Каждый человек вынужден терять. Неважно, что ты потеряешь, будь то игрушка или карандаш. Стоит немного поискать, и тут же заметишь, что плюшевый медведь брошен в шкаф, а карандаш пылится под кроватью. В случае неудачи можно купить, заменить на новое, и всё это обычно сопровождается сухими эмоциями. Однако где искать, куда идти и как вернуть, если потеря — некто близкий тебе?
Леви, слегка нахмурив брови, смотрит на Эрвина. На этого чертовски привлекательного Эрвина, что готов отдать свою жизнь ради человечества.
Он готов пожертвовать не только собой, но и всеми новобранцами, которые сейчас, сбившись в кучу, порой вскрикивают, когда очередной град камней обрушивается на дома, землю.
Капитан задаётся вопросом: а что будет делать он? Казалось бы, план идеальный: командующий ведёт новобранцев к звероподобному, тем самым отвлекая его, а Леви подбирается и убивает зверюгу.
Да, Эрвин умрёт. Зато Мария будет возвращена.
Но капитан не хочет этого. Однако есть ли смысл смиренно ждать смерти, глядя на возвышающиеся фигуры титанов? Нет. Надо цепляться за любую, даже самую слабую, надежду и идти вперёд.
Но Леви не может.
Он всё ещё не мог принять то, что ждёт его в ближайшем будущем. Капитан готов биться до конца ради свободы, ради восстановления стены и покоя народа. Но с такой же силой Аккерман готов постоять за командующего. Всегда готов. Но сейчас… Сейчас он мысленно бьёт себя кулаками по груди, пытаясь придумать хоть что-то, что может спасти жизнь Смита. Леви понимает, что вряд ли ещё увидит те безумно красивые небесно-голубые глаза, в которые ему так нравится хладнокровно заглядывать снизу вверх. Почему он всё ещё сомневается и желает убежать с Эрвином куда-то подальше отсюда? Аккерман стискивает зубы, готовый рвать себя за волосы от неопределённости и дурацкой привязанности.
Он опускается на колено перед Эрвином, с болью осознавая, что выбора нет. Человечество лишится не только столь умного командующего разведкорпусом, но и доброй части солдат. Цена за возвращение стены Марии слишком высока, но иначе нельзя.
Капитан тоже умрёт. Он не сможет пережить смерть Эрвина.
Ханахаки, что уже на протяжении года отравляет жизнь Леви, скоро убьёт его.
Казалось бы, шанс заболеть ею невелик, многие люди даже ставят под сомнение существование сего заболевания. И кто же умудрился заболеть столь редкой болезнью? Ну конечно, Леви, чуть ли не сильнейший солдат в разведкорпусе!
Смешно до чёртовых болей в животе.
— Я решу за тебя. — Леви, сильнее сводя брови к переносице, поднимает взгляд, глядя уже не в землю, а в глаза Эрвину. — Оставь свою мечту и умри, — мужчина говорит через силу. Слова, что так нужны, застревают в горле. Но он должен казаться сильным. Он не должен рушить образ хладнокровного практически ко всему капитана. — Проведи солдат до их смерти, а я улучу момент и убью зверюгу.
Удивление. Эрвин удивлён. Капитан впервые решает столь сложный вопрос за него.
И, о чёрт, он улыбается. Эта улыбка могла бы окончательно добить Леви.
Он хочет немного: быть рядом с Эрвином, слушать мелодию его голоса ежедневно, чувствовать, что командующий рядом. Что он жив, дышит, с ним всё в порядке.
Но так бывает лишь в сладкой идиллии.
Возвращаясь в реальность, Леви понимает, что может просто схватить Эрвина и убежать. Неважно куда, главное — подальше отсюда. Подальше от звероподобного титана. Подальше от града из булыжников.
Но так нельзя.
Из-за противоречий капитан чувствует раздражение. Он одёргивает себя. Решение принято, сказанного не вернуть. Скоро всё закончится, и Леви останется один на один со всепоглощающим отчаянием. Но сначала он убьёт звероподобного.
