План нашего будущего

Нортон медленно моргает, пробуждаясь от острой боли в спине. Ежедневное напоминание об его последних 20 годах жизни. Его рука блуждает по простыням другой стороны кровати, ощущая лишь холод от пустоты. Вечный спаситель Нортона от удушливой атмосферы поместья ушел на работу. Как обычно. Словно здесь есть чем заняться. Каждый следует своему распорядку дня. «Заключенный», Лука Бальза, действительно является странным парнем. Милый и добрый, до смешного наивный, такое о нем осталось впечатление у Нортона. И все же, его тепло и радушие оказалось способным растопить ледяную стену, долгими годами возвышавшуюся вокруг старателя. В нем есть что-то эдакое. Что-то в том, как он разговаривает, как ведет себя, что вызывало в нем все больше подозрений – благовоспитанный преступник? – невзирая на это, Нортон испытывает странное приятное чувство рядом с этим добрячком. Приняв приглашение от поместья, Нортон был готов ко всему. Смерть, ранения, ужасающее зрелище, голод. Отчаяние. Но он бы никогда не подумал, что, как итог, привыкнет к новой жизни. У Нортона даже не было представлений о том, что сможет сблизиться с кем-то из оказавшихся в похожем положений. Тем более, этот самый «кто-то» без сомнений самый странный среди других жителей. Десятки, а то и больше, писем были отосланы по всему миру, в конце концов, став отправным билетом без возврата в данное поместье. Собралось не менее тридцати человек. Они говорят, что обрели надежду, причину начать жизнь с чистого листа, перемены, просто от скуки, но истинная причина, стоявшая за присутствием каждого, никому не является секретом. Награда. Деньги. Средство, способное исправить все, что в жизни пошло под откос. В день приезда любая мысль о конкуренций вызывала у Нортона головную боль. Жители, которых Нортон встретил одними из первых, начали с угроз, поэтому он, насторожившись, построил вокруг себя оборону, больше не подпускающую никого чужого. Примечая их привычки и умения, Нортон наблюдал за этими незнакомцами издалека, плотно поджав губы. Жестокая погоня за деньгами ослабевала спустя месяцы, ведь, очевидно, пребывая в большом и роскошном помещений, где нет ни души, что тебе еще может понадобиться. Нортон не просто испытывает стресс от погони. Высокие стены кажутся удушающими. Они словно становятся уже от постоянного страха перед предстоящей так называемой игрой. Все эти надменные люди, с которыми он застрял на бесчисленное количество дней, все эти бесконечные омерзительные слухи, улавливаемые за дверью пыльных комнат, подобны хватке за шею. И ох уж эти дурацкие дневники, которые ты должен безостановочно вести. Всё начинает казаться безнадежным, бесполезным. Пустая трата времени. В то утро дверь старателя была закрыта наглухо. Никто даже не видел его в коридорах. Нортон тешит себя мыслью, что он стал призраком для всех в поместье, что об его существований, наконец, забыли напрочь. Их голоса затихли. Слухи скоро исчезнут. Тяжело вздохнув, Нортон закрыл глаза и накрылся тяжелым одеялом. Он был бы не против сгнить в этой старой сломанной кровати, но ядовитая смесь непонятных эмоций, закипающих в груди, становится еще кислотнее, когда в ней смешивается новое раздражающее чувство. Чувство, которое он не может точно определить. Схоже на незалечимое одиночество и тоску, оно не дает его сердцу успокоиться и отдохнуть. С измученным стоном Нортон крепко жмурит глаза, чтобы больше не видеть очертания старой комнаты и быстрее закончить еще один чёртов день. И чтобы этот чёртов Лука Бальза хоть раз не работал до поздней ночи. Нортон каждый раз удивляется тому, насколько завораживающим бывает «заключенный». Лука держит свои мысли и мотивы в секрете, несмотря на разговорчивую натуру. Он никогда не выражает беспокойства по поводу игры, в его лице не прочитать страха и стресса, даже если в нем есть ясное осознание того, что он сам, его жизнь