Попутчик

      Чонгук не любил поезда. Ему не нравилось притворяться нормальным человеком, садясь на узкую кушетку купе и поддерживать разговор с соседом или соседями. Выбирая билет, он намеренно выкупил обе полки, наплевав на лишние траты. Лишь бы никто через него не лазил. Он не предвкушал возвращение домой, не ждал встречи с близкими и друзьями. В родном городе он был в последний раз в свои 18. Сейчас ему почти 30. Все еще молодой и сильный, ухоженный мужчина, на которого обращали внимание женщины. Но это не приносило удовлетворения, напротив, раздражало. Особенно, когда они трясли перед ним своим декольте глубиной практически до пупочной впадины, трещали без умолку и бесконечно скалились наплевав, что он женат.       Он уезжал в спешке, сразу после свадьбы, покидая дом, привычные места, людей, которых знал с детства. Он ни разу туда не возвращался и не хотел. Сейчас он наконец-то развелся спустя много долгих лет и это было единственным, что он сделал правильно в своей жизни.             " — Давай разведемся, Ханым, — Чонгук устало потер лицо, сидя на своей давно облюбованной половине огромной кровати, — пока еще не совсем поздно, давай закончим этот сюр. Ты прекрасная мать, жена и дочь своих родителей. Ты достойна гораздо большего.       Ханым долго ничего не отвечает глядя в одну точку перед собой. Гук всерьез опасается, что жена сейчас расплачется или набросится на него, но больше всего он не хочет, чтобы она отказалась или их ссору услышала Юи, которая уверена в том, что папа и мама любят друг друга.             — А знаешь, Чонгук, — наконец произносит женщина ровным голосом без эмоций, — ты прав. Прав в том, что я заслуживаю лучшего, что я не достойна такого безразличия. Пора прекратить мучить и тебя и себя. Мы давно оба это понимаем, но продолжаем и продолжаем тянуть свой старый баркас по песку за лямку.       Гук молчал, позволяя жене наконец-то спустя почти 12 лет высказать все, что накопилось в ее душе. Она терпеливо молчала все это время, продолжая создавать иллюзию идеальной семьи. Чонгук усмехнулся про себя, подумав о том, какой шок испытают те, кто их знает, как примерно-показательное семейство.             — Я любила тебя, Чонгук, — все тем же ровным тоном продолжает Ханым, — любила до безумства, ты был идеалом мужчины для меня несколько лет. Когда все открылось, я уговорила родителей на свадьбу. Я наивно верила, что смогу стать для тебя кем-то важным, — женщина громко смеется, запрокидывая голову, рассыпая по спине каскад осветленных волос, — дура такая… какая же я была дура. Нарисовала себе картинку и думала, что все это реальность.             — Ханым... прости, — Гук понимает всю бессмысленность своих слов. Как можно простить его равнодушие длиной почти в 12 лет? В рамки здравого смысла это не укладывается.             — Не стоит, Чонгук, — останавливает его жена, резко прекращая смеяться. — Это не твоя вина. Я сама, своими собственными руками вырыла себе эту яму. Ты был хорошим мужем, но не моим. Никогда не был моим. Спасибо тебе за дочь, и не беспокойся, ты сможешь видеться с ней в любое время. Юи обожает тебя.             — Ханым, что мы натворили? Я натворил, — Гук запускает пальцы в волосы с силой оттягивая пряди и морщась от презрения к себе.             — Ты не виноват, — повторяет Ханым, — за все эти годы ты ни разу меня не обидел. Это было хорошее время. Но ты прав, нам пора идти дальше, и пойдем мы с тобой разными дорогами. Я давно разлюбила тебя, ты не причиняешь мне боли, просто я не могла решиться на этот разговор первой..."       Купе было пустым. Гук устроил свой чемодан на верхней полке и тяжело опустился возле окна. На перроне сновали люди. Кто-то тащил тяжелые баулы к вагону, кто-то прощался, пуская скупые слезы, а где-то напротив, люди встречались, крепко обнимаясь и шумно приветствуя друг друга.       Чон равнодушно взирал на суету за толстым стеклом, словно находясь в другом измерении и наблюдая за всем со стороны. На душе было неспокойно, но впервые за эти долгие годы ему хотелось увидеть место, где он потерял себя. Родители часто звали его приехать, но Гук всегда находил тысячи причин и отговорок. Он так ни разу и не навестил их. Не смог простить того, что они забрали у него мечту. И сейчас он не хотел жить в их доме, там его ждал брат, единственный с кем Гук возобновил отношения. Чонгук написал короткое смс, что уже в вагоне, отправив его Хосоку и вновь убрал телефон.       Вагон слегка дернулся и медленно покатился вдоль перрона, постепенно набирая скорость. Завтра днем он будет на месте. Ему нужно вернуться к истоку, чтобы решить, что он будет делать дальше. Дом, машину и львиную часть сбережений, мужчина оставил жене и маленькой дочке. К счастью, Ханым пошла навстречу и они расстались в терпимых отношениях ради ребенка. Свою малышку Юи он любил больше жизни, особенной отцовской любовью. Это единственное живое существо, кого он вновь смог искренне полюбить и для кого ему хотелось жить и улыбаться.       Дверь в купе с шумом открылась и в проеме показалась сначала аппетитная задница, обтянутая узкими чёрными джинсами, а затем вошедший человек, тянущий за собой тяжёлый объемный чемодан. Застрявшее колесо не давало соседу Гука легко справиться с попаданием на свое пассажирское место. Наконец-то мужчине удалось совладать с задачей, но он видимо не ожидал, что все закончится так неожиданно. Высокая согнутая фигура качнулась, и все та же обтянутая попка со всего маха приземлилась Чонгуку на колени, накрывая всунутым в задний карман телефоном самое незащищенное место.       Чон выдал болезненно сдержанное, но протяжное "хыыы", закусывая губу и сжимая веки. Тело на нем замерло на несколько секунд, а потом резко подпрыгнуло вверх, пискнув и ударяясь головой о полку.             — Простите, пожалуйста, простите. Я не хотел, это все из-за чемод... – ярко-малиновый затылок крутанулся, пока узкая длинная ладонь его потирала и на Чона уставились два темнокарих раскосых глаза.       