Нигде не искать и никуда не ходить — вот ответ, доступный в наше время. Мёртвого не воскресить, не вернуть, как бы ни хотелось. Остаётся лишь вспоминать хорошие и плохие, весёлые и грустные моменты, проведённые с ушедшим в мир иной.
Даже представить страшно, что чувствуют сейчас новобранцы.
Они столь молоды, столь неопытны, что сердце непроизвольно разрывается на части от боли.
Они не хотят умирать. Мало кто хочет. Лишь люди, что не могут изменить жизнь, но и жить так не хотят, и люди, встретившиеся с настоящим отчаянием — вот, кто не хочет жить. Но можно ли их винить в чём-то? Нет. По крайней мере в этом вопросе.
Человек, каким бы сильным он не хотел казаться, сломается легко, как соломинка. Стоит только найти уязвимое место, приложить чуток силы, и — готово! Того человека больше нет.
Капитан смотрит на ряд титанов. Он старается не смотреть в сторону новобранцев. Не то, чтобы он был готов убиваться из-за них, вовсе нет. Их было жалко, ровно как и всех погибших. Но не по этой причине Леви не переводит взгляда туда.
Просто там стоит Эрвин. Эрвин, который долгие годы был рядом с Леви. Эрвин, что сумел растопить лёд в сердце Аккермана.
Спрашивается: почему же Леви не признался до этого?
А чёрт его знает.
Возможно, понимал, что у командующего уже есть любовь. Он как-то, много лет назад, упоминал о девушке. И Леви это не забыл. Но, возможно, капитан просто не желал показывать свою слабость. Даже сам Аккерман вряд ли сможет дать точный ответ.
Эрвин всегда был рядом, но одновременно так далеко. Но даже будучи вдали, он приносил Леви радость. Слабую, едва ощутимую, но всё же радость. А когда командующий был рядом!.. Пускай многое зависело от происходящего, но капитан был рад находиться рядом. Он понимал, что в случае опасности сможет спасти его.
Почти все счастливые воспоминания связаны с Эрвином. Из разведкорпуса так точно. А сейчас?
Сейчас Эрвин смотрит на звероподобного, на свою чёртову смерть. И Леви, пускай и будет недалеко, помочь, защитить не сможет.
Капитан непроизвольно бросил взгляд в сторону фигуры Эрвина. Сердце вновь заныло, застонало. Больно. Очень больно.
«Хватит! — раздражённо подумал Леви. — Тоже мне, сопли развёл! Достаточно. Сейчас надо думать о другом. Совсем о другом».
Наверное, даже хорошо, что титаны стоят в поле, и до звероподобного придётся добираться по ним. Ещё неизвестно, нападут ли подчинённые после смерти своего «повелителя». А так их хотя бы будет поменьше. С другой кучкой, даже если они будут нападать, капитан спокойно справится. По идее.
Капитан не мог не услышать, как солдаты бросились в бой. Вот и начался ад.
Солнце припекало. Если бы не редкий ветерок, стоять на месте было бы невозможно. Впрочем, Леви этого не замечал — из-за скорости ветер бил в лицо, создавая прохладу. Да и не до жары сейчас было.
Самое главное — не опоздать. Если зверюга заметит, что его подчинённые мертвы, от такой атаки не будет смысла: титан поймёт, что на него вот-вот нападут.
Сердце заболело, но не от моральной боли, а от физической. Чёртовы цветы, как всегда не вовремя!..
У Эрвина любимые цветы — синеголовники. Или, если говорить научным языком — языком Ханджи, — эрингиум. И помимо того, что они одним своим ростом доставляют боль, у них ещё и шипы. Двойная боль, двойная!
Капитан пошатнулся и едва не упал. Но, стиснув зубы, он удержался и убил очередную марионетку звероподобного.
Осталось совсем мало разведчиков и совсем немного до титана. До чего же он похож на обезьяну. Таких титанов раньше не доводилось видеть никому.
Оборотень увлеченно отбирал чужие жизни, да так, что совсем не замечал капитана. Зря, очень зря. Оплошность сыграет с ним злую шутку.