находится в лапах владельца поместья, чья личность остается безызвестной. Его не сравнить со времени прибытия, с того момента Лука из нервного параноика стал хорошим приятелем для большинства тамошних людей. Лука ведет себя так, словно его головные боли, постоянные обмороки, плохая память не являются чем-то настолько ужасным, хотя Нортон и все остальные считают их именно таковыми. Он работает. Он продолжает жить по одному и тому же распорядку дня, который Нортон запомнил уже как свои пять пальцев. Каждый день Лука просыпается рано, чтобы поработать над своими фантастическими машинами, так и не закончив ни один начатый проект. Каждый день он питается дешевым безвкусным завтраком, присоединяясь к старателю, и рассказывает ему все о науке (будто бы Нортон понимает хоть слово), пока его мысли удивительным образом не смещаются в очень странном направлении, связанном с космическим пространством (чего Нортон так же обычно не понимает). Каждый день он дразнит механика по одной простой причине, что «ее просто весело дразнить» (неосознанно заставляя Нортона ревновать), в то время как они вместе набрасывают странные неразборчивые чертежи. Каждый день он обходит свою комнату стороной, вместо нее предпочитая врываться в комнату старателя, устало падает на кровать всем телом, напружинив матрас, и не задается вопросом, не против ли Нортон, потому что знает, что он никогда не возразит. Каждый день он вносит в разум шахтера покой, убаюкивая его болтовнёй о самых разных вещах. Каждый день, как заезженная пластинка. Рутина, за которой Нортону до сих пор не надоедает наблюдать. Внезапный хлопок двери выдернул Нортона со своего жалкого подобия здорового сна. Рядом издаётся знакомый вздох, простыня под ним сдвигается, комната потихоньку наполняется запахом меди. - А ты знал, что человек потенциально может каким-то образом накапливать в себе достаточно электричества, чтобы излучить 1 миллиампер? Я тоже не знал…. Надеюсь, с Виктором все будет в порядке. Уже наступила ночь. - Тебя не было на ужине. Когда ты успел ускользнуть? Знаешь, я тебя совсем не видел. Что, если он проспал не один день? Сколько времени прошло в реальности? - Это снова из-за мисс Наир? Она казалась довольно спокойной. Хотя, неважно. Не моё дело. Потолок выглядит так же муторно, как и всегда. Продолжительное разглядывание потолка не сделает его менее отвратительным, но в размытом поле зрения Нортона больше ничего не имелось. Просто старая потрескавшаяся краска. Поэтому Нортон снова закрывает глаза. - …Нортон? И, конечно же, вся комната давно пропахла чем-то тяжёлым и терпким. Воздух всегда был наполнен частицами пыли. Так сильно, что, казалось, он полностью закупорил лёгкие. Настолько, что дышать становится невыносимо больно. - Нортон. Что случилось? Если бы он перестал дышать, если бы перестал обращать внимание на невыносимо настойчивое бурление крови в ушах, он смог бы отличить голоса. Какофония звуков смешалась в его голове, нарушив желанную тишину, и они звучат так знакомо, они вернули что-то глубоко сокрытое внутри, что-то, что должно было остаться забытым, что-то похожее на кошмар— - Что ты делаешь? Мягкое дыхание пощекотало скулу Нортона. Ему потребовалось некоторое время, чтобы сосредоточиться на самодовольном лице, смотревшем на него сверху вниз, когда он открыл глаза. Лука тихо усмехнулся, после его брови на мгновение сошлись вместе. - Ничего, - выдохнул он. Лука вздохнул, прежде чем наклониться и оставить мимолетный поцелуй на лбу старателя. - Ты можешь рассказать мне, если хочешь, - глаза изобретателя заблестели, когда он заговорил. Нортон не способен точно определить эмоций, отражающиеся в его зрачках, но может сказать точно, что видел их раньше много раз. – Ты ведь знаешь… что я здесь ради тебя. Верно? Лицо Нортона охватил жар. Лука лёг рядом со старателем, щека к щеке. Нортон не заслужил всего этого. Он не заслуживает