***
Неделя перед отбытием прошла незаметно. С деньгами, загранпаспортом и визой проблем не было — все же мой отец довольно влиятельный человек, а так же любящий родитель, который всегда старался дать мне всего по максимуму, а потому, когда я пришел к нему с объявлением о своем недельном отъезде в Россию, он очень порадовался за меня и тут же помог со всеми насущными проблемами. Да и вообще жизнь не стояла на месте: я все так же посещал занятия в универе, занимался домашними делами, общался с друзьями. Когда наступил назначенный день, я почему-то начал волноваться. Из рук все валилось, где-то под ребрами гулко колотилось сердце, внутренности сжимались в тугой узел. Хорошо хоть вещи собрал заранее, а то вряд ли бы вообще куда-то уехал. На самолет меня провожала лишь Ханаби. У отца была важная сделка в этот день, которую он не мог отменить, пара моих друзей были заняты учебой, а Хинату — вторую мою кузину — и дядю, что приходился отцом Ханаби и Хинате, а так же братом моему папе, я сам видеть не особо хотел: у нас не очень хорошие отношения. Давно я не видел, чтобы Ханаби плакала. В груди что-то болезненно сжалось. Не думал, что чьи-то слезы способны настолько тронуть меня. Я обнял ее, а она прижалась ко мне в ответ. Ханаби плакала и шептала мне куда-то в шею, что будет очень скучать, что переживает, вдруг что-то случится, а ее не будет рядом, что она очень любит меня и боится потерять. Я постарался успокоить ее, пообещав, что буду писать ей каждый день и докладывать, как он прошел. Вроде подействовало: Ханаби перестала плакать и стала обнимать меня чуть спокойнее. Затем ее дыхание окончательно выровнялось, она отступила от меня на шаг и, пожелав удачи, бросилась прочь. Я смотрел ей вслед и шептал тихое «спасибо», зная, что она, конечно же, меня не услышит. Это не было благодарностью за пожелание удачи. Это было благодарностью за все: за то, что всегда рядом, за то, что всегда поддерживает, за то, что любит, за то, что убедила меня на это спонтанное решение. Я еще немного поглядел вслед убегающей Ханаби, а затем пошел готовиться к посадке.***
Перелет из Токио в Санкт-Петербург составил двадцать часов. За это время я уже успел и дочитать наконец «Норвежский лес», и в сотый раз погуглить о достопримечательностях Питера, как его озаглавил мой напарник, и поспать, слушая совершенно разноперстную музыку в плеере, и даже подумать о том, как же все-таки выглядит мой спутник. Все, что я знал: его зовут Киба Инузука, и он очень любит собак. Ты точно меня узнаешь. Таким было последнее сообщение, пришедшее от Кибы. Меня это абсолютно не радовало. Я не любил сюрпризы и неожиданности. Зато любил когда все было продуманно, когда учтена каждая деталь, когда все идет по плану. Видимо, Инузука считал иначе, но спорить я с ним не стал. Выйдя из аэропорта, я сразу понял, что имел ввиду Киба, говоря, что я точно узнаю его. Ко мне стремительно приближался парень моего роста. У него были каштановые растрепанные волосы, невероятно обворожительная улыбкая, огромный рюкзак за спиной, футболка на два размера больше и по одному ярко-красному клыку на щеках. Последняя деталь больше всего напрягла меня. Если этот ненормальный решился сделать подобные татуировки у себя на лице, то откуда мне знать, что вообще у него на уме. Я мысленно порадовался, что умею хорошо скрывать свои эмоции, а потому, когда этот чокнутый подошел ко мне, постарался улыбнуться, как можно дружелюбнее. — Не стоит улыбаться, если не хочется — ты выглядишь глупо. Это было первым, что я услышал от Инузуки. Глупо?! Внутри меня тут же закипела злость. Пытаешься тут, значит, быть любезным, а тебе тут же бросают в ответ, что ты выглядишь глупо. — Это твои клыки выглядят глупо, ясно?! — злобно выплюнул я, нахмурив брови. Собачник (от него слишком сильно несло псиной) тут же залился смехом. Я пытался гнать от себя желание рассмеяться вслед за ним. Никогда не видел, чтобы у человека был настолько заразительный смех. — Вот так уже лучше, — выдал Инузука, отсмеявшись, — Не строй из себя не пойми что. Будь со мной собой, ладно? Он посмотрел мне в глаза, а ощущение было такое, будто в душу заглянул. Я невольно сжался