Последний подчинённый убит. Остался только их хозяин.
Вот тут-то звероподобный и почувствовал подвох. Титан повернул голову, глядя на исчезающие тела пятиметровых. Но было уже поздно.
Леви выскочил из дыма от сигнального огня. Зверь попытался схватить его, но бесполезно: капитан без проблем увернулся и лишил титана конечности. Тот пару мгновений смотрел на место, где раньше была рука.
Удивлён? Наверняка. Вот только есть вероятность, что бронированный мальчишка и его дружок успели рассказать о том, как силён Аккерман. Но есть ли в этом смысл, если титан уже угодил в ловушку?
С двойной ненавистью Леви лишил звероподобного глаз. Ему они незачем: скоро титан умрёт. Он должен умереть сегодня. Иначе нельзя.
Далёкие деревья, поле, синева неба, яркое солнце — всё смешалось в одно размытое непонятное нечто. Взгляд иногда цеплял отдельные предметы, но и они быстро пропадали.
В моменты ярости Леви сосредотачивался на цели. Вот и сейчас все его мысли были заняты зверюгой. Безусловно, он не терял бдительность и был готов увернуться от возможных приспешников врага.
А тот даже поцарапать капитана не мог. Только беспомощно наблюдать за тем, как его убивают. Медленно, не спеша.
Спешка ни к чему: она может привести к нежелательным последствиям. Лучше сделать всё медленно, но качественно.
Подрезать сухожилия на ногах было не труднее, чем всё остальное. До чего же бесполезный титан, по крайней мере в ближнем бою. Приложив немного силы и смекалки, его убить легче-лёгкого.
«И от рук такого слабака Эрвин умер. Обидно».
Раздражённо выбросив лишние мысли из головы, Леви зло стиснул зубы. Как же бесило, что даже сейчас, когда нужно думать только о задании, в голову лезут ненужные, мешающие мысли!
Ловко развернувшись, капитан нацелился на шею. Быстро. Пока укрепление кожи не появилось и не лишило столь прекрасной возможности.
Аккерман быстр и умён. К тому же хорошо подготовлен физически. Он выжил во многих вылазках, перебил множество титанов. На что надеялся этот идиот?
Леви вырвал оборотня и, не давая и шанса что-либо сделать, вонзил клинок в горло.
Какой омерзительный вид.
Казалось бы — пора убить это чудовище и исполнить обещание. Но внезапная мысль озарила слабым огоньком надежды сердце Аккермана.
У него есть инъекция. А это значит, что он может забрать силу звероподобного, заодно и вернув к жизни солдата, что находится при смерти.
Конечно он думал про Эрвина. Каковы его шансы выжить? Невилики, да, но они есть. И это, чёрт возьми, главное.
Сердце, будто птица, запертая в клетке, бешено колотилось, пока Леви смотрел на поле боя. Он может быть жив.
Что же делать? Оставить оборотня здесь и пойти на поиски выживших или взять его с собой, но идти медленнее?
Задумавшись, капитан потерял бесценные секунды. Позади он услышал топот, поэтому резко отпрыгнул в сторону.
Леви оставалось лишь наблюдать, как, очевидно разумный, титан уносит жертву. Всё будто бы замерло за мгновение.
Он не выполнил обещание. Из-за него звероподобный уходит. Он виноват. Только он.
От осознания этого, казалось бы простого, факта и от груза ответственности, что, казалось, стал тяжелее в несколько раз, у Леви на мгновение потемнело в глазах.
Перед ним стояли лица всех дорогих ему людей, начиная от Кушель и заканчивая столь полюбившимся Эрвином.
Воспоминания. Стоит ли в них жить? Стоит ли забыть про реальность и обитать в мыслях, где погибший человек в порядке? Стоит ли начать не жить, а существовать, отвлекаясь только на сон, еду и другие естественные потребности человеческого организма?
Леви закрывает дверь, опираясь на неё. Наконец-то. Наконец-то все ушли, и он может с глазу на глаз поговорить с командующим.
Тому не стоит никуда идти. И дело не только в том, что он не способен сражаться. Дело в бесценности его жизни.
