Зов прошлого

POV Ева Четвертый день. Четвертый день мы плетемся как прокаженные под каменными сводами влажных от вековой затхлости стен и скал. У меня от грязи уже чешется все тело, я готова занырнуть даже в ледяную реку, не говоря уже про ванну с горячей водой. Из-за маленького костра одежда почти не высохла, да вдобавок еще и дымом провоняла. Запасы еды и воды медленно истощались вместе с общим запасом терпения. Каждую вахту нести становилось все тяжелее, каждая ночь, казалось, была темнее предыдущей, хотя нормальных ночей мы здесь и не видели вовсе. Мрак будто почуял нас и сгущался с каждым днем все сильнее, норовя запутать и похоронить в этом царственном склепе. Общее настроение медленно, но верно ползло куда-то вниз, по пути члены отряда тяжко вздыхали и подтягивали ремни на сумках, которые, несмотря на истощение запасов, не становились легче. Каждый вечер ко мне подсаживался Леголас и старательно развлекал разговорами. Первые пару дней это ужасно раздражало. Я тщетно пыталась искоренить образ его отца из своей памяти, но эта улыбающаяся рожа была там выбита на злопамятных скрижалях. На третий день я уже ждала, что он сядет рядом, протянет миску с нехитрым варевом и станет о чем-то рассказывать. Я все еще почти его не понимала, но уже могла отвечать односложными ответами. Не знаю, смирилась ли я, приняла ли его или просто отчаялась. На меня понемногу накатывала истерика. Я думала, что пролечила все свои фобии и страхи, оставшиеся в моей голове после первого пребывания в этом мире, но, как оказалось, это далеко не так. Своды копий с каждым днем опускались все ниже, с каждым часом становились все тяжелее и с каждой минутой все больше напоминали мне черные и полные смога подземелья Ангбанда. Я уже начала бояться теней, которые свет посоха отбрасывал на окружавшие нас камни. Казалось, из них сейчас выйдет точеный статный силуэт Тхурингветиль и играючи проведет своими острейшими когтями по моей шее. Судя по лицу Лили, ей тоже было не по себе. Не знаю, атмосфера так на нее влияла или ушибленное тварью бедро, но подруга была бледной и все время уставшей. Последние два дня члены отряда тащили ее на себе. Вахты ей не давали. Я осматривала ее ногу несколько раз, но на перелом это не было похоже. Конечно, без рентгена я ничего точного сказать не могу, но, скорее всего, там очень сильный ушиб. Хорошо, если не трещина. Маглор хотел было спеть песнь силы, чтобы облегчить ее боль и ускорить выздоровление, но Гендальф строжайше запретил ему прикасаться к лютне. По его словам, здесь полно морготовых тварей, которые сидят по норам и ждут какого-нибудь нарушителя их спокойствия. Памятуя, насколько орки беспощадны, мы благоразумно спрятали и заткнули все, что может быть громче шепота. И негромкого голоса. «Выберемся наружу – там и вылечим» - таковы были слова майа, и мы к ним, естественно, прислушались. Лиля наотрез отказывалась устраивать дополнительные привалы в течении дня и тащилась вперед с упорством танка. «Не хочу быть обузой. И тем более не хочу провести здесь ни часом больше, чем это необходимо». Так она сказала. И я прекрасно ее понимала. Мы надеялись закончить это путешествие без происшествий, тихо и спокойно. Не пробудив никаких местных обитателей, пройти через Морию и вывернуть где-нибудь на поверхности, немного отдохнуть от пережитых потрясений, подлечить наконец нашу дорогую подругу и отправиться дальше не поиски старого знакомого. Но эти надежды разлетелись кусочками тончайшего фарфора о могилу Балина. EndPOV POV Лиля Вид плачущего навзрыд Гимли рвал мне душу на части. Я не знала этого Балина, да и вообще с гномами особо не была знакома, но я прекрасно понимала, что такое утрата. И что значит «прийти слишком поздно». Поэтому я молча положила руку на его плечо и несильно сжала. Слова сейчас точно лишние. Боромир закинул мою руку себе на