и, бросив взгляд куда-то в сторону, выдавил тихое «угу». — Тогда, начнем наше знакомство заново. Привет. Я Киба. И я твой гид по Питеру на всю следующую неделю. Приятно познакомиться, — он протянул мне ладонь для рукопожатия. — Я Неджи. Надеюсь, это и правда будет приятное знакомство. Не заподозрив никакого подвоха, я протянул свою ладонь в ответ, как ее тут же перехватили так, как было нужно, и ловко, как даме, поцеловали. Я так и опешил от такой наглости, а парень напротив меня снова рассмеялся, отпрыгнул назад, видимо испугавшись, что я могу ударить его, и произнес сквозь смех: — Прости-прости. Я не смог удержаться. Ты выглядишь так женственно. У меня внутри все рухнуло. Мой бывший частенько говорил мне об этом. И если раньше я нормально реагировал на подобные слова, то теперь они отдавались глухой болью где-то в сердце. Киба улыбался. Солнечно и дружелюбно. Затем улыбка сползла с его лица. Видимо, он все же заметил мой взгляд. Видимо, я все же не настолько могу контролировать свои эмоции. — Прости, если обидел, ладно? Это была просто шутка и я… — Забыли, — перебиваю его я, — Все нормально. Мне часто такое говорят, я уже должен привыкнуть. Наступила неловкая пауза. Я не знаю о чем говорить с человеком, с которым знаком от силы минут десять. Киба, видимо, не знает, о чем говорить с таким человеком, как я. Все-таки я не самый простой собеседник. Киба нарушил тишину первым, предложив где-нибудь перекусить. Я согласился, понимая, что еще немного и мой желудок начнет есть сам себя изнутри. По дороге в кафе Киба рассказывал мне про различные достопримечательности, встречаемые на нашем пути. Оказалось, он уже бывал в Питере пару раз, а потому очень хорошо ориентируется здесь. Заходя в кафе, он придержал для меня дверь и улыбнулся, смешно поигрывая бровями. «Надеюсь, я не пожалею об этом», — подумал я и кивнул в знак благодарности, подыгрывая этому недоджентельмену.***
Я не пожалел ни на секунду. Это, без преувеличения, была лучшая неделя в моей жизни. Мы заселись в какой-то не очень дорогой и по-началу совершенно не вызывающий у меня никакого доверия отель. Киба все же настоял на том, что это лучший вариант и тут будет даже веселее, чем в каком-нибудь там дорогущем отеле. Я не особо верил, но спорить не хотел. Наша комната была, мягко говоря, не в лучшем состоянии. Пошарканные обои, старая скрипучая мебель, не отмывающиеся, как бы я не старался, полы. И сначала это действительно беспокоило меня. А затем были лучшие моменты в моей жизни, и обстановка ушла на второй план. Наши дни были насыщены тысячами дел. Мы ходили на выставки в музеи, гуляли по набережной, катались на лодочках в канале, закупались различными многочисленными сувенирами, осматривали памятники, кормили уток в парках, ели какую-то не очень полезную, но безумно вкусную еду. Киба вроде называл ее шаурмой. Время летело, как бешенное. Даже ночи, которые мы упорно игнорировали, чего я обычно никогда себе не позволяю, не давали нам столько времени, сколько нам было нужно. Мы ходили на ночные сеансы в кино, гуляли по красиво освящаемому фонарями городу, много смеялись и фотографировались, а затем заваливались в отель и, несмотря на всю усталось, снова принимались за дела. Мы садились за просмотр глупых русских фильмов, накаченных Кибой заранее, объедались фастфудом, болтали до самого утра, а затем ложились спать всего на пару часов, чтобы на следующий день начать все заново. На четвертый день моего пребывания в Питере у нас появилось еще одно увлекательное дело — поцелуи. Мы целовались много, долго и жадно. В кафешках за отдаленными столиками, в самых темных уголках улиц, на задних рядах кинотеатра, в кровати нашего номера, на окне, в ванной комнате. Не знаю, как мы пришли к этому. Просто вечером пятницы, когда мы сидели на набережной, Киба назвал меня красивым и признался, что я ему понравился еще с первой нашей встречи. Я смутился и даже немного покраснел, а затем признался в ответной симпатии. Киба чуть ли не засиял от радости и тут же впился поцелуем в мои губы. Я не посчитал нужным отталкивать его. Тогда мне казалось это самым правильным исходом. Все шло слишком стремительно, но меня это нисколько не смущало. Да и Кибу, как я понимаю, тоже. Мы не были вместе, никогда не затрагивали тему наших отношений, и мне, если честно, было абсолютно все равно, что между нами. Я никогда еще не чувствовал себя таким счастливым.***
