***
Был холодный вечер осени. По всей Москве зажигались первые фонари и гирлянды на деревьях. Темников шёл в пальто нараспашку, готовый впасть в новую истерику после очередной ругани с дочкой. Клэр взбунтовалась, когда ей запретили идти с друзьями на последний сеанс в кино. Алексей не дурак, чтобы отпускать свою четырнадцатилетнюю дочь на последний сеанс в окружении других подростков, которые были старше её на три-четыре года, особенно если там есть мальчики. Чтобы не наговорить глупостей, мужчина оставил дочь, уйдя на прогулку. Его состояние было не самое лучшее. Старый перелом, будь он проклят, напомнил о своем существовании, доставляя мужчине боль, из-за которой он иногда и вовсе часами не мог двигаться. Темников остановился, прислонившись плечом к фонарному столбу. В тот момент наверное все и изменилось. В этот осенний вечер в жизни балетмейстера появился Тарасов. Команда была выгнана на вечернюю пробежку по парку. Девушки с интересом наблюдали за хоккеистами, а самые смелые из них даже, тихо смеясь, смотрели на Анатолия, замыкавшего строй. Алексей тоже не сдержался и, уже привалившись к фонарному столбу, наблюдал за бегущими, которые заняли поляну вместе со спортивной площадкой. Взгляд серых глаз не отлипал от подтягивающегося Анатолия. В этот момент сердце балетмейстера застучало бешено, намекая хозяину, что похоже он пропал. Анатолий, не выдержав такого пронзительного взгляда на своей спине, хрустнул шей и, повернувшись, широко и по-доброму улыбнулся, смотря на Алексея, отмечая его интерес и даря ответный. Тарасов отметил бледноту, что была к лицу наблюдавшему и, с божьей помощью разглядев чужие глаза, понял, что скорее всего они ослепительно серые, походящие на пасмурное небо Москвы. Вытерев шею полотенцем, тренер двинулся в сторону Темникова с улыбкой. Мужчина отметил, что это лицо ему знакомо, смутно, размыто, но знакомо. Вживую вряд-ли видел, а вот в новостях по телевизору, в газетах или сплетнях интернета точно замечал. Алексей дернулся, когда в его сторону направился Анатолий. Хотелось унести ноги, но он не стал и, гордо проглотив ком в горле, осознал, что вблизи мужчина ещё выше, а глаза его оказались похожими на спелую вишню или темный шоколад, который так часто ели актеры театра. Балетмейстер чуть вжался спиной в фонарный столб, забывая о слабой боли, её как рукой сняло. Чтобы не выдать себя, мужчина надел вновь маску холода и гордости. Когда брюнет оказался достаточно близко, Алексей отметил, что вблизи он ещё лучше, высокий, спортивный, загорелый. Темников из-за роста смотрел снизу вверх на чужую улыбку, но сам таких чувств не показал. — Хотите присоединиться к нам? — Нет, я не в том состоянии чтобы заниматься спортом, — балетместер ответил с ледяным спокойствием на чужое предложение. Он бы с радостью присоеденился к вечерней пробежке и занятиям, но спина не позволяет, а то придется его собирать как пазл. — Очень жаль. Тарасов вяло улыбнулся. смотря в серые глаза собеседника, ощущая настоящий холод, исходящий от балетмейстера. Брюнет чуть отошёл и, свистнув в свисток, отправился следом за своей командой вперёд по парку, оставив Темникова, но подарив на прощание теплую улыбку, которая вызвала у гордого и холодного балетмейстера лёгкий румянец. Алексей ушел домой, погрузившись в свои мысли, что были заняты человеком, чьего имени он даже не знал, а насчёт работы только догадывался. Догадки сложились в пазл и подсказали, что то был тренер хоккейной команды. Там недалеко Ледовый дворец. Осталось только узнать, какая команда, но задачу все равно это не облегчит. Темников вернулся в тихую квартиру. Клэр должна была уже