Виноватый взгляд изменился на внимательный, а его владелец замер на полуслове. Чонгук наконец-то открыл полузажмуренные веки. Ему хватило нескольких секунд, чтобы узнать того, кто находился перед ним. Безусловно, он изменился, это уже не тот угловатый мальчишка со смешливым взглядом и постоянно надутыми красивыми губами. Но это он, это тот, кого Чонгук меньше всего ожидал увидеть, тот, кто остался в прошлом и имя ему Ким Тэхен.       Судя по тому, как Тэ попятился назад, он Чонгука тоже узнал. Тихое "Чонгук", выдохнутое едва различимо, но Гук все равно услышал, только подтвердило его вывод.             — Тэхен, это ты? - выдал совершенно бестолково очевидный вопрос Гук, ведь оба уже понимали, кто перед ними.             — Чон Чонгук, — произнес Тэхен, а затем глубоко вздохнул, словно успокаиваясь и тут же отворачиваясь. В воздухе повисла неловкость, ощутимая настолько, что Гук даже забыл о недавней странной сцене.       Тэхен молча подтащил злосчастный чемодан и поднял его, попытавшись впихнуть наверх. Попытка провалилась, и Тэ зло выругался. Чонгук широко улыбнулся за его спиной непонятно чем умиленный, а после поднялся, вставая рядом и, помогая Тэ совладать с непослушным багажом.             — Спасибо, — повернулся к нему Тэхен и вновь замирая.       Чонгук смотрел в ответ. В тесном пространстве они стояли настолько близко, что их лица находились в нескольких волнующих сантиметрах друг от друга.             — Не за что, — ответил Гук, не отводя глаз. Он не видел Тэхена очень много лет, но помнил о нем всегда. Каждый день своего чертового существования.             " - Ты не посмеешь так опозорить нашу семью! — отец, размахнувшись, ударил сына по лицу. — Я столько лет работал, берег репутацию семьи не для того, чтобы ты позорил меня и мать.             — Я люблю его, отец, — Чонгук поднял горящее лицо, упрямо смотря на разъяренного отца. - Я же твой сын, неужели твоя репутация важнее?             — Лучше замолчи! - прорычал Чон старший. - Ты сопляк ешь и пьёшь за мой счет. Я дал тебе жизнь, кров, одежду, образование. А ты платишь мне такой монетой?             — Я люблю его, — упрямо повторил Чонгук, — тебе придётся это принять.             — Я убью тебя! — взревел мужчина, набрасываясь на мальчишку. — Ты не посмеешь. Ты женишься на Ханым и будешь жить нормальной жизнью!             — Нет, — Гук не сопротивлялся, смиренно принимая на себя злость отца, — я буду с Тэхеном. Мы любим друг друга.             — Что ты несешь?! Как двое парней могут любить друг друга? Это извращение. В моем доме не будет таких ненормальностей!"             — Чонгук, Чонгууук, — Гук очнулся, возвращаясь из воспоминаний и нерешительно улыбаясь Тэхену.             — Что ты сказал? Прости, я не расслышал.             — Я говорю, спасибо за помощь. Могу я сесть на свое место? - Тэхен приподнял брови, с намеком косясь на большое тело Гука, занимающее пространство возле нижней полки.             — Ох, прости, — спохватился Гук, отступая и возвращаясь к себе.       Чонгук не мог удержаться, чтобы не бросать взгляды на того, кого когда-то так беззаветно любил и кого так жестоко предал. Длинные ноги, обутые в привычно стоптанные на пятках ботинки, малиновые волосы, кричащие о строптивости нрава их обладателя, тонкие запястья, увенчанные длинными кистями, державшими сейчас какую-то книгу, заострившиеся скулы, большие круглые очки на тонком ровном носе, губы полусердцем слегка приоткрыты и прекрасные добрые глаза. Сосредоточенный взгляд, бегающий по строчкам. Тэхен всегда был красив, но сейчас эта красота стала более насыщенной, богатой на краски, броской.             " - Привет, ты брат Хосока? - Чонгука слегка вздрогнул, поднимая голову. На него смотрели темнокарие веселые глаза, а на плечо легло мягкое касание. - Извини, я напугал тебя? Меня зовут Ким Тэхен, я новый одноклассник твоего брата. Ты не подскажешь, где он? Хосока не было на занятиях.             — Он заболел, — ответил Гук, не отрывая взгляда. Его словно обдало сумасшедшей энергией исходящей от этого русоволосого парня с зеленой чёлкой, — родители предупредили учителя.             — Оу, — поджал Тэ губы, — это плохо. Я хотел вернуть ему тетрадь с лекциями, которую он мне одолжил, — Тэхен на минуту задумался, а потом добавил, — могу я пойти после уроков с тобой, хочу навестить его, заодно отдам ему лекции?       Чонгук ошарашенно смотрел на появившегося из ниоткуда беспардонного парнишку.             — Ну, я даже не знаю, — замялся младший.             — Прости, это нагло с моей стороны, — спохватился Тэхен, — просто твой брат единственный, кто помог мне. Извини еще раз. Тогда передай ему сам и пожелай выздоровления, - Ким сконфуженно полез в рюкзак, протягивая Чону тетрадь.             — Нет, я не это имел в виду, — Гук проигнорировал протянутый ему предмет, — ты можешь пойти со мной, думаю, Хосок будет рад. Ему скучно сидеть дома одному.             — Правда? Это точно удобно? - Тэ мгновенно повеселел, запихивая лекции обратно в свой рюкзак. - Тогда встретимся на крыльце после уроков?"             — Будешь чай? - Тэхен поднял на Гука удивленный взгляд. - Я просто собираюсь выпить кофе, могу заказать и на тебя, — попытался оправдаться Чонгук, чувствуя себя идиотом.             — Да, — Тэхен улыбнулся, а Чонгук завис, наслаждаясь давно забытой картинкой. Тэхен, вот так искренне улыбающийся ему, всегда был слабостью младшего. Именно этой улыбкой, он когда-то растопил его юношеское сердце, именно по ней он скучал много лет. Она снилась ему, мучила, лечила и снова мучила.             — Да, хорошо. Что-то еще нужно?             — Нет, — быстро ответил Тэхен, — нет, ничего, спасибо.       Гук закрыл дверь купе, прислонившись к ней спиной. Что за шутки судьбы? Он много лет пытался жить, не думая и не вспоминая о нём. Гнал от себя воспоминания, ненавидел себя за слабость. И вот сейчас, когда он наиболее эмоционально уязвим, Тэхен вновь появился в его жизни. Этот привет из прошлого, сидящий напротив так, словно между ними никогда не было той страсти, тех чувств, того головокружительного и поглощающего. Сейчас они словно старые, случайно встретившиеся знакомые, почти ничего незнающие друг о друге. И Чонгук должен делать никому не нужный вид, будто не помнит каким хриплым и низким становился голос Тэхена, как невыносимо маняще пахла его кожа, как он стонет, как улыбается, как обнимает. То, как мило он смотрелся с отцовской камерой в руках...       