плечо и осторожно отвел в сторону. Гендальф нашел дневник. Вытащил его из рук скелета и зачитал. Строки вызывали пляску мурашек на коже и под ней. На строках про барабаны, которые бьют в тишине, я вздрогнула всем телом. Это навеяло мне не самые приятные воспоминания. Мы решили провести последнюю ночь здесь и дать Гимли вволю поплакать. Побыть рядом с кузеном, почтить память и попрощаться с ним навсегда. Боромир отвел меня в сторону – сегодня была его очередь со мной таскаться. Я недовольно поджала губы и отметила, что из полезной хранительницы Кольца и просто из члена отряда, который неплохо держит кинжал в руке, я превратилась в обузу. Ничего. Сейчас выберемся наружу, подлечимся и всем им жару зададим, да, Лиля?! -Присядь. Ты вся бледная, - тихо попросил Арагорн и махнул рукой на какой-то колодец. Соседство с черепом мне, конечно, не очень нравилось, но я попыталась убедить себя в том, что это всего лишь качественная декорация к фильму ужасов. Стало проще воспринимать происходящее, однако меня не покидало ощущение, что в этом ужастике я являюсь одним из главных героев. Последние пару дней боль была моим самым близким товарищем. Если поначалу я могла самостоятельно ходить и карабкаться, то уже на второй день наступать на ногу стало невыносимо больно. К вечеру второго дня она опухла настолько сильно, что штаны натянулись и пошли складками. Я сняла их только раз – чтобы сходить в туалет – и ужаснулась открывшейся картине. Нога превратилась в гематому, на которой были все цвета фиолетового спектра. Этому холсту позавидовал бы даже Сальвадор Дали. Я надеялась лишь на то, что смогу дотянуть до выхода и принять наконец лечение. Боромир подвел меня к этому колодцу и крайне бережно усадил на край. Я выдохнула с облегчением, и тут же у меня в глазах все потемнело. Я отшатнулась куда-то в сторону, протянула руку, чтобы остановить начинающееся падение и выровнять дыхание, как спасительная фигура куда-то упала. Меня поймали, однако слишком поздно. Скелет уже пробрякал вниз, оповещая всех о нашем местоположении. А следом за ним и треклятое ведро. Еще немного, и я к ним присоединилась бы. -Лиля! Ты как? Все нормально? Как себя чувствуешь? Видишь меня? Слышишь? – затараторила Ева, которая становилась все четче. Она осматривала меня с ног до головы и ощупывала голову и пульс. Я ответила на ее вопросы, понемногу приходя в себя. И осознание того, что только что произошло ворвалось в мой мозг вместе с отвратительным ритмичным набатом, который сливался со стуком моего сердца. Барабаны. Меня затрясло. Я беспомощно кинула взгляд на остальных и попыталась встать, но была остановлена твердой рукой Маглора, который поручил заботу обо мне Еве и опрометью кинулся защищать дверь от орочьих полчищ. Что же я натворила… Я при помощи Евы сползла на пол и осторожно оттеснилась куда-то в угол, доставая кинжал из складок плаща. Плащ тоже скинула, чтобы не мешался. И так я сейчас не способна дать хороший отпор, так еще и эта сырая тряпка мешаться будет. Подоспевший Гендальф встал над нами, словно курица-наседка, и быстро наложил какое-то заклинание. Я впервые понадеялась на то, что наша защита от местной магии даст сбой. Ева выхватила первую попавшуюся вещь – ей оказалась чугунная сковорода – и встала рядом в позу, готовая дробить черные черепа. -Чего встали?! Бежим!!! – проорал нам Гимли, указывая рукой на едва заметный проход совсем рядом со входом в склеп. Отовсюду уже летели стрелы и неслись орки, обступая со всех сторон. Маглор резво подхватил меня на руки, швырнул рюкзак кому-то из членов братства и чуть ли не за шкирку швырнул Еву в проход. Остальные члены отряда быстро замуровали его чем смогли и кинулись следом за нами. В просторной зале нас уже ждали. Сотни орков столпились там, и, увидев нас, медленно стали подбираться ближе, словно хищники, игравшие с добычей. Их