Аккерман смотрит на Эрвина, что сидит напротив, ожидая каких либо слов капитана. В комнате практически ничего нет, но рядом с ним Леви будет рад жить даже в хлипком, шатком шалаше.
Он уже знает, что будет говорить и как будет настаивать. Он думал об этом уже длительное время.
Это не простая вылазка. Это начало войны, и сражаться придётся не с безмозглыми титанами, а с вполне разумными оборотнями, что могут принимать вполне логичные решения. Паршиво. Кто знает, есть ли у врага ещё разумные титаны, помимо бронированного и колоссального? Если есть, это только усложнит ситуацию.
Тёплый солнечный свет падает на командующего. Интересно, не припекает ли ему спину?
Леви начинает так, как и планировал — с вопроса, что будет после боя. Он не позволял ли единой нотке беспокойства прорезаться в ледяном тоне. Эрвин наверняка и так глубоко в душе понимает, что капитан волнуется не только за судьбу человечества, но и за самого командующего. Но всё равно. Лучше не будет, если капитан заявит об этом чуть ли не напрямую.
Несмотря на разговор, Леви в мыслях. Он пытается построить цепочки событий, начиная от благоприятного исхода событий — если Эрвин останется, — и заканчивая самым ужасным, — если поедет и не вернётся живым. Возможных исходов было множество. И это раздражало.
А ещё раздражала упёртость Эрвина. Да, эту черту характера Леви любил так же трепетно и нежно, как и всё остальное, но сейчас она ни к чему. Почему он просто не может согласиться и остаться?
Да, для Эрвина это важно. Но если он не вернётся живым?
От одной этой мысли бросало в дрожь, поэтому капитан постарался не думать об этом.
И каков же исход разговора? Самый ужасный. В принципе, их всегда было только два — согласие и не согласие командующего.
Леви уходит, лишь промолвив, что доверится решению Эрвина. Опять.
И к чему это привело?
Леви встал с земли, ненавидящим взглядом глядя на титанов, что уже бежали к нему. Но помимо лютой ненависти в глазах его была и грусть. Нет. Страшная тоска. Вряд ли он сможет найти слова, дабы описать своё состояние.
Внезапно перед внутренним взором предстал Эрвин. Его уложенные светлые волосы, глаза цвета небесной синевы — ещё никогда Леви не видел столь прекрасных глаз, — и, конечно, улыбка.
Всё это помогло капитану. Придало уверенности. Боль немного отступила, уступая место ярости.
Эрвин, воспоминание о нём, вновь помогли Леви собраться. Он отомстит. Он выживет и будет ещё долго вспоминать эту улыбку. Он не мог позволить погибнуть себе и своей памяти об Эрвине. Не мог.
***
Пришлось позволить звероподобному сбежать. Эрен, чёрт бы его побрал, задержал капитана. Хотя, его можно понять — Армин ещё дышит, рядом валяется Бертольд, а значит, есть шанс вернуть солдата к жизни.
Но отдавать инъекцию не хотелось. Вообще. Он имеет полное право не спасать Арлерта.
Леви всей душой желал спасти Эрвина. Но никак не Армина. Чёртовы чувства, которые капитан кучу раз проклял, мешали.
Капитан перевёл хмурый взгляд на Микасу, что только-только появилась. Конечно, она в ужасе. Эти трое — друзья детства.
Их можно понять. Они просто не хотят терять того, кто дорог. И сам Леви не желал отнимать жизни у солдат разведкорпуса. Тем более сейчас, когда за стенами куча мёртвых изуродованных тел.
Сердце вновь заныло. Как же больно терять тех, кто дорог. Но разве можно как-то по-другому?
Можно. Никого не подпускать близко, ни к кому не привязываться, не влюбляться. Это трудно, но вполне возможно. И почему Леви так не поступил?
— Капитан, инъекция!
Захотелось врезать Йегеру. Мешает, раздражает.
Леви, скрепя сердце, достал инъекцию. Что уже можно поделать? Эрвин наверняка мёртв, — от одной этой мысли хочется взвыть, — зверь ушёл. Можно хотя бы забрать силу колоссального титана.