Гук сунул руку в карман, доставая свой кошелёк, в котором в потайном кармане лежало старое фото. Руки сами потянулись, высвобождая плотный помятый глянцевый прямоугольник, сложенный вдвое, с которого на него смотрели два улыбающихся парня.             "- Хен, я не люблю фотографироваться, — Чонгук попытался спрятаться в огромном капюшоне любимого худи.             — Гуки, ну давай же, — Тэ смеясь, кружился рядом с прижатым к лицу старым фотоаппаратом, пытаясь подловить младшего и сделать фото.             — Не хочу, — вопреки отказу, Чонгук не мог не улыбаться, — давай лучше я тебя пофотографирую.             — Не будь таким, — Тэ упер руки в боки, отводя объектив вместе с рукой, — ладно, — через секунду добавил он, когда два оленьих глаза заинтересованно моргнули из темноты капюшона, — давай сделаем фото вместе. Надеюсь, получится.       Чонгук не раздумывая кивнул, скидывая защиту и позволяя старшему обвить рукой его шею, прижавшись теплой мягкой щекой к своей и сделать фото с неуклюже зажатой в вытянутой руке, наведенной на них камерой. Щелчок затвора, вспышка. Чонгук медленно повернулся, утыкаясь носом в мягкость тэхеновой щеки. Они давно уже не нуждались в связующем звене и проводили время вдвоем. Они засыпали и просыпались в предвкушении новой встречи.             - Хен, — обдавая щеку старшего теплым дыханием, прошептал Чонгук.       Тэхен обрывисто вздохнув, словно на замедленной съемке повернулся к Гуку, на секунду встретившись понимающими все взглядами, а затем закрыл глаза, склоняя голову и накрывая губы Гука своими.       Обжигающее тепло, вспыхнувшее на губах, стрелами с взрывающимися наконечниками разнеслось по телу, вспыхивая везде, даже на кончиках дрогнувших пальцев.       Было влажно, сладко, томительно. Кончик языка Тэ едва заметно коснулся нижней губы, прося разрешения сделать поцелуй еще более единящим и глубоким. Гук покорно приоткрыл губы, позволяя, сплестись языкам, цепляясь руками за футболку старшего на спине, теряя себя во времени и пространстве. Это был их первый поцелуй. Первый поцелуй в жизни Чонгука..."             — Молодой человек, что Вы хотели? - проводница терпеливо смотрела на привлекательного мужчину напротив.             — Ох, извините, — спохватился Чон, — можно попросить Вас сделать чашечку кофе и чай?             — Да, конечно, — улыбнулась женщина, облаченная в строгую форму железнодорожной проводницы, — не беспокойтесь, я принесу. Что-то еще?             — Нет, спасибо, — Гук с трудом улыбнулся, — спасибо, — повторил он, уходя.

***

            — Как ты поживаешь? — Гук удивленно поднял взгляд, на уткнувшегося в свою кружку и размешивающего в ней чай Тэхена.             — По-разному, — честно ответил он, — а как ты поживаешь?       Тэхен криво ухмыльнулся, отворачиваясь к окну и подпирая рукой подбородок.             — Идиотизм, — вместо ответа произнес старший.             — Что именно? - слегка склонив голову, уточнил Чонгук.       Тэхен хмыкнул, переводя взгляд на младшего:             — Не знаю, зачем я спрашиваю это. Ты же не можешь не понимать, что все что происходит, выглядит глупо. Кого мы пытаемся обмануть напускной вежливостью? Здесь кроме нас, никого нет, — Тэ обвел рукой пространство купе, в подтверждение своих слов, — а мы ведём себя так, будто почти не знакомы. Хотя знаешь... - Чонгук с замиранием следил за знакомыми движениями рук, губ, головы, в нем были словно удары в барабаны. - Давай представим, что мы просто попутчики и никогда не были знакомы. Ты же тогда уехал, так и не поговорив со мной. Мы чужие друг другу люди.       Гука больно кольнуло холодом, повеявшим от слов старшего. Тэхен вновь быстро отвернулся, досадливо поджимая губы. Он не мог не понимать, что значит произнесенное им. Но его слова означали одно - он все помнит, он несет это воспоминание через всю свою жизнь, так же, как и сам Чонгук. И ему все еще больно. Тэ, как всегда, все делал решительно, без стеснения, без оглядки. Он и любил так же, открыто и всей душой.             "- Чонгук, я... Прости, не знаю, что на меня нашло, — Тэхен резко отстранился, делая шаг в попытке сбежать, но Чонгук ловит ускользающего старшего за руку, возвращая в свои объятия. Его потряхивает от возбуждения. Они сбежали с вечеринки в честь дня рождения Хосока, скрывшись в крытой беседке и целуясь до смешавшегося дыхания, сведенных скул и онемевших губ.             — Не убегай, Тэ, — сквозь тяжелые глубокие вздохи взмолился Чонгук. Его налитую желанием плоть все ещё жгли прикосновения пальцев Тэхена. - Иди сюда, — младший тянет Тэ ближе, прижимаясь раскрытой ширинкой к такой же твердой Тэхена, — мне хорошо...             — Гуки, черт, — Тэхен впивается в губы младшего, прижимая его к стене, жадно шаря руками вдоль тела, забирается под рубашку, которую сам же выбрал для тонсена к празднику. - С ума схожу, — жалобно стонет он, бесстыдно накрывая рукой член Чонгука, у которого от первого же мягкого движения вверх и вниз поджимаются пальцы на ногах. — Дотронься до меня тоже, — на мгновение, отрываясь, шепчет Тэхен в губы младшего, — я хочу почувствовать тебя.       Тэ кусается, когда Чонгук наконец справившись с поясом и молнией брюк, прохладными пальцами дотрагивается до влажной головки налитого возбуждения старшего. Они двигаются в одном ритме, задыхаются, вновь целуются, забыв, что их могут застукать в любой момент.       Тэхен отстраняется, высвобождаясь от раскаленного и непонимающего Гука, смотрит глаза в глаза, удерживая туманный взгляд и плывущее сознание младшего, медленно опускается на колени и Гук уже понимает, что будет дальше, но все равно рвано приглушено стонет, ощутив на стволе кипящие поцелуи.       Тэхен нежен, но напорист. Он движется вверх, обхватывает головку губами, ласкает кончиком языка маленькую впадинку в самом центре, цепляясь рукой за шлейку на поясе брюк Гука. Младшего бросает то в жар, то в холод, любящие ласки старшего, пошлые звуки, стрекот насекомых за тонкой стеной, шум музыки и смех курящих возле дома парней переплетаются в тонкие нити, бьют по нервам, рвут терпение на мелкие клочки. Тело сводит судорогой, Чон даже не чувствует боли, когда ударяется затылком о стенку позади, потому что внизу его погружают глубоко в чужое горло, втягивают в пропасть, сужают пространство вокруг до одного стоящего на коленях прекрасного юноши.       