сальные глаза, сочившиеся гноем, пугали не меньше, чем количество собравшихся тварей. Забытое ощущение поползло от моих пальцев куда-то вверх, к локтям, и крепко обосновалось на моих руках, обхватив их цепкими оковами паралича. Мои руки безвольно упали по швам, и кинжал печально звякнул где-то в метре от меня. Я больше не видела Морию. Я видела Ангбанд. EndPOV POV Ева Я бросила на Лилю горький взгляд. Ну все, теперь нам точно конец. -Ну, хуже быть уже не может, - вздохнула я и смерила отряд прощальным взглядом. Очень приятно было с вами познакомиться и попутешествовать. Надеюсь, на том свете еще свидимся. И как только мы уже готовы были распрощаться с жизнями, что-то вдалеке, снизу, из-под самых темных подвалов копий загремело отдаленным громом. Орки, мгновенно насторожившись, разом потеряли к нам всякий интерес. -Правило жизни номер один, - сипло пролепетала Лиля, - никогда не думай, что хуже быть уже не может. И наконец-то мы увидели его. Пламя. Самое настоящее, рьяное первородное убийственное пламя, которое даже сейчас, спустя столько эпох, остается таким же горячим, как и Солнце. -Очень жаль, что рядом с нами сейчас нет Глорфинделя, - посетовала подруга, а я, внезапно для всех, прыснула от смеха. Нервы все-таки сдали. -Бежим, - упавшим голосом попросил Гендальф. А потом уже громче и отчаяннее заорал: - БЫСТРО! Дважды повторять не потребовалось. Весь наш отряд с горем пополам двинулся в сторону какого-то моста. Когда я его увидела, то пришла в неописуемый ужас. Он был без перил. Узкий мостик на высоте в несколько сотен метров над полом И АБСОЛЮТНО БЕЗ ПЕРИЛ! Мы стали спускаться так быстро, как только могли, а за нами несся на огромной скорости гигантский горящий огненный демон. И только я подумала, что теперь-то уж точно хуже быть не может, как притаившиеся где-то наверху орки начали быстро и много (хвала небесам, хотя бы не метко) пускать в нас стрелы. Наверное, стоит действительно прислушаться к Лиле и осознать, что хуже все-таки есть куда. «Не думать о плохом, не думать о плохом, только не думать о плохом…» - мысленно повторяла я словно мантру. И тут-то мы заметили огромный зияющий провал. Я в панике оглянулась на остальных, искренне надеясь, что сильные и способные мужчины нашего отряда способны перекинуть через этот проем двух хрупких девушек и гнома. Гимли, в свою очередь, наотрез отказался от броска и предпочел прыгнуть сам. Он чуть не остался без бороды, но сумел спасти свою гордость. Мы же с Лилей не гордые, поэтому были очень даже благодарны, когда нас из одних крепких рук перебросили в другие, а потом еще и понесли дальше по мосту, чтобы мы ненароком не навернулись с него прямо в зияющую бездну. Когда мы уже ждали Гендальфа где-то на мосту, мы наконец-то увидели балрога в полной красе. Если Феанор сумел противостоять нескольким таким чудовищам, то ему нужно было посмертный памятник в каждом местном городе поставить. Он был в паре сотен метров от нас, но жаром нас обдало так, будто я стояла к нему вплотную. Лицо Маглора мгновенно потемнело. Он поставил Лилю наземь и потянулся рукой к мечу, но подруга осторожно и незаметно положила ладонь на его запястье. Что-то шепнула на эльфийском, отчего лицо эльфа стало еще на пятьдесят оттенков темнее. Однако он выдохнул сквозь зубы и убрал руку с рукояти. Пока я наблюдала за ними, на мосту развернулась нешуточная битва. Майа уже очень устал, но все еще крепко держался на ногах и давал невероятный отпор чудовищу. Если даже Гендальф с трудом противостоял балрогу, то что можно было говорить про эльфа?! Да, он нолдо, да, прямиком из первой эпохи, да, весь в отца. Но Гендальф-то, черт возьми, Майа!!! Балрог неистово зарычал и наотмашь ударил нашего Гендальфа огромным пылающим мечом. Вспышка на мгновение ослепила нас всех. Следующие секунды слились для меня в одно мгновение пылающего жара. Я