Признать это оказалось не легче, чем протянуть Эрену инъекцию. Казалось, он добровольно отдаёт жизнь Эрвина.
Но Йегер не успел взять её. На крышу приземлился выживший новобранец — Флок, если память не изменяет Леви.
На мгновение мир сузился, а в глазах немного потемнело. Флок принёс Эрвина.
Теперь Леви ни секунды не сомневался, кому отдаст жизнь. Что тут думать?
Эрвина положили на крышу, и капитан, внутренне дрожа, поднёс руку к его губам. Слабое, едва заметное дыхание.
Он жив. Эрвин Смит, командующий разведкорпусом, жив. При смерти, да, но его можно спасти.
Отлично. Некоторая часть груза, свалившегося на капитана, исчезла. Да, ему будет плохо, ведь столько новобранцев погибли зря, но это будет потом. Сейчас его волнует одно — Эрвин, лежащий перед ним, его прекрасные глаза, его жизнь.
Ханахаки вновь напомнила о себе, небольшим шипом впиваясь в кожу на шее. Хорошо, что не в сердце или другой жизненно важный орган.
Леви, пускай внутри и испытывал бурю эмоций и чувств, с виду был спокоен. Всё будет хорошо. Совсем скоро.
Только, пожалуйста, Эрвин, подожди ещё немного.
Но Эрен явно был против. Он отчаянно пытался убедить капитана, что жить должен именно Армин, а не командующий.
Леви было жаль Армина. Он хороший умный солдат и тоже заслуживает жизнь. Но выбирать будет не Эрен, не сам Армин, а Леви.
И его решение понятно уже всем: никто не сомневался, что к жизни вернут именно Эрвина.
Капитан после битвы и всего произошедшего чувствовал себя ужасно. Он устал, старые и новые раны ныли, а на душе паршивей некуда.
УПМ не лёгкое, а после битвы может и вовсе казаться неподъёмным. Наверняка не будь его мысли заняты, капитан желал бы только поспать, принять ванну и просто отдохнуть, снять с себя весь этот груз – и моральный, и физический.
Паника, несмотря ни на что, подкрадывалась к нему. Он ощутил прилив животного ужаса. Но из-за чего? Да, с Эреном и Микасой будет трудно справиться, но это возможно. К тому же такого страха капитан не испытывал даже когда провожал Эрвина, как тогда казалось, в последний раз в его последний бой.
Микасу, что в ярости повалила Леви, оттащила Ханджи. Как же вовремя они с Конни и Жаном появились! Ещё и бронированного притащили. Капитан почувствовал облегчение, когда попытался встать.
Но это было ошибкой.
Леви вновь повалился на крышу под изумлённые взгляды товарищей. Цветы оплели его шею изнутри, стали душить. Пока ещё он мог хватать ртом частички воздуха, но скоро это закончится.
Стебли стали подбираться к его горлу ещё когда Эрвина только-только принёс Флок. Но мысли были заняты, и он этого не заметил, в отличии от организма. Он всеми силами пытался бороться с цветами, но всё напрасно. Организм сдался. Тогда-то капитан и ощутил тот ужас.
На глазах невольно выступили слёзы, вызванные удушьем и паникой. Дышать было всё труднее. Леви видел и слышал, что Ханджи быстро, очевидно паникуя, рассказывала, что происходит. Он доверил этот секрет только ей. А теперь о нём узнают все. Ну и пусть.
Леви извернулся, вытянул шею и сделал рваный вдох. Рядом с ним опустилась Ханджи. Она не трогала его. И правильно. Капитан лежал так, чтобы синеголовники впивались шипами лишь в кожу, и была возможность держаться за жизнь. Он был похож на человека, которого выбросило в глубокое озеро, и он хватался за тоненькую сухую ветку, надеясь спастись.
Солдаты хотели присоединиться к Ханджи. Леви видел панику и отчаяние, что застыли в их глазах. И это было ужасно – понимать, что сейчас он выглядит ничтожно, слабо.