спать, поэтому мужчина не стал проверять, а только устало опустился на диван, подложив под поясницу подушку. Мужчина долго разглядывал потолок и, достав телефон, решив заняться важным делом — поисками информации. Поиски не приносили успехов, пока мужчина не открыл информацию «Ледовой Арены ЦСК» на Ленинградском проспекте. Фотографии состава команды были мельком знакомы. Запомнил он не всех, но имя одного слышал: «Валерий Харламов». Имя совпало, внешность тоже, но это не он. Алексей листал энергично, ища подсказку, и, случайно тыкнув пальцем в раздел о директоре, резко сел, тихо взвыв. Бледная рука потерла спину, пока серые глаза разглядывали фотографию. Вот он и нашёл его. Темников поднялся с дивана, улыбаясь. –Значит Анатолий Владимирович Тарасов… Хоть что-то. В этот момент Алексей решил, что каждый вечер будет теперь ходить в парк чтобы познакомиться ближе с Тарасовым. Может из этого что-то хорошее и выйдет. С такими мыслями мужчина и лег спать, кутаясь в чёрное одеяло, расслабляясь наконец-то. Утро выдалось колготным. Блондин готовил завтрак, извиняясь таким образом перед Клэр за вчерашнее. Поэтому с радостью Алексей отпустил дочку на ночовку к подруге. Клэр, недоверчиво похлопав глазами, поднялась из-за стола, встала на носки и, приложив ладонь ко лбу Темникова, чтобы убедиться, что отец не заболел, сказала. — Ты когда вчера гулял по парку, случайно не получал по голове чем-нибудь тяжёлым? Или тебя подменили инопланетяне? — Нет, я просто в хорошем настроении. Мужчина улыбнулся, смотря на дочь, а та, закрывая глаза, посмеялась и обняла его, нарушая правила, и сама удивилась, когда теплая рука погладила её по голове, а не оттолкнула. Действительно, Алексей был в хорошем, даже очень что его пугало немного, но радовало больше. Может оттает и станет куда добрее, нежнее к остальным. День бежал очень быстро, за бумажной работой. Новые постановки, генеральный прогон, а вечером бегом в парк. Там круг и замкнулся. Первые два дня он молча наблюдал, потом все же познакомился. Разговоры были без холода, гордыни и токсичности. Алексей не заметил как изменился. Только почему-то теплел он лишь с Тарасовым. Этот человек оказывал странное влияние. Возможно, на теплое отношение балетмейстер решил отвечать этим же. Хоккеисты не брыкались, им было интересно в перерывы слушать о театральных постановоках, конфузах, а взамен они тоже делились своими неудачами, рассказывали, как Анатолий Владимирович держит их в ежовых рукавицах. Темников испытывал тепло, полностью осознавал, что эти люди не такие как все, им ничего не нужно взамен: ни дорогие подарки, ни деньги. Их связывает общее дело, крепкая и спортивная дружба. Знакомство с этими людьми произошло быстро и в тоже время случайно. Был выходной день. Алексей просто пришел прогуляться и был втянут в разборки и беготню «Гуся» с Харламовым, который спрятался за балетмейстером, используя ошалевшего от удивления Алексея как живой щит. Спасителем как раз и стал Анатолий, который вырвал мужчину из чужих рук, а следом, взяв парней за уши, долго отчитывал. В качестве извинений предложил угостить Лёшу кофе, а тот, не решившись упустить шанс, согласился. По дороге в кафе они и познакомились, а там уже за чашками кофе и разговорились. Этот день отпечатался в памяти Алексея на всю жизнь. Зимний вечер. Все тот же парк, только теперь Алексей стоял, смотря на Тарасова, державшего его за плечи. Волосы были в снежинках, которые слетали с деревьев, а карие глаза полны тепла и нежности. Никого не было тогда вокруг: ни команды, ни случайных посетителей. Светловолосый взглотнул судорожно, ощущая бешеный стук сердца. Оно так энергично билось в грудную клетку, что захотелось его просто выдрать, сунуть в чужие руки со словами «Я доверяю его тебе». Теплые даже без перчаток в такой мороз руки поправили светлые пряди волос и аккуратноя быстрыми движениями начали застёгивать чёрное пальто. — Лёш, простудишься же. Голос у Тарасова был тихий, ласковый, в нем слышалось переживание за здоровье балетмейстера. Если брюнет привык к морозам из-за огромного количества времени, проведенного на катке, то в Алексее он видел совершенно обратное — человека, что любит тепло и склонен больше к весне или лету. Темников тихо посмеялся и, обхватив руками клетчатый шарф, дёрнул Анатолия к себе ближе, приподнялся на носки, оставляя на чужих, потрескавшихся от холода губах теплый поцелуй. На бледных щеках играл лёгкий румянец, а Тарасов только улыбнулся и, стянув очки, наклонился, вплетая Темникова в поцелуй, мягкий со вкусом горячего мятного чая. Целовались они долго, мягко, но Алексей жадничал и во время разрыва, недовольно промычав, потерся щекой об теплую руку, выдыхая клубок горячего воздуха. — У тебя губы потрескались от холода, Толь. Меньше облизывай их. Тарасов посмотрел на улыбку Темникова, такую теплую, настоящую. Мужчина погладил пальцем румяную от мороза щеку, кивнув на чужое указание. Толя чувствовал нежность, которую он смог раскопать в Алексее. Сейчас он видел совершенно другого человека, нежного, а не гордого и холодного, как при первой встрече. Такой Темников ему нравился ещё больше. — Даю обещание, что не буду больше облизывать губы.***
Темников сонно разлепил глаза, смотря на Тарасова, который уже не спал, а просто лежал, обнимая его. Брюнет улыбнулся и, подтянувшись к Алексею, вплел его в утренний поцелуй. Это уже стало привычкой — каждое утро, просыпаясь в объятиях, дарить друг другу теплые поцелуи. Балетмейстер тихо посмеялся, отстраняясь, и погладил темную макушку, когда Толя прилип носом к чужой шее. — Мы опять проспали с тобой завтрак, Толь. — Да кому нужен этот завтрак, –мужчина, тихо посмеявшись, оставил поцелуй на чужой щеке, смотря на довольную улыбку. Балетмейстер лениво сел и, смотря за окно, улыбнулся, радуясь своему счастью, что держал втайне ото всех. Солнце залило комнату полностью. Длинные лучи освещали стену, где виделись тени двух влюбленных. Тарасов, выбравшись из теплой постели, натянул шорты, чуть вытянулся, устраиваясь подбородком на чужом плече, замечая, как Алексей опять потерялся в своих мыслях, сжав серую футболку, что была отвоевана в честном бою у тренера по хоккею. Теплый поцелуй в висок, крепкие объятия — это все о чем мечтал Алексей. — О чем задумался, Лёш? — А? Да так, вспоминал, как зарождался наш роман, Толь. Мужчина улыбнулся, смотря, как Тарасов его обнимает и целует в щеку, чуть поднимает руку, зарываясь тонкими пальцами в волосы, вплетая Анатолия в долгий поцелуй. Мужчина не сопротивлялся, только поддался ему, закрыв глаза. Целовались они долго, жадно и страстно, пока воздух не оставил лёгкие. Темников залился смехом и, натягивая серую футболку, раздвинул занавески и, подставляя бледное лицо под лучи солнца, сказал: — Пообещай, Толь, что каждый наш отпуск мы будем проводить вдвоем тут. Брюнет кивнул и, пройдя по комнате, скрестил руки на чужом животе, тем самым заключив в кольцо объятий. Они так и стояли около открытого окна под теплым солнцем. Тарасов смотрел на отцветающую яблоню, через которую билось солнце, пока Алексей, привалившись к груди, все же сплел с мужчиной пальцы рук в крепкий замок. — Я обещаю тебе, Лёш, что каждое лето мы будем сюда приезжать. Только ты и я, больше никого, а может быть даже уедем на море как-нибудь.