Мышцы сводит, в паху сжимается почти болезненное наслаждение, разбавленное влажными слезящимися глазами смотрящими снизу вверх. Гук цепляется за плечи Тэхена, ощущая, как напряжение достигает пика. Оргазм иссушает до дна. Гук что-то тихо бормочет сквозь сжатые зубы, изливаясь в тесное горло. Краем глаза замечая, как Тэхен доводит себя до пика сам, быстро работая рукой. Стон, прошедшийся вибрацией вдоль гукова ствола, становится финальной точкой в этом безумстве... "             — Тэхен...             — Нет, Чонгук. Все нормально, правда, — Тэхен поспешно натягивает на лицо веселую маску безразличия, — столько лет прошло, ни к чему ворошить прошлое. Расскажи, как твои дела? Как Хосок? Едешь к родителям?       Чонгуку противно. Противно от себя самого, от того, что некогда обожаемый хен столько лет живёт с обидой, с предательством, а виной этому Чон Чонгук. И даже если он извинится, это ничего не изменит, лишь добавит абсурдности во все происходящее.             — Хосок в порядке, — все же отвечает младший, — я думал, вы общаетесь.             — Ты же не серьезно? Зачем ему друг, чуть не сломавший жизнь его любимому младшему брату? - Тэхен иронично вздёргивает бровь. - Не переживай, — добавляет он, выдержав паузу, мазохистски наслаждаясь тем, как меняется лицо Чона, — возможно на его месте я бы поступил также. Рад, что у него все хорошо.             "- Чонгук, что ты творишь? - Хосок вошел в комнату младшего. - Отец до сих пор в бешенстве. Как вообще такое могло с тобой случиться? Это же кошмар!             — Что ты называешь кошмаром? - Гук поднял на брата красные злые глаза. - Мои чувства? Чувства Тэхена? Что для тебя кошмар, хен?       Хосок испуганно оглянулся на младшего брата теряя запал. Гук никогда не разговаривал с ним в таком тоне.             — Чонгуки, подожди. Я не о том. Отец, конечно, перегибает, но он прав. У вас нет будущего, подумай сам...             — И ты Брут? - криво улыбнулся Чонгук. - Уходи.             — Брат!             — УХОДИ! - рявкнул Чонгук.       Хосок молча развернулся, остановившись у двери и прежде, чем покинуть комнату брата, добавил:             — Я все равно люблю тебя, малыш. Но ты не сможешь ничего изменить..."             — Я еду к нему, — не зная, что ответить продолжает Чонгук, — я не был дома с момента отъезда.             — Понятно, — безразлично пожимает плечами Тэ. Но нервно теребящие чайную ложку пальцы выдают, насколько эта тема все ещё тревожит старшего. Тэхен перехватывает взгляд Гука и отдергивает руки, складывая их на краю стола.             — Как твоя семья? - Ким пытается выглядеть спокойным, но голос предательски дрогнул, на последнем слове. Тэхен искренне надеялся, что Чонгук этого не услышал.       Но Гук слышал, хотел бы не слышать, но он весь превратился вслух и зрение, улавливая каждое колебание, исходящее от Тэхена, от когда-то его Тэхена. Весь этот разговор словно лезвие суицидника делало надрез за надрезом, пуская кровь, заливающую что-то важное в груди. Врать Тэ он бы не смог все равно. Он и так слишком много лгал в своей жизни, даже самому себе.             — Я развелся. Недавно… - с трудом выдавил из себя Чонгук.             — Мне жаль, — Гук чуть в голос не завыл от того, насколько искренне и мягко звучало это сочувствие. Как Тэ может быть таким честным и чистым?             — Это все равно произошло бы рано или поздно, — пожимает Чонгук плечами, — я жалею лишь о том, что не сделал этого раньше. До того, как на свет появилась Юи.             — Юи... это твоя дочь? - Тэхен впервые искренне заинтересован в разговоре, он буквально весь подобрался, внимательно слушая Гука.             — Да, сейчас покажу, — Тэ не мог не улыбнуться тому, с какой любовью в голосе о ней говорил Гук, — вот, смотри, — с экрана дорогого телефона на Тэ смотрела улыбающаяся малышка: с оленьими глазами и красиво очерченными губами, совсем как у отца, - ей шесть, - гордо добавил Чон.             — Она очень красивая, Чонгук! Просто красавица! - охнул Тэхен, всматриваясь в лицо малышки в очаровательном кигуруми в виде единорога, темные волосы крупными локонами спадали на узкие плечи, за которые ее обнимал присевший рядом Чонгук. — Она просто твоя копия, это удивительно. - Гук не мог не получить удовольствие от понимания, что Тэхен все еще считает его красивым. Но больше его занимало то, сколько трепетности и восхищённости старший проявлял к его ребенку. Ким всегда любил детей, он наслаждался рядом с ними, он мечтал о них...       Тэ никак не мог оторвать взгляд от экрана телефона в своих руках. Наверное, ради вот такого маленького прелестного чуда, он и должен был пожертвовать собой. Это стоило того, ведь эта маленькая девочка - продолжение Чонгука. И то, что она появилась на свет, оправдывает многое... но не все.             "- Тэхен! - Тэ остановился, поворачиваясь лицом к разъяренному Хосоку, идущему широким шагом к нему навстречу, — как ты посмел сотворить такое с моим братом?!             — Хо, я не хотел...             — Не хотел что? Соблазнять Чонгука? Или целоваться с ним в кабинке туалета ночного клуба? А может ты не хотел, чтобы фото ваших почти сношений оказались развешенными чуть ли не на каждом столбе в этом городе?             — Хосок, прости, — Тэхен виновато опустил голову перед теперь уже явно бывшим другом, — если хочешь, побей меня, я не буду сопротивляться. Хочешь, забей до смерти. Так даже будет лучше. Только скажи, как там Чонгук?             — Ты совсем ненормальный? Ты еще осмеливаешься задавать мне вопросы о нем?!             — Пожалуйста, Хо, ответь мне только на этот вопрос.       Хо осмотрел на Тэхена презрительным взглядом, пустая улица напоминала о себе лишь легким шуршанием листьев высоко в кронах деревьев, да мяуканьем чьей-то кошки, сидящей на подоконнике у открытого окна.             — Блядь, Тэхен, ну как ты мог?! Я думал, что ты мой друг, а ты натворил такое! - Тэхен терпеливо стоял перед Хосоком, недоумевая, почему тот до сих пор не нападает. Будь на его месте Тэ, то наверняка уже мутузил бы гада, посмевшего совратить его младшего брата. - Все плохо Тэхен. Отец в бешенстве, все его коллеги тоже в курсе, мать рыдает день и ночь, от нас отвернулись почти все друзья семьи. А Гук не выходит из комнаты, не удивительно, в него только ленивый не тыкает пальцем, после тех фото. Все его знакомые считают своим долгом, оскорбить его и нашу семью, не стыдясь в выражениях. Тэхен, оставь его в покое. Он только сейчас начал оправляться от всего происходящего. Ты ему не нужен, он начинает новую жизнь, и в ней нет места для тебя.       Жалость в глазах друга... стала для Тэхена самой болезненной пощечиной. Хосок больше не произнес ни слова, он так и не ударил Тэхена, просто повернувшись, пошел прочь.             — Хосок, это его решение? Это он тебе сам сказал?! – опомнившись, крикнул ему в след Тэхен.       Чон Хосок медленно обернулся, окатив Тэ, долгим тяжелым взглядом, но ничего не ответил..."             — Да, она замечательная... Тэхен, — Чон потянулся рукой, чтобы коснуться сверкающих в закатном солнце ярких волос, но замер, так и не осмелившись довести дело до конца. Тэ, смотрел на него, все еще держа в руке телефон.             — Чонгук... не надо... - почти шепотом умоляя Чонгука. Но вопреки словам, он уже тянулся на встречу к Чону, приблизившемуся к нему и наконец-то коснувшегося теплой озаренной закатом бронзовой кожи на его щеке. Старший, словно котенок, зажмурившись, прижался к ладони теснее, судорожно вздыхая. Чон хотел отстраниться, но Тэ поймал его ладонь, возвращая туда, где она была и, прижимая своей ладонью.             — Тэхени... Тэхени, — шептал Чонгук приближаясь, — посмотри на меня Тэхени, открой глаза.       Тэ с неохотой повинуется, смотрит с такой тоской, что у Гука внутри все сжимается в крохотный колючий атом, колотящийся о стенки выбивая все забитые в угол чувства. В носу предательски щиплет, а в горле сжимается противный комок из извинений, признаний и раскаянья. Перед ним был его ТэТэ, его любимый хен, его самый драгоценный подарок. Беззащитный, открытый, одно неосторожное движение и эта тонкая связь, словно первый наст на воде поздней осенью, треснет от любого неосторожного вздоха. Чонгук смотрел и видел перед собой: того чистого юного Тэхена, который старше всего на пару лет, того, кто когда-то так предано, ждал его в сквере поздним вечером, стоя под листвой раскидистого дерева, но все равно промокнув до нитки, пока Гук сбегал к нему через окно. Это тот Тэхен, который ждал его после занятий, когда Гук еще учился в школе, а он на первом курсе местного университета, наотрез отказавшись уезжать. Этот тот хен, который грел его ладони в кармане своей куртки, намотав на его голую шею свой большой шарф, когда после киносеанса они ждали автобус на промозглой пустой остановке поздним вечером. Его хен, целующий каждый уголок его тела, шепчущий слова о любви, когда они обнаженные лежали в свете яркой летней луны за окном, оставшись у Тэхена, когда его родители уехали навестить бабушку на пару дней. Это тот Тэхен, который молча отпустил его, смиренно принимая обвинения в совращении младшего друга.             — Тэ... - Голос Чонгука срывается на хрип, он прижимается кончиком холодного носа к теплой и влажной от слез щеке. - Боже мой, Тэхени... - Чон замолкает, потому что Тэ, медленно поворачивается к нему, слегка склоняя голову и закрывая веки со слипшимися ресничками, придвигаясь ближе и прижимаясь теплыми солеными губами к его губам.       Гук всхлипывает, словно пацан, из груди рвется что-то неопределённое, будто бы стон облегчения, смешенный со вздохом страдания. Мужчина обхватывает лицо Тэхена, утопая в раздирающем его чувстве, которому нет названия. Все его существо тянется навстречу, несется к Тэхену словно сумасшедшее, сшибая на пути все преграды. Они не говорят ничего, им это не нужно, между ними только соленые смешавшиеся слезы и поднявшая из пепла прошлого голову любовь, готовая вот-вот расправив затекшие крылья, обнять их, отгораживая от всего, что сейчас утекает сквозь пальцы, пропадая в решетках уличного водостока.       Тэхен позволяет Чонгуку уложить себя на узкую кушетку нижней полки, перед этим щелкнув задвижкой на двери. Последние лучи почти севшего солнца успевают облизнуть обнаженное тело старшего, коснувшись острых ключиц, плоского живота и темных завитков в паху. Тэхен дрожит, а Чонгук захлебывается в красоте игры света и тени на прекрасном и желанном теле. В нем бьется два желания: наброситься и подмять под себя и второе, в котором он хочет отдать Тэхену все то, что так долго хранил в самых потаенных уголках своего сознания. Тэ стыдливо отводит взгляд, но Гук мягко подхватывает его подбородок, поворачивая к себе и медленно опускаясь на колени возле Тэ. Он с наслаждением утыкается в живот старшего, словно дикий скакун, жадно втягивая ноздрями знакомый до ломки наркомана запах, который он как не пытался забыть, не смог.       На его затылок мягко опускается родная ладонь, поглаживает по темным волосам, успокаивая. Гук не сразу понимает, что продолжает плакать, пока не замечает тонкие влажные дорожки, растекающиеся по золотистой коже хена. Он словно вернулся домой, туда, откуда сбежал 12 лет назад, туда, где всегда хотел бы быть, туда, где всегда оставалось его сердце.       Чонгук осторожно проходится кончиками пальцев по длинной ноге, слыша над собой судорожный вздох, когда подушечки едва задевают полувозбужденный ровный член. Мысли теряются и этот же путь, Чонгук проделывает губами, мучительно медленно, оставляя после каждого своего прикосновения влажный поцелуй. Тэхен кусает губы, вздрагивает и, что-то тихо просяще шепчет. Гук наконец-то прикасается губами к двум мгновенно поджавшимся яичкам, обводит их полуоткрытыми губами, поднимается выше, так же мягко полуобнимая ртом стремительно твердеющий ствол. Тэхен ахает, переходя в тихое мычание, и закусывает ребро ладони, чтобы их единение не стало достоянием общественности.       