слышала свое хриплое дыхание, которое отдавалось где-то в груди рваными вздохами, чувствовала капли пота, тяжело катившиеся по спине и щекам, видела красными от жара глазами, как под чудовищем проломился мост и с кульбитами в животе наблюдала за тем, как оно падает в бездну. А потом произошло то, чего никто из нас не мог ожидать. Всего пара ударов сердца. И мы лишись нашей единственной надежды на благополучный исход событий. Пелену тишины, в которую я завернулась, словно в спасительный кокон, прорезал душераздирающий крик. EndPOV Снаружи было промозгло и холодно. Они вышли из Мории, потерянные, грязные и до смерти уставшие. Маглор опустил на землю Лилю, которая прикусила до крови губу, сдерживая полный боли стон. Нужно срочно что-то сделать с ее ногой, пока ей совсем не поплохело. Отряд распластался на камнях. Ева не сдерживала слез, да и мужчины не строили из себя крепких и бравых воинов-страдальцев, которые только что отправили своего брата на восстановление. -Он ведь переродится? – послышался слабый голос откуда-то у него из-под ног. -Он же майа, - просто пожал плечами эльф, как будто это было само собой разумеющееся, и достал из-за спины лютню. От жара ее корпус немного ссохся, а струны опустились к грифу и требовали немедленной… как там говорила Ева?.. реанимации. Но Лиля сейчас нуждалась в помощи куда больше. Он опустился на колени и ножом распорол штаны на сильно опухшей ноге. Бедро превратилось в один большой лиловый синяк и стало несколько больше. Если бы была сломана кость, она не смогла бы идти самостоятельно первый день, так что, скорее всего, повреждены только мягкие ткани. Что ж, он может это исправить… -Как ты можешь петь в такой момент?! – прикрикнул на него Боромир. Эльф не отреагировал. Он уже очень давно научился принимать утрату как должное. Ему уже было не важно, друг это, брат или… сын. -Заткнись, - бросила Ева. – Тебя сейчас только не хватало. Мужчина опешил на минуту. Он смерил девушек и Маглора неприязненным взглядом и обратился к Арагорну с вопросом, что им, собственно, делать дальше. -Ночью эти земли полны орков. Нам нужно выбираться. -Я отведу вас, - отвлекся на минуту Маглор, прощупывая оставшийся фронт работ и отправляя осанвэ сестре. – Я приведу вас, куда нужно. И куда вас собирался привести Гендальф. Закончу лечение и мы отправимся. Идти будем быстро, поэтому отдохните пока. Во время одного из привалов майа поделился с эльфом своими опасениями и планами. Он выглядел так, будто знал, чем закончится этот подземный переход. Маглор предполагал, что маг захочет отвести их к Артанис, но не думал, что это придется делать ему. Гибель майа выглядела как что-то фантомное, как что-то, что могло произойти только в теории, но никак не на их глазах, да еще и в такой неожиданной обстановке. Отряд молча согласился, терпеливо дожидаясь, когда он закончит работу. Все разбрелись, словно стадо баранов, рассматривая местность и прикидывая, как быть, если на ночь им предстоит остаться здесь. Кто-то пополнял запасы воды, кто-то доставал из сумок нехитрый перекус, кто-то просто сидел на камнях и все еще пытался отдышаться. А он пел. Продолжал и продолжал, наблюдая за тем, как нога Лили понемногу приобретает привычные размеры и цвета. Он пел, уносясь воспоминаниями куда-то очень далеко, оставаясь там и воскрешая в памяти слова самой искренней и самой сильной его песни, которая, впрочем, никак не сумела помочь. Он вспоминал песнь, которая однажды уже оказалась бесполезной, которая так и не позволила услышать еще хоть раз голос сына, которая так и не разогнала тишину и покой в его груди. И которую он ненавидел всем сердцем так же, как и любил. Перед его глазами стояла самая ужасная картина на свете – пустые глаза и молодая крепкая грудь в трупных пятнах. В его ушах звучал самый ненавистный звук. Тишина. Тишина после двух ударов сердца.