В день моего отъезда никто из нас не грустил. Будто мы были готовы к этому с самого начала. Киба всю дорогу до аэропорта болтал без остановки, что нисколько не отличалось от всех предыдущих дней. Его возвращение должно было состояться на следующий день, а потому он мог спокойно проводить меня. Находясь в зале ожидания, Киба изменился. Слишком нервно поправлял на себе одежду, стучал по полу ногой, улыбался кривой ухмылкой, неудачно шутил да и вообще был сам не свой. Я спросил, все ли у него нормально, на что получил неожиданный ответ — нет. Я мысленно напрягся. — Ты ведь уезжаешь. Киба вымученно улыбнулся, и мое сердце пропустило удар. Ему не все равно. Не все равно на мой отъезд, на меня. Может, между нами действительно что-то возникло? Может, наша тяга друг к другу была чем-то большим? — Я буду скучать по тебе, принцесса, — ставшее за неделю таким родным прозвище резануло по ушам. Киба держал мои ладони в своих, а я все никак не мог поднять на него свой взгляд. — Я тоже буду скучать по тебе, — еле выдавил из себя я и наконец посмотрел Кибе в глаза, — Спасибо тебе. За все. За то, что эту неделю я был самым счастливым человеком на Земле. Я впервые увидел, как смущается Киба: его шея, уши и щеки заливаются алой краской. Он выглядел так забавно. Уверен, если бы я попытался сказать ему об этом, он бы меня убил. — Самым счастливым человеком… Скажешь тоже… Глупости… Я всего лишь составил тебе компанию. — Видимо, этого было достаточно. Наш разговор прервал механический голос диспечера, сообщавший о посадке на мой самолет. Внутри все сжалось. — Мне пора. — Ага, — тихо произнес Киба и грустно взглянул на меня, — Может, когда-нибудь мы еще встретимся. — Возможно, — прошептал я, абсолютно не веря в свои слова. — Тогда до встречи? — До встречи. Мы обнялись напоследок. Киба крепко сжимал меня в своих объятиях, совершенно не желая отпускать. Я и сам не хотел, чтобы он отпускал меня. Я чувствовал его дыхание у себя в волосах, его учащенное сердцебиение и нежные поглаживания на талии. Как же не хотелось, чтобы этот момент заканчивался. Наконец, мы оторвались друг от друга. Киба сделал пару шагов назад, видимо, испугавшись что, будь он ближе ко мне, то обязательно выкинет какую-нибудь глупость. — Удачного перелета! — Спасибо, Киба. Тебе завтра тоже. Киба вяло кивнул, а я, ухватив покрепче ручку чемодана, побрел на посадку. Я не оглядывался, боясь, что как только обернусь, назад пути не будет, но отчетливо чувствовал, что Киба стоит и смотрит мне вслед. Сердце предательски сжалось, а по правой щеке потекла слеза. Я запомню эту поездку навсегда.***
Спустя месяц после приезда я все еще не мог вернуться к своей прежней жизни. Мозг постоянно подкидывал воспоминания о поездке в самые подходящие и неподходящие моменты, тело скучало по чужим прикосновениям, а сердце щемило, когда я думал о Кибе. Я старался забыть все, старался убедить себя, что это должно остаться в прошлом, но сам же понимал, что не могу, не хочу. Ханаби видела мое состояние и винила за него себя. — Это я отправила тебя в ту поездку, — раздраженно шипела она. — А я согласился. Ты тут не при чем. Она нехотя соглашась, не желая спорить со мной, а затем принималась расспрашивать про поездку. Снова. Ей нравилось, то как я рассказываю, а мне было несложно и даже приятно в который раз вспоминать самые счастливые мгновения моей жизни. Может только чуточку больно. Когда она спрашивала, почему мы не списались или не созвонились после всего, я лишь отмахивался и уходил от ответа. Не мог же я ей сказать, что ждал шага от Кибы, но он так и не писал, а я сам не хотел навязываться. Может он и вовсе уже давно забыл меня. Подобные мысли ранили сильнее всего. Спустя еще пару дней мне пришло сообщение. Я открыл его, не надеясь на что-то хорошее, а затем резво откинулся на кровать, счастливо улыбаясь и прижимая телефон к радостно стучащему сердцу. Хэй, принцесса, хочешь покажу тебе еще пару городов?))