Чонгук наконец-то приступает к основному действу. Он сосет неторопливо, глубоко насаживаясь на красивый член с побагровевшей от вожделения головкой, ладони ласкают бедра, пальцы крадутся к потаенному месту, кружатся рядом, волнуют, пугают, дразнят. Тэхена колотит так, что это чувствует даже Чонгук. Его и самого потряхивает от желания, от до сих пор не полностью пришедшего осознания, что это все не сон, что в его руках сейчас действительно Тэхен, наполненный таким же возбуждением, как он. Его Тэхен! Его! Его!       Тэхен слегка отстраняется, облизывает пересохшие губы, мягко дергает Чонгука за пряди, привлекая внимание.             — У меня нет смазки и презервативов, — едва разборчиво выдыхает Тэхен.             — Мне остановиться? - Чонгук боится, что Тэ сейчас скажет "да", но тот лишь обреченно отрицательно качает головой. - Но тебе будет больно, ТэТэ, — Гук приподнимается, чтобы поцеловать Тэхена в подбородок.       Это давно забытое милое обращение, которое использовал только Чонгук, словно разряд тока пробило грудь Тэ, оставляя зияющую пустоту там, где все еще таились страхи. Старший тянется ближе, жадно впиваясь в губы Чонгука, приглушенно рычит, жмется, тихо поскуливает. Чонгук обнимает так крепко, как только может, отвечает на каждый жадный кусающий поцелуй, раздираемый такой нежностью, которую испытывал в своей жизни только к Юи и к нему, тому, кто сейчас так невинно и развратно встает на ноги, поворачиваясь к Чонгуку спиной с призывным изгибом, переходящим в подтянутые округлые ягодицы. Тому, кто бесстыдно и покорно склоняется вперед, прогибаясь, упираясь руками в полку напротив.       Чонгук сглатывает, чувствуя себя собакой Павлова, но все равно прикасается к приоткрывшимся ягодицам с тревожно подрагивающей узкой сердцевиной. Во рту сводит от предвкушения. Гук встает позади, гладит выступившие позвонки на выгнутой спине, обильно увлажняет пальцы, обводит вокруг взволнованно сокращающихся мышц, а потом медленно погружает в Тэхена первую фалангу. Тэ недовольно цыкает, но отстраниться не пытается. Чон перехватывает старшего под грудью, вынуждая подняться и прижаться спиной к его груди, уперевшись одним коленом в сиденье полки.       Тэхен слишком узкий, Гук попросту порвет его, если попытается проникнуть. Но ни тот, ни другой не планировали заниматься сексом в вагоне поезда. Тэхен доверился ему и младшему придется приложить очень много усилий, чтобы все это не испортить. Другого шанса может и не быть. С трудом Чонгуку все же удаётся немного растянуть Тэ, но оба понимают, что без боли не обойтись. Только они уже не могут остановиться. Тела ноют от накрывшего ожидания и предвкушения. Никакие доводы рассудка сейчас не имеют веса.       Насколько это возможно, Гук увлажняет ноющий член и смягчившееся под ласками колечко мышц, приставляя его к входу.             — Давай, ТэТэ, — шепчет Чонгук на ухо Тэхена, прихватывая губами мочку, — сделай глубокий вдох и медленно выдохни. Тэхен коротко кивает и набирает полные легкие воздуха, чтобы затем расслабиться в сильных гуковых руках, чувствуя, как медленно в него скользит долгожданное естество того, кого он любил всю свою жизнь, тот, чьё предательство не смогло уничтожить в нем воспоминания и чувства.       Тэхен тихо шипит, а Чонгук не торопится, как бы ему не хотелось ворваться в тело Тэ. Мужчина осторожно придерживает любимого поперек живота, миллиметр за миллиметром входя в него.       Наконец-то он полностью оказался внутри и оба замирают. Сознание битым стеклом осыпается под ноги, оставляя звон в ушах. Первый короткий толчок и старший хватается за запястье удерживающей его руки.             — Тэ, тебе больно, — сокрушенно хрипит Чонгук, — так не должно быть...             — Не смей останавливаться, — жмуря болезненно веки, рычит Тэ, — если ты остановишься, я лишу тебя твоего достоинства. Продолжай!       Чонгук тяжело и прерывисто выдыхает, давит между его лопаток, вынуждая упереться в пространство между полками, раздвигает упругие ягодицы. Тонкая нитка слюны опускается вниз, а после Чонгук вновь начинает двигаться. Его движения наполнены сдерживаемой страстью и собачей преданностью, он оглаживает талию, склоняясь сверху, прижимается грудью к спине Тэ, облизывает ладонь, опуская ее на почти опавший от боли член старшего, мягко лаская.       Боль и наслаждение смешиваются где-то внутри, растекаясь ядом по телу Тэхена. И он наслаждается этим, ловит каждое прикосновение, позволяет себе сходить с ума, разрешает ложной надежде осесть на кончике языка. А вскоре боль уходит, сменяясь шквалом удовольствия, словно оползень, подкравшийся из ниоткуда и рухнувший на него со всех сторон одновременно. Спастись нет ни шанса.       Тэ плохо помнил, как они оказались лежащими на невыносимо узкой нижней полке. Все кружилось перед глазами, четким оставалось лишь лицо Чонгука, его руки, удерживающие тэхеновы ноги под коленями, его губы, втягивающие чувствительный давно затвердевший сосок, его тяжелое дыхание и движения, движения, движения не совпадающие с размеренным ритмом стука колес.       Чонгук слегка сместился и следующий толчок пришелся в самое чувственное место Тэ, выгибая того дугой от пронзившего острого и резкого удовольствия. Старший вцепился в плечи Чона, утягивая его на себя, но Гук не прекращал двигаться, оргазм приближался с нарастающими с каждым накатом волнами, щекотал где-то рядом, а потом взорвался везде одновременно. Тэхена трясло и на месте его мог удержать, только крепко обнимающий Чонгук, прижавшийся к его губам и выдохнувший протяжный стон, лишь в последнее мгновение успев выйти из тела Тэхена и кончая на его живот, смешивая свое семя и семя любимого в одно единое.       Могло ли быть так с кем-то еще? Нет! Никогда! Мог ли Тэхен заняться с кем-то любовью без презервативов и смазки? Ни за что! Ни разу! Мог ли он при этом кончить, не прикасаясь к себе? Почти невозможно! Все это реально и нормально только с Чонгуком, только ему он мог позволить нечто подобное. Да, Тэхен не сидел и не горевал по Чонгуку все эти годы, он не был один, но без Чонгука он был одинок.             "— Эй, пидор! Как поживает твоя задница? Сколько в ней уже побывало членов? А, шлюха? Носи платья, раз раздвигаешь ноги перед малолетками. Сучка, ты же совратил школьника, сдохни!       Тэхен не оборачивался, не реагировал, даже не смотрел в сторону стоящих недавних одногруппников, еще несколько дней назад, приветливо улыбающихся и жмущих ем руку. Дома был скандал, мама плакала, а отец хмуро молчал, выжидающе смотря на Тэхена.             — Скажи мне правду, — давил отец, — это же не твоя идея, так? Это он тебя уговорил?             — Нет, это сделал я, — упрямо тряхнул Тэхен головой, — прости отец.             — А как ты предлагаешь мне это сделать? Мой сын спал с ПАРНЕМ, ты хоть представляешь, что теперь нас всех ждет?             — Я понимаю отец. Если это поможет, то можешь отказаться от меня. Я уеду.             — Отец, что он такое говорит? - мама рыдала, уткнувшись в ладони.             — Ты думаешь, это решит проблемы?! - недовольно прикрикнул отец.             — Вам так будет проще. Просто откажитесь от меня и со временем все наладится.             — Ты хоть соображаешь, что несешь?! - взорвался таки отец. - Я Ким и не собираюсь отказываться от своего единственного сына. В нашей семье никогда не бросают в беде своих детей. Но с этого дня ты переведешься учиться в другой город. Я не хочу, чтобы какие-нибудь отморозки избили тебя или не дай Бог, покалечили. И запомни, впредь не связывайся с подобными историями. Вы натворили дел по глупости, а страдают теперь обе семьи.             — Хорошо отец, — безразлично согласился Тэхен. Он не видел своего тонсена с тех пор, как все открылось, он молчаливо согласился с версией, что именно он подбивал ничего непонимающего Чонгука подобного рода отношениям, запудрил ему мозги, испортил мальчику жизнь. - Но это не было глупостью. Я люблю Чонгука.             — Забудь о нем. Ты его больше не увидишь, — мужчина впервые за время разговора отвернулся от сына.             — Что это значит, отец? Ты что-то знаешь? Скажи мне! Скажи мне папа! - Тэхен тряс отца за плечо, но тот молчал. Правду Тэхен узнал позже, тогда, когда было уже поздно что-то менять. Да и была ли в этом необходимость? Чонгук свое решение принял... "       В темноте вагона на маленьком купейном сидении лежали двое, сплетясь ногами и душами. Утро наступит слишком быстро, непреклонно забирая с собой иллюзию благополучного исхода. И каждый из них наслаждался тем крохотным обрезком времени, которое они имели.             — Тэхен, — осторожно убирая мягкую прядь за ухо Тэ, позвал Чонгук. Тэ слегка повернулся к нему, ластясь к ладони, перешедшей с массируемого уха на высокую скулу, — я должен был тогда с тобой поговорить. Обязан был объясниться.             — Что же тебе помешало? - нехотя ответил Тэ. Ему именно сейчас меньше всего хотелось бередить старые раны. Он просто хотел продлить эти короткие минуты, насладившись тем, о ком он думал все эти годы.             — Это из-за мамы…             "– Чонгук, сынок, — слабый женский голос ударил, словно молот по наковальне по и без того расшатанным нервам Чона младшего. Мать не вставала уже несколько дней. То и дело приезжала скорая, пахло лекарствами. Бледная женщина, похудевшая, осунувшаяся лежала в постели.             — Да, мама, — Гук сел возле матери.             — Сыночек мой, мне так плохо. Если умру, обещай мне, что станешь хорошим человеком.             — Мама не говори так! - испуганно тряхнул волосами Чонгук. - Все будет хорошо.             — Не могу жить с таким позором милый. Ты, конечно же, можешь выбрать свой собственный путь, но я не смогу принять этого.             — Мама...             — Выйди отсюда, — в приоткрытую дверь вошел отец, обрывая Гука на полуслове, — твоей матери нужен отдых.       Чонгук послушно вышел, вновь направляясь к месту своего добровольного заточения. Но у входа его догнал отец.             — Видишь до чего ты довел свою маму. Она не встает уже почти неделю, все время плачет. Неужели эта дурь в твоей голове важнее ее жизни?             — Но это не дурь папа, я, правда, лю...             — Не смей говорить этого при мне, — побагровел мужчина лицом. — Как знаешь, — прошипел он в лицо сына, - но учти, если мать умрет — это будет на твоей совести. Будешь жить и знать, что именно ты свел ее в могилу.       Спустя несколько дней измотанный, обессиленный и безжизненный Чонгук постучавшись, вошел в кабинет Чона старшего. Мужчина поднял на сына взгляд, полный неприязни.             — Я согласен жениться на Ханым, — сквозь зубы выдохнул юноша.             — Что это значит? - отец отложил в сторону бумаги, складывая руки перед собой в замок.             — Это значит, что я выполню ваше с мамой желание и женюсь на дочери твоего друга, — терпеливо повторил Чонгук. - Но у меня будет одно условие, — отец иронично хмыкнул, но Гук продолжил, — никаких пышных торжеств, мы просто подпишем все необходимые бумаги, а после этого ты одолжишь мне денег и мы с ней уедем из этого города.             — Это просто наглость!- всплеснул руками мужчина, но Чонгук посмотрел на него пустым, мертвым взглядом и Чон старший замолчал.             — Ты же понимаешь, что я не смогу жить с Т... с ним в одном городе, — поправил сам себя Гук, видя дернувшиеся уголки губ отца, стоило ему упомянуть всего одну букву имени Тэхена.             — Хорошо, — после недолгих раздумий, кивнул мужчина, — будь по твоему. Деньги можешь не возвращать.             — Я верну, — упрямо отрекошетил Гук, — и еще... устройте все поскорее..."             — Это уже не имеет значения, — тихо произнес Тэхен, — и я не хочу об этом говорить.             — Хорошо, — кивнул Чонгук, — скажи мне, а как ты вообще оказался в этом поезде?             — Ездил на конференцию, — улыбнулся Тэхен, — по работе. Никогда бы не подумал, что встречу тебя.             — Я рад, — тихо прошептал Чонгук, целуя влажный висок Тэхена, — я счастлив, что именно ты оказался моим попутчиком Тэтэ.       Тэ не ответил, он лишь одарил Гука долгим нежным поцелуем наполненным тоской и сожалением. Чонгук чувствовал это, но не хотел принимать. Только сейчас, лежа в этом душном крошечном помещении, он чувствовал себя по-настоящему живым.

***

      Перон встретил прибывших слепящим солнцем и криками людей, снующих туда-сюда по своим делам. Тэхен и Чонгук стояли среди этой нескончаемой вереницы протекающей мимо, но никто из них не решался первым попрощаться.             — Может быть, ты дашь мне свой номер? - наконец-то решается Чонгук.             — Это ни к чему, — отрицательно мотает головой Тэ, а младший завороженно смотрит, как тот торопливо облизывает припухшие, покрасневшие далеко за пределами контура губы, которые он лично зацеловал до такого непотребного состояния. - Я был рад увидеть тебя, Чонгуки, но сейчас поездка окончена. Прощай.       Чонгук молча смотрит на то, как его любимый человек, неровной походкой уходит в толпу, сливаясь с ней, но Гук все еще видит красную макушку, сверкающую среди людей, пока Тэ не уходит совсем далеко.             — Вот ты где! - Чонгук вздрагивает, ощущая приличной тяжести удар в плечо. - Хорошо, что я успел. Мчался, как ненормальный. Брат... брат, куда ты пялишься? - Хосок проследил взгляд Гука, но ничего интересного, кроме перемещающихся туда-сюда людей не увидел.             — Никуда, — отрезал Чонгук, подхватывая чемодан и следуя за щебечущим братом к его машине.       После ужина Чонгук поблагодарил жену Хо, поиграл с двумя его сыновьями и вскоре исчез за дверью своей временной комнаты. Закрыв глаза, он никак не мог избавиться от наваждения, которое было с ним с момента, как они с Тэхеном расстались на перроне. Было в этом... что-то неправильное, недосказанное. То, что уже открылось, как ящик Пандоры и обратно это не спрятать. Руки все еще помнили жар чужого тела, губы ощущали вкус поцелуев, Чону даже в какой-то момент почудился аромат духов, но все это было лишь игрой его воображения.       Гука отвлек стук в дверь.             — Могу я войти? - на пороге мялся Хосок.             — Конечно, входи, — Гук принял сидячее положение, приглашающе похлопав по месту рядом с собой, на котором устроился Хосок.             — Ты собираешься навестить родителей? — Хо осторожно коснулся плеча брата.             — Нет и закрыли тему, — огрызнулся Чонгук, — последнее, что меня связывало с ними - это долг. Вчера утром я вернул ему все деньги, которые когда-то взял у него. Больше мы друг для друга никто.             — Что с тобой? Когда ты ехал сюда, мне показалось, что ты действительно счастлив своей свободе. Что изменилось? Ты сожалеешь? Весь вечер ты сам не свой, дергаешься, как на иголках.             — Нет, я не жалею, — твердо отрезал Чонгук и замолчал. Хосок выжидающе смотрел на брата. Он надеялся, что прошло достаточно времени, а его брат достаточно повзрослел, чтобы не впадать в пустую ностальгию. - Я встретил Тэхена. Мы ехали в одном вагоне.             — И вы...?             — Да, — кивнул Чонгук, — мы переспали. - Гук рассказал Хосоку о поездке, исключая ту часть, которую не осмелился бы раскрыть кому-то другому. — Я скажу тебе сразу, — подводя итог, произнес Чонгук, — мне все равно, нравится тебе это или нет, но я все еще люблю его. Всегда любил. Я понял это, как только увидел его.             — Чонгук я...             — Если тебя это так напрягает, то я уйду, — вновь перебил брата Чонгук.             — Ты можешь дать мне сказать?! - не выдержал Хосок. - Ты никогда меня не слушаешь до конца. Помнишь, как ты уехал? Как не брал трубку, когда я звонил, не читал сообщения? Я давно принял тебя и понял, мне до сих пор стыдно за те мои слова, за все, что я тогда сделал, — Хо не мог смотреть Чонгуку в лицо. - Тэхен любил тебя. Я слишком поздно узнал, сколько дерьма ему пришлось выхлебать. Думаешь, я из солидарности не общаюсь с родителями? - Гук недоуменно уставился на старшего брата. - Они пустили слухи о том, что Тэхен чуть ли не шантажом заставил тебя делать это. Я и сам им поверил сначала. А он молча терпел, сколько мог. Ты хоть представляешь, через что ему пришлось тогда пройти? Его семья была вынуждена перевести его учиться в другой город. Он вернулся лишь спустя пять лет. Совсем другим. Свободным, дерзким, с прекрасным образованием и рекомендациями. Центральный офис фирмы, в которой он подрабатывал во время учебы, дала ему руководящую должность в филиале нашего города. Теперь уже никто не может смотреть на него с презрением. Он купил родителям дом на берегу моря, а сам поселился на их месте, словно назло злопыхателям. Чтобы видели, что он помнит свое прошлое. Все молчат. Но чего ему стоит каждый день видеть тех, кто когда-то плевал ему в спину? Кто нападал на него, оскорблял, называл развратителем, дырявой сукой....       Хосок зло стукнул себя по колену кулаком, скрипнув зубами. Чонгук ошарашенно смотрел перед собой с ужасом представляя то, что испытывал Тэ в тот момент.             — Это ужасно, — сокрушенно опустил Чон младший голову.             — Не это, а то, что рядом с ним не было ни его друга, который был полным бесхребетным идиотом, ни любимого человека, который под давлением родителей попросту сбежал без объяснений. Да его можно уважать только за то, что он не поехал крышей, — Хо наконец-то повернулся к брату, смотря на него просяще. - Гуки, братишка, сейчас Тэ в отношениях со своим боссом. Это не афишируется, но почти все в курсе, просто молчат. Они давно вместе, еще со времен студенчества Тэ.       Вопреки здравому смыслу, Чонгук сейчас жутко разозлился. Та часть разума, что была здравой, понимала, — Тэ не мог ждать его вечность, но вторая, собственническая, готова была разорвать соперника на куски. Он должен вернуть Тэхена, чего бы ему это не стоило. В этот раз навсегда. Если потребуется, он будет валяться у него в ногах всю оставшуюся жизнь, вымаливая прощение. Лишь бы только он был рядом.             — Мне плевать! - огрызнулся Чонгук.             — Дело не в тебе, — остудил его пыл Хосок, — подумай о Тэхене. То, что произошло в поезде не случайность. Если бы он ничего не чувствовал к тебе, то между вами ничего бы не случилось. И он не сбежал бы так от тебя по приезду. Тэхен очень сильный мужчина и человек, но и его силы не безграничны. Если ты предашь его еще раз, он может этого не вынести. К тому же вы оба изменились, никто не даст тебе гарантий, что из твоей затеи выйдет толк. И вновь тот же итог, ты разрушишь его жизнь. Подумай об этом.

***

      Чонгук думал, он не спал всю ночь, потом еще одну, на третью ноги принесли его сюда сами. Знакомый двор, окруженный раскидистыми кронами деревьев, в тени которых спрятался небольшой, но уютный дом Кимов. Все окна, кроме одного, были погружены в темноту. Чонгук все еще помнил, что именно там, где горит свет, находилась комната Тэхена, в которой они провели свою первую ночь. Тогда, Чонгук полностью доверился старшему, позволил быть первым, кто коснется его и единственным, кто в него войдет. Это было в этой самой комнате, тогда... в далеком прошлом.       Запоздалая мысль о том, что сейчас Тэ может быть не один, пришла к Чонгуку, когда он уже отчаянно вжимал до упора кнопку звонка. Через несколько мучительно долгих минут дверь наконец-то открылась. На пороге стоял Тэ в знакомых Гуку круглых очках в тонкой оправе, полосатой пижаме и милых тапочках.             — Чонгук? Что ты здесь забыл? - Тэхен был удивлен, но больше испуган.             — Могу я войти? - неуверенно пряча руки в карманах, ответил Гук вопросом на вопрос.             — Входи, — Тэ равнодушно пожал плечами, отступая, но Гука он уже обмануть не мог. Младший знал, что Тэхен взволнован, что он нервничает, именно поэтому не смотрит в глаза и сам не замечает, как кусает губу. - Так зачем ты пришел? - ставя перед младшим кружку чая и садясь напротив, вновь спросил Тэ. — Мне показалось, мы уже все решили.             — Я не мог по другому, — без обиняков признался Чон, — Тэхен, у меня нет ничего. Ни дома, ни денег, ни работы. Я тот, из-за кого ты прошел через кошмар, я предал тебя и ты вправе меