за хлебом вышел и оставил сквозняк за дверью

упругие солнечные зайчики скачут по лицу мальчонки с щербатой улыбкой, изумрудное море дубовых листьев шумит над головой, августовский ветерок треплет волосы и шурует под футболками на тощих тельцах, так и не загоревших за лето. Гнойный безбожно залипает на лице друга, малодушно радуясь его особенности — увидь он его с такой дурацкой лыбой — точно обсмеял бы. — эй! ты меня слушаешь вообще?! — выводит его из этого подобия транса голос Фаллена. тот забавно наклонил голову к лежащему вожаку так, что кепка с крупной надписью FALLEN, которую он ему сам на Меняльнике выторговал, почти падает с его головы, держась исключительно на лопоухих ушах. — слушаю, Фаллен, слушаю, от тебя шуму как от иерихонской трубы, тут без вариантов вообще, — Гнойный мягко щёлкает его по носу, от чего друг дёргается, заставляя всё вплетённое в волосы барахло звякнуть. в ответ парень поправляет тёмные очки, многострадальную кепку и фыркает. — мне Джигли сказал, ты теперь тоже очки носишь. на черта? — при этом Фаллен начинает обшаривать бесчисленные карманы, наконец вынимая помятую пачку синего честерфилда. — ну, а чё ты один в них ходишь? и вообще, это стильно, типа, — вожак стаи краснеет, подкуривая потрёпанную сигарету другу. тот на сей выпад только шире улыбается, так, что видно прореху от неуцелевшего в драке зуба. на колени ему запрыгивает уже порядком откормленный дворовый кот Гриша, начинает тарахтеть своим маленьким рыжим тельцем и бодаться, напрашиваясь на ласку. Гнойному нравится в Доме, в отличие от многих, он ни за что не покинет это место, ведь тут ему по настоящему светло, да, пусть бо́льшая часть лампочек постоянно разбита, а Солнце радует жидкими лучами не очень то часто, но это не важно. важно только то, что рядом с ним всегда самый светлый, самый солнечный пацан. этим же августом, несколько дней спустя, Солнце Гнойного навсегда потухло, все его лампочки перегорели разом, Фаллена, оставленного без присмотра буквально на полчаса в библиотеке, зарезал недоумок из враждебной стаи. никаких улик против Охры не нашли, постоянно пропадающий то в Наружности, то на Изнанке, он буквально исчез в тенях. Гнойному ярость застилает глаза, он чувствует себя быком, завёрнутым в красную тряпку. жизнь Окси — вожака погубившего Фаллена урода — стекает по его рукам в слив загаженной душевой, но, увы, не приносит облегчения, не возвращает ему свет. — ты ёбаный крокодил! ты погубил Солнце! — орёт долговязый пацан, найдя убийцу на Изнанке, долго-долго, со вкусом, отбивая ему потроха, покуда не осталась лишь едва слышно скулящая падаль. он никогда не хотел покидать Дом, только вот откуда он знал, что его дом, это не старое здание дореволюционной постройки, а человек? вот уже нет ни кота Гриши, ни ветвистого дуба у Дома, да и Дома нет, но во снах Гнойного всегда будет вечный августовский день и мальчонка с самым звонким смехом на свете.