Волчонок

      Беннет решил не мешать разговору Рэйзора с психологом, поэтому позвонил адвокату. Янь Фэй - не только подруга, но и один из лучших юристов, каких только знал Беннет. Знал он их, конечно, не так много, но все равно считал, что помочь может только она. В трубке раздались гудки, а вскоре и знакомый голос: - Привет, Беннет. - Привет. Мне нужна помощь в одном деле, не могла бы ты... - Ты в опеке сейчас? - Ага. - Тогда я скоро буду, до встречи. Как всегда - пускай у Янь Фэй и так дел по горло, если ее вызывают, отказаться она не может. И даже если она по каким-то причинам занята и не может подъехать, она все равно приедет. И Беннет с нетерпением ждал. До суда всего ничего - шесть дней, которых должно хватить на подготовку. Некоторыми вещами парень уже озаботился - в больнице зафиксировали побои, а прямо сейчас психолог оценит состояние мальчика. Оставалось только встретиться с Кэйей и Дилюком - очередными свидетелями, которые могут дать свои показания. Беннет быстро им написал, просто чтобы предупредить, и стал дожидаться выхода Рэйзора.       В кабинете обстановка была более напряженной - Рэйзор опустил взгляд, а на открытые ответы не решался, только кивал или наоборот, отрицательно качал головой. Лиза как могла пыталась расположить мальчишку к себе, но любой вопрос о семье - от просьбы нарисовать ее до простого вопроса: "А что ты помнишь о маме?" был принят молчанием. Девушка решила действовать иначе - она заметила, что Рэйзор изредка смотрит на дверь и сразу поняла, что он довольно сильно привязался к Беннету. - Скажи, а как ты относишься к Беннету? Рэйзор поднял взгляд и, вместо привычного кивка, сказал: - Нравится. Беннет нравится. - Это он спас тебя от папы? - Папа бил. Беннет не бьет. Хороший. Лиза улыбнулась и села совсем рядом, наблюдая за тем как мальчик берется за карандаш на столе, притягивает к себе листок, на котором до этого девушка предлагала нарисовать семью, и выводит свои каракули. Вот он нарисовал себя - маленький человек с полностью закрашенной головой, а рядом Беннет, держащий его за руку. Немного поодаль от них, на самом краю листа, Рэйзор решил изобразить своих новых знакомых - Чун Юня и Син Цю. Оба были с одним и тем же недовольным выражением лица. Немного подумав, мальчик добавил в самом углу тень, из которой ползут руки. Они бы могли дотянуться до самого Рэйзора, если бы не Беннет, преграждающий им путь. Лиза расценила это как-то по-своему и продолжила наблюдать. Рэйзор поднял взгляд на нее, затем снова посмотрел на лист и принялся добавлять новую деталь. А вернее новую знакомую - тетю Лизу, которая гораздо более спокойная чем предыдущие друзья Беннета. Девушка стояла с другой стороны от мальчика и будто бы что-то ему говорила - смотрела на него с открытым ртом. "Это потому что я задаю много вопросов?" - подумала девушка и улыбнулась. Все же план удался, и мальчик хоть чуть-чуть ей открылся. Закончив рисунок, он все же поднял взгляд на Лизу и сказал: - Папа сильно бил. - Расскажешь подробнее? Рэйзор кивнул, и начал рассказ. Как мог конечно, учитывая такой скудный багаж слов и бедность выражений, но все же описал все, что помнил. В голове крутилась только одна мысль - Лиза здесь, чтобы как-то ему помочь. Так сказал Беннет, а значит это правда.       Началось все с очень неподробного описания жизни в приюте, куда Рэйзор попал после смерти родителей. Он их не помнил, так что и рассказать о них было нечего. Зато помнил тот день, когда его забрали - вот он сидел на одном из занятий, вроде бы даже что-то читал, а вот приходит его новая семья. Борей, тогда еще молодой и гораздо более веселый, и его жена. Рэйзор почему-то всегда называл ее просто мама, не спрашивая ни имени, ни чего-либо вообще. Она всегда была не то чтобы жестока, скорее холодна, хотя и заботилась, как могла, о Рэйзоре. Читала ему на ночь - это мальчик запомнил довольно четко, вкусно готовила, хотя вкус блюд Рэйзор не помнил совсем. Просто проявляла нежность, однако совсем не ту, с которой сейчас обращался Беннет. Не было какого-то тепла, не было радости в ее глазах. Рэйзор не знал почему, да и вопросом таким никогда не задавался, так как по натуре, а может быть и из-за заболевания, был тихим и замкнутым ребенком. Отец просто был тогда веселым, хотя иногда Рэйзор слышал, как он кричал на маму. Может быть бил, как и его потом, может просто был чем-то недоволен. Мальчик тогда просто садился на свою кровать, прижимаясь к самому уголку, и обхватывал колени руками, прячась от шума за стенкой. Отец тогда водил его в школу, иногда ругался, но в целом относился неплохо, поэтому ожидать от него того, что произошло потом, не приходило в голову. Рэйзор вспомнил как случайно разбил рамку с фотографией, и пускай мама сильно расстроилась, Борей только отчитал ребенка за неосторожность. Но Рэйзора волновала тогда только мать - от всего одной разбитой фотографии у нее случилась истерика, и она долго не выходила из комнаты. Оттуда только доносились ее всхлипы и какие-то слова, которыми она переговаривалась с отцом. Последним воспоминанием той семьи, тогда еще полной, стала больница. Рэйзор помнил только то, что с мамой что-то случилось. Борей очень волновался, то и дело срываясь на приемном сыне. Рэйзор это понимал, так что и слова лишнего старался не произносить, просто тихо сидел и ждал новостей из палаты.       А дальше будто темнота - ничего в тот день, кроме сильных отцовских рук, холодной ярости, с которой тот смотрел на Рэйзора, и первого удара - хлесткой пощечины по лицу, мальчик не помнил. Он потом часто спрашивал у отца - что же случилось с мамой, но тот только обзывал ребенка последними словами и снова бил, лишь бы тот отстал. Рэйзор и до этого был молчаливым и замкнутым, а теперь становился все более нелюдимым. И хотя хотелось находиться рядом с отчего-то горюющим отцом, тот лишь отталкивал, в обоих смыслах.       Прошло еще какое-то количество времени, может быть дни, может и месяцы, но с каждым днем Борей становился все более странным. Он во всех своих неудачах начал винить сына, нередко избивая и крича такие вещи, которые Рэйзор понять не мог. Даже сейчас, вспоминая те слова, он не понимал их значения. Зато помнил удары - каждый как экспонат в музее, имеет свою историю и местоположение на детском теле. На шее есть один старый и пара новых, больше их было на спине, руках и ногах, не говоря уж о лице. Правда, там все тут же заживало, и оставались только самые страшные следы. Рэйзор вспоминал каждый, но рассказывать о них не стал.       В какой-то момент мальчик обнаружил в доме несколько бутылок, от которых пахло так же, как и от отца. Он боялся что-то спрашивать, хотя хотелось узнать многое - почему он больше не ходит на занятия, почему мама не приходит домой, и самое главное - почему папа бьет. Внутри Рэйзор понимал, что ответы никогда не узнает, но все равно то и дело молча подходил к отцу, который все так же сидел за столом и допивал содержимое очередной бутылки. Поначалу старался не обращать внимание на ребенка, но тот стал надоедать все больше. А ведь обратно в приют не сдашь - Рэйзор приносит деньги, а из-за матери стал получать еще больше. А с работой как раз проблемы, слишком плохо и больно, чтобы продолжать туда ходить, слишком невыносимо выходить из дома. Борей помнил, как ходил на работу, и у него всегда была цель - заработать, чтобы жена была счастлива, а теперь смысла просто не было. Для чего стараться? Ребенок не был для него веской причиной, так как по мнению отца и являлся корнем всех проблем. А значит и срываться на него можно.       В какой-то момент стало хуже. От малейшего звука начинались новые побои, так что Рэйзор боялся даже просто выходить из комнаты. Но отец заходил и туда, просто чтобы что-то сказать, вновь обвинить во всех своих горестях и снова избить. После очередных побоев мальчик лег спать, снова сжавшись в углу, а на утро обнаружил, что не может двинуться. Все тело онемело - видимо дело в особо сильных ударах отца. Рэйзор не хотел звать его - слишком страшно, поэтому просто пытался пошевелиться, что никак не получалось. Отец за дверью что-то прокричал, отчего по спине прошлась дрожь, а руки сильнее начали сжимать ткань одеяла. Борей снова позвал, но Рэйзор не может встать и только сжимается сильнее. Что скажет отец? Вдруг подумает, что мальчик сбежал? И что будет, если найдет? Борей резко открывает дверь, ищет глазами ребенка и, наконец найдя, хватает за локоть и грубо бросает на пол.       Так проходили долгие месяцы, пока отец совсем не сошел с ума. Для Рэйзора все стало очередной ступенькой, после которой мальчик мог смело сказать, что хуже уже не будет.       На этом моменте Рэйзор ненадолго замолчал и продолжил повествование с другого дня, минуя сразу несколько лет.       В какой-то момент мальчик переселился в новую комнату, ту, где раньше спали мама с папой. Как только мать пропала, Борей не мог там находиться и решил, что лучшего места для Рэйзора просто нет. Тогда мальчик боялся возразить, думал, что все это продлится недолго и вскоре отец его выпустит. Однако он не понимал тогда, что очень грубо ошибся. Отец приходил вечером, и каждый день Рэйзор надеялся, что его выпустят. Но Борей даже не думал об этом, только бил и бесконечно в чем-то обвинял. Мальчик не знал в чем, его тогда волновали только болезненные следы на теле, которые оставались после побоев. Кому он об этом скажет? Мама ушла, а больше никого и нет, и Рэйзор только и мог, что по ночам, сжимаясь в угол, плакать и говорить самому себе успокаивающие обрывки фраз. Вскоре и они забылись, сменившись простыми словами, наподобие: "Все хорошо", а иногда и простыми поглаживаниями собственных плеч.       Это превратилось в систему, стало просто образом жизни, и пускай Рэйзору было так же больно, он даже пробовал привыкнуть. Не получалось. Привык к холоду, привык к своему твердому спальному месту, привык к бессоннице, которая наступила после непрекращающихся ночных кошмаров. Да и сказать, что полностью привык, нельзя, просто постепенно учился с этим жить, как бы тяжело это не было.       А Борей бил все жестче, уже не сдерживаясь, как, возможно, было до этого. Рэйзор это ярко ощутил, когда от очередного сильного удара из его колена раздался громкий хруст. Даже отец испугался, поэтому, стиснув зубы, отвез мальчика в больницу. Рэйзор не мог вспомнить когда это было, потому как Борей дождался, пока мальчик уснет, чтобы тот поменьше кричал, и увез к знакомому врачу. Зато мальчик запомнил свою палату, откуда он не хотел уходить. На сломанную ногу наложили гипс, а на общее состояние и следы на теле Рэйзора просто закрыли глаза. Лиза догадалась, что за определенную сумму. Но больше всего мальчику запомнились звуки из соседней палаты. Каждый день там были тихие разговоры, затем все менялось и становилось более шумно. Раздавался смех, голоса, явно радостные, и Рэйзору становилось немного лучше, пускай и в своей палате он был один. Но в какой-то день веселый шум резко пропал, и мальчик услышал только истерический и громкий плач, после которого в соседнюю палату поспешили врачи, что-то обсуждающие, а после осталась только тишина, гнетущая и тягучая. Рэйзор не хотел думать о том, что же там случилось, но все равно получил свою порцию кошмаров, в которых эхом отдавался чужой плач.       Борей, снова дождавшись, пока Рэйзор уснет, перевез его домой и бросил обратно в комнату. Мальчик проснулся уже в ней, прикованный к батарее ржавыми наручниками. Он не знал зачем это, не знал что это, поэтому сразу осмотрел и понял, что они ему не нравятся. Режут запястья, а освободиться никак не выходит. Потом уже мальчик понял, чем еще они ему не нравятся. Невозможно закрыться от ударов, нельзя больше спрятаться от отца и прикрыть лицо руками. Рэйзора это пугало больше всего - ведь единственной отдушиной была возможность скрыть себя от окружающего страшного мира, где все вокруг чужое и опасное.       А потом пришел Беннет. Мальчик расписал этот день так, что Лиза и сама стала бесконечно благодарна парнишке. Рэйзор конечно все воспринял по-своему и более объективное описание случившегося нужно было спросить у Беннета. А произошло все так. Рэйзору вновь дали поесть, как уже сейчас мог сказать мальчик, отвратительную кашу, одели, и вывели из комнаты, в которой он проводил все время. Рэйзору нравилось, но он не понимал зачем все это, даже думал, что наконец свободен - все же хоть крупицу надежды ему удалось сохранить - пока не услышал, что придут гости. Значит, его кто-то увидит? Рэйзор ждал с нетерпением и страхом, ведь мало ли кто заходит к Борею домой. Но раздражение в его тоне давало понять, что гостю он явно не рад. И вот, в дверь проходит Беннет, сияющий словно солнце на рассвете, которое иногда заглядывало мальчику в окошко. Он рассматривал парня, вслушивался в его голос, очень хотел ему рассказать обо всем, что происходит, но все же четко помнил угрозы отца, и только поэтому не решался. А Беннет будто бы видел его насквозь, хотя ничего и не говорил, только мягко задавал свои вопросы. Рэйзор в них не вдумывался, только отвечал заученными фразами и с интересом разглядывал нового человека. Парнишка излучал то тепло, которое ощущалось мальчиком так давно, и отчего-то он к нему тянулся. Беннет вскоре ушел, и в доме стало так же пусто и угнетающе, как и раньше. Рэйзору стало ужасно грустно от того, что он так ничего и не рассказал, ведь может быть тогда он бы не вернулся в свою комнату, которая как будто бы стала немного мрачнее. И вот, когда Рэйзор уже собирался вновь прижаться к батарее и уснуть, приходит он, с громким шумом, ярким светом и своей улыбкой, от которой мальчику становилось хорошо. Рэйзор так и не понял как, ведь все случилось так быстро, но вот он уже, подхватываемый Беннетом, отправляется к нему домой. Лучший день в его жизни, помимо того, который следовал за ним.       Лиза ничего не спрашивала, только делала заметки и радовалась тому, что мальчик стал более общительным. И хотя говорил он как умел, но все было понятно. Девушка в какой-то момент подумала о том, что, помимо дефектов речи, она не замечает более серьезных отклонений. Беннет оставил справку, в которой четко значилось два диагноза. В подростковом возрасте синдром Аспергера чаще всего сменяется другим расстройством личности, но, судя по тому как Рэйзор, пускай и неумело, но все же рассказывал о своей жизни, становилось понятно, что ни того, ни другого у него нет. А вот умственную отсталость проверить сложнее. - Рэйзор, у меня для тебя небольшое задание. Учитывая то как мальчик закивал и схватился за карандаш, насчет его механической памяти можно не сомневаться, уже хорошо. Рисунки простейших предметов дались мальчику с трудностями, но скорее потому, что за свою жизнь он их видел не так много. Далее Лиза провела еще несколько тестов, в том числе и детский тест на уровень интеллекта*, который показал скудные шестьдесят пять баллов. Но даже пройдя их, девушка не могла с точностью подтвердить диагноз, ведь анализов и прочих справок пока не было. Оставалось только ждать, однако из опыта Лиза могла предположить, что оба диагноза десятилетней давности ошибочны. Синдром, если он и был, Рэйзор попросту перерос, а вот умственная отсталость осталась, вот только, скорее всего, в легкой степени, да и та связана с психическим недоразвитием и педагогической запущенностью и выражалась в задержке речи и мышления. Лиза это видит, но говорить об этом Беннету не станет, пока нет результатов обследования.       Рэйзор открылся еще больше, и теперь раскрашивал пройденный тест. Ему здесь было удобно, тепло, а цветные карандаши были яркими и могли показать все то, о чем мальчик не мог сказать. Он это понимает, но не задумывается. Смог прочитать одно слово, значит сможет больше, а дальше может и сказать что-то более связное получится. Пускай процесс обещал быть долгим и трудным, но Рэйзор уже готов. Он чувствовал, что теперь его окружает что-то другое, отличное от той комнаты и отца, где он был раньше. Лиза оказалась спокойной и доброй девушкой, Беннет во всем помогает, а Чун Юнь и Син Цю уже не кажутся такими странными и плохими, как раньше. И Рэйзор по-настоящему счастлив, что отражается на одном из его рисунков.       Беннет ждет за дверью и, только услышав приближающиеся шаги, повернул голову и увидел Янь Фэй. Девушка улыбнулась, подошла ближе и хлопнула по большой папке, которую держала в руках. - Я собрала все, что только можно. - Отлично, когда начнем? Девушка немного покопалась, достала пару листков и сказала: - Пиши. Все, что помнишь о том дне, когда ты забрал ребенка. И Беннет начал писать. Все, что помнил, включая телефонный разговор с Чуном и то, как он собирался еще утром. Янь Фэй нашла еще несколько форм и, пока парень все записывал на своей, отлучилась, чтобы отдать их остальным свидетелям.       Вскоре из комнаты вышла Лиза, держа за руку Рэйзора. Он тут же кинулся к Беннету, садясь рядом и подхватывая его за локоть. - Ну как ты? - Лиза. Нравится. - Рэйзор молодец, даже стал немного разговорчивее. А насчет его диагнозов пока ничего не скажу - нужны результаты анализов и все то, что вы сегодня прошли. Принесешь их через пару дней, а вот к вам с Рэйзором я приду завтра. - Хорошо, будем ждать. - Лиза придет? - Да, Рэйзор, обязательно. Будем учиться читать! Мальчик улыбнулся и повернулся к Беннету, который как раз закончил заполнять форму. Тот кивнул головой, и Лиза ушла обратно. Ей оставалось только подготовиться к первому уроку, а вот ребята остались дожидаться Янь Фэй. Вскоре и она объявилась, неся с собой подписанные показания. Рэйзор прижался к Беннету ближе, осматривая нового человека. Но девушка просто забрала у парня бумагу, сказала что-то про то, что остальное подготовит завтра, включая показания полицейских и психолога, и тогда уже придумает как им выступать в суде. Беннет с ней попрощался, выдохнул, и, когда Янь Фэй скрылась за дверью Лизы, предложил Рэйзору пообедать. Мальчик только кивнул - слишком много сил потратил на разговоры. - Чего бы ты хотел? Теперь уже Рэйзор даже думать не хотел о каше, поэтому тут же ответил: - Оладушки. Беннет улыбнулся и, сжимая ладонь мальчика, повел его к машине.