал захаживать чаще. И даже то, что Шоё действительно очень старался (даже фартук начал завязывать туже) и объективно стал работать быстрее, не помогло. Хоть к чему-то, хоть к какой-то мелочи, но парень обязательно докапывался. Однако спустя некоторое время Хината понял, что жалобы Кагеяма на него писать не собирается, а потому начал огрызаться. Да, он знал, что так нельзя, и не позволял себе подобного с другими клиентами — включая тех, которые тоже были грубы, — но именно с ним Шоё почему-то сдерживаться не мог. Шли недели, и вскоре их мелкие перебранки стали привычной частью его жизни, в какой-то мере даже устоявшейся рутиной — Хината начал привыкать. Но вчера Кагеяма перегнул палку. Пришёл сам не свой, весь раздражённый, какой-то взмыленный, нахамил хуже обычного. Так ещё и сказал, что у Шоё нет никакого прогресса! Ах прогресса нет? Ну что ж, он покажет ему прогресс… И вот Хината здесь, сидит на корточках за стойкой в слепой зоне камеры, ещё раз оглядывается, чтобы проверить не возвращается ли с обеденного перерыва Шимизу-семпай, а затем, была не была, плюёт в бумажный стакан. Кагеяма, как Шоё и рассчитывал, приходит через десять минут. Он ожидает своей очереди, пока Хината обслуживает мужчину, зашедшего перед ним. Закончив с заказом, Шоё улыбается: — Как обычно, Кагеяма-сан? Тот как-то неуверенно кивает. А Хината только этого и ждал — уже берёт подготовленный ранее стакан и принимается за дело. Всё, как любит Кагеяма: побольше молока, сахар и главное с пенкой… с пенкой! Сегодня Кагеяма не просил «с собой», а потому он услужливо достаёт свежайшую фисташковую булочку и выкладывает её на тарелку. И, даже губу закусив в нетерпении, подаёт всё это Кагеяме. Шоё смотрит, как он прямо там, не отходя от стойки, подносит стакан к губам — в глазах Хинаты всё происходит словно в замедленной съёмке — и делает первый глоток. Ух! Внутри Шоё всё ликует — наконец-то, сладкая месть! Кагеяма кивает, поднимая на него взгляд: — Сегодня неплохо. Боже, помоги ему не захохотать! Сейчас никак нельзя — Кагеяма сразу поймёт неладное. — Сегодня я для вас постарался, Кагеяма-сан, — коротко кашлянув, продолжает Шоё. — От всего, так сказать, сердца. Всё, чтобы вы остались довольны! Кагеяма фыркает. — Да ладно тебе, тупица, перестань. — О чём это вы, Кагеяма-сан? — Ну хорошо… — он делает паузу прежде чем продолжить. — Вчера я погорячился. Хината склоняет голову. — Насчёт прогресса и всего такого, — Кагеяма мотает головой. — В общем, настроение мне испортили. Не твоя вина… У Шоё едва челюсть на пол не падает. Кагеяма только что… извинился? Быть такого не может. — А? — Работай, говорю, давай, — огрызается тот, хватая тарелку, и спешно разворачивается, чтобы зашагать к столику. Хината так и остаётся стоять за стойкой и тупо таращиться на Кагеяму, который демонстративно сел к нему спиной. Но даже отсюда он может видеть, как покраснела его шея. Сегодня Кагеяма открылся ему с новой стороны, и Шоё чувствует, как его начинает одолевать любопытство — он определённо хочет узнать больше. Больше этих его сторон. Будет ли его мучить совесть за плевок в стакан? Может быть чуточку, но всё это будет позже...

***

Красный от смеха Ямагучи хохочет на полу около дивана, схватившись за живот. Красный выпивший Цукишима скалится своей самой злостной ухмылкой. Красный от гнева Кагеяма сидит напротив, сжимая кулаки. Красный смущённый Хината прячется за Цукишимой, вцепившись в его рубашку — удивительно, но тот даже не возражает. — Как хорошо, что ты выбрал «желание», Шоё! — говорит сквозь выступившие от смеха слёзы Ямагучи. — И как хорошо, что Цукки придумал такое задание — рассказать самую страшную тайну. Я не помню, когда в последний раз так смеялся. Тобио смеряет его недобрым взглядом, но Тадаши не обращает внимания. Ситуация не предвещает ничего хорошего. Особенно для Хинаты. — Что такое, Кагеяма? — губы Цукишимы растягиваются в гаденькой ухмылке. — С каких пор тебя так злит обмен слюнями с Хинатой? Я думал, тебе нравится. У Тобио венка на лбу пульсирует — плохой знак, лучше не медлить. Шоё и не станет — срывается с места и сразу же выскакивает за порог дома Ямагучи. Тобио бежит за ним.