быть увиденным или услышанным, и его чувства должны быть заперты глубоко в нём. - Хэй. Когда мы вернёмся живыми, то есть… Я тут подумал. Как насчёт того, чтобы купить дом? Для нас обоих. Может быть, коттедж. Где-нибудь далеко отсюда- Мягкий голос изобретателя окончательно будит Нортона, и всё его внимание с унылых идей его разума полностью переключается на Луку. - С подвалом для хранения всякого барахла…. И огромная спальня. Двуспальная кровать! Как звучит? Волосы Луки пахнут металлом. Несколько приятный аромат, в хорошем смысле знакомый. - Всё с лучшей мебелью. Огромная люстра, украшенная бриллиантами. Всё, что тебе нравится и хочешь увидеть. Всё полностью твоё. Руки изобретателя время от времени подёргиваются. Они лежат на его груди со сплетёнными в замочек пальцами и поднимаются и опускаются в такт его дыханию. Всегда холодные, с мозолями и шрамами, которые подобно фигуре Лихтенберга ползут вверх от запястья. Но всё ещё такие красивые и нежные. - Ты уйдешь в отставку, и я позабочусь о том, чтобы тебе не пришлось работать больше ни одного дня. Ресницы Луки, тёмно-каштановые и завитые, настолько длинные, что падают на его скулы тёмными тенями. - Каждое утро будет отличаться от того, как всё выглядит здесь. Мы проснёмся вместе в день, который принадлежит только нам. Никаких планов на будущее. Ты и я, одни, можем потратить время так, как захотим. Щёки окрашиваются румянцем, когда он улыбается. - Около к 3 часам ночи ты будешь уже в постели. Я тихо присоединюсь к тебе после работы, обниму тебя во сне. Ты, конечно, будешь недовольно бурчать, но ничего не поделаешь. Тебе придётся потерпеть, ведь я ждал целый день, чтобы, наконец, почувствовать твоё тепло, прикоснуться к твоей коже, услышать твоё дыхание. Чтобы, наконец, крепко обнять тебя- Всё, что ему важно. - Я буду так сильно по тебе скучать, как я скучал сегодня. Нортон быстро моргнул, очнувшись от транса. Яркий образ перед глазами исчез, но след надежды, нагретый мечтаниями парня, все еще теплится в его груди. Старатель затаил дыхание, и в комнате воцарилась тишина. - Разве это будущее не стоит того, чтобы бороться за него, Нортон? Он медленно приподнялся, наклонившись над Лукой, чьё лицо становилось зардевшимся. Нортон одним резким движением накрывает их обоих одеялом, восторгаясь тем, как у Луки от удивления глаза расширились. - У тебя всегда было хорошее воображение, - поддразнивает Нортон слегка срывающимся от хрипотцы голосом. Он положил руку на тёплую щёку парня. - Может быть, в это трудно поверить, но я так же неплохо разбираюсь в планировке. – Лука потёрся о ладонь старателя в ответ. - Это весь твой план? Хорошо, звучит заманчиво. - Конечно, Кэмпбелл, и ты в нем играешь важную роль. – Несколько прядей волос упали Нортону на лоб, и Лука быстро смахнул их. Его рука, как обычно, холоднее льда, но прикосновение оставило приятный жгучий след за собой. – Ты помогаешь мне выиграть это будущее. Так же станешь моим трофейным мужем. Нортон уткнулся в грудь Луки носом, чтобы заглушить смех. - Прости, что заставил тебя сегодня волноваться. Старатель поцеловал Луку в ключицу, прежде чем снова поднять голову и встретиться взглядом. - Нортон, пойдем со мной домой. Лука наклонился, прижавшись к губам старателя трепетным поцелуем. В отличие от рук, его губы всегда были теплыми. Каждый поцелуй кажется мягче предыдущего, и с каждым поцелуем чувства в груди Нортона разгораются ярче. Когда они отстранились, чтобы восстановить дыхание, Нортон посмотрел в светлые глаза Луки, в которых играют искры в слабом лунном свете, пробивающемся сквозь полупрозрачные шторы. Нортон подумал, что пока он может смотреть в эти глаза, пока они наполняют его той же надеждой и любовью, которые отражаются в этих зрачках, всё будет хорошо. Пока перед ним есть этот человек, пока его голова всё так же полна планов и идей, они стоят того, чтобы быть осуществлёнными.