Шум отвлёк всех. Хотя капитан ни на секунду не отвлекался от своего же дыхания.
Перед солдатами возвышался титан, что унёс звероподобного, с самим оборотнем на спине. Пришёл за своими дружками.
Мгновение, и на него набросились Микаса и Флок. Ханджи осталась рядом с Леви, сжимая его ладонь. Очевидно, она пыталась как-то поддержать. Пускай это никак не помогало, Леви был благодарен всем, пока ещё живым, сердцем.
У Конни и Жана, скорее всего, закончился газ, но и они предпринимали слабые попытки помочь товарищам. Эрен же оттащил Райнера — его на крышу около пяти минут назад затащили Жан и Конни с помощью Микасы, — и Бертольда.
Большую часть битвы Леви пропустил: у него переодически темнело в глазах, давило в грудках, чертовски сильно кололо под ключицами. Лёгкие горели, воздуха, столь нужного, было мало.
Титан явно не собирался рисковать и боялся потерять звероподобного. Он предпринял одну попытку схватить хоть одного оборотня, но это не увенчалась успехом. Звероподобного почти убил Флок, но перевозчик вовремя отпрыгнул и понёсся прочь. Микаса, очевидно, собралась за ним.
— Стой! У тебя газ закончится, брось эту идею! — Громкий голос Ханджи заставил тело Леви против его воли вздрогнуть. Шипы впились в шею, сильнее переплетаясь.
Вот и всё. Дышать в таком состоянии практически невозможно.
— Что нам делать? Кого спасать? — сквозь боль услышал капитан голос Конни.
«Идиоты! У вас два оборотня, разделите инъекцию между Эрвином и Армином» — мысленно выругался Леви. Но попытка сказать это не увенчалась успехом: из горла вырвался лишь очередной хрип.
— Разделите инъекцию между ними. Если повезёт, мы спасём обоих и получим силу колоссального и бронированного титанов.
«Хорошо, что хотя бы у очкастой мозги работают».
Вспышка света, два силуэта титанов, крики Райнера и Бертольда, а затем пугающий хруст и тишина. Крики умирающих в пасти титанов людей до сих пор пробирают до костей. И не важно, что они предатели.
Леви из последних сил сжал одежду Ханджи. Та поняла всё без слов. Подхватив капитана на руки, она спрыгнула с крыши, подбегая к Эрвину. Тот уже вылез из титана. Его волосы лежали немного неаккуратно, а глаза были закрыты. Плаща не было, а УПМ наверняка сломано.
Но он живой. Невредимый. Без ран. С рукой.
Ханджи опустила Леви рядом с командующим. Мужчина, теряя сознание и всякое ощущение происходящего, из последних сил подтянулся и прижался к чужой груди.
Стук сердца. Спокойный.
Цветы отступили, позволяя сделать рваный вдох и промолвить, прежде чем погрузиться во тьму, одно слово, предназначенное непонятно кому:
— Спасибо.
***
Эрвин убеждает Ханджи, что ему необходимо остаться с Леви. Женщина твердит ему отдохнуть, восстановить силы, но Смиту на это, кажется, плевать. Он садится рядом с мужчиной, чье сердце пережило великое множество боли и страданий, но сейчас едва справлялось с влюблённостью, давно уже переросшей в зависимость. Эрвин аккуратно берёт в свои руки чужую ладонь, разглядывает израненные щеки.
— Он будет жить для тебя, — последнее, что говорит Зоэ и засыпает.
Командующий выжидает пару минут и осторожно прикладывает голову к груди Аккермана. Смит помнит всё.
То, как Эрен боролся за сыворотку, как Микаса с Флоком обороняли их. И хрипы, ужасные хрипы Леви, почти смирившегося с главной своей потерей. Почти. Эрвин слышал, как Ханджи бегло рассказала о ханахаки. Он почувствовал себя виноватым, зажмурился, вдыхая едва уловимый цветочный аромат Аккермана.
Мужчина чувствует необходимость. Он чувствует, что сейчас тот самый момент. Если не сейчас, то никогда.
Губы их смыкаются. Эрвин не надеется ни на что, оставляя лёгкие влажные следы на оцарапаных щеках. Внутри всё замирает, как только Смит замечает слабую улыбку и выступающие слезы на чужом лице.
Может быть, для обоих это проявление слабости, но прямо сейчас это не важно. Леви, приходя в себя, сам подается вперёд, смешивает поцелуй с солёными слезами Эрвина.
Леви наконец-то чувствует себя свободно. Ничего больше не сдавливает грудь, разве что нависший сверху чертовски красивый Эрвин Смит, что поглаживает его плечи нежно.
Леви чувствует чужой взгляд на себе и отстраняется. Командующий поднимает голову, замечая Ханджи, выглядывающую из-под плаща.
— Ханджи, что б тебя, — совсем не зло, и даже с усмешкой, шипит Смит.
Зоэ, глядя на покрасневшие губы командира отряда, ехидно бормочет:
— Да не смотрю я, не смотрю.
Она отворачивается, позволяя паре вновь примкнуть друг к другу.
***
Отряд наконец-то дома. Раненных забрали, Эрвин доложил всё Доту Пиксису и тоже удалился. Он хотел найти Леви, всё обсудить на свежую голову. Утром. Но, поднявшись к себе, он заметил невысокую фигуру возле окна.
— Всё произошло не так, как я ожидал, — первое, что произнёс Леви, почувствовав чужое присутствие.
Аккерман даже не повернулся, как полагалось бы подчинённому своего командира. Смит непонимающе закрыл за собой дверь, присел на
мягкий диван, вздохнул.
– Тебе не за что извиняться, Леви. Почему ты не сказал раньше?
Руки стоящего мужчины были сложены за спиной, иногда сжимаясь в кулаки. Казалось, Аккерман даже не слышит слов главнокомандующего. Эрвин молча подошёл, пристроившись рядом с капитаном. Тот не обращал внимания совершенно, глядя в одну точку, которую Эрвин пытался найти.
— Это я должен был спасти тебя, а не наоборот, — наконец, прикрывая уставшие веки, говорит Леви.
Слова его ледяными осколками почему-то вонзаются в разум Смита. Капитан даже не отталкивает, лишь бессильно упирается лбом в большое плечо главнокомандующего, когда тот обнимает. Эрвин — тот самый выход из любой ситуации, то самое утешение. И Аккерман готов сквозь пот и кровь защищать свою любимую радость, свой повод возвращаться с битв. Как когда-то Леви нашёл в этом мужчине поддержку, так и отпустить не смог; болезнь тому подтверждение.
Он длинными пальцами хватается за тонкую рубашку Эрвина, сам прижимает родное тело к себе, позволяет ткани впитать подступившие слезы. Эрвин одной рукой с лёгкостью поднимает мужчину, садится обратно на диван и продолжает обнимать. В помещении горят только две неяркие масляные лампы, не мешая излишним светом.
— Тебе, — тихо, дрожащим голосом начинает Аккерман и делает паузу, — всё ещё больно?
Эрвин улыбается слегка. «Мне по-прежнему больно, но…».
— Главное, что уже не больно тебе, –он шёпотом произносит только эту часть фразы. Смит аккуратно водит рукой по чужим волосам, влажным и мягким, даже не пытаясь успокоить поток слез, впитывающихся ему в ткань на груди. Лучше сейчас, чем никогда.
— Леви, — негромко продолжает главнокомандующий.
Утирая влагу с глаз, Леви поднимает голову.
— М?
— Я люблю тебя.
Эти слова бесконечным эхом отражались в голове Аккермана ещё очень долго. Он готов на всё ради того, чтобы услышать их вновь. Все счастливые и несчастливые моменты проносились перед глазами обоих. Эрвин снова дарит лёгкий поцелуй. И в этот раз Леви уверен. Уверен, что это далеко не последний такой поцелуй в его жизни.
Как бы то ни было, жизнь есть жизнь. В ней кто-то уходит навеки, кто-то приходит на года. Остаётся только научиться отпускать и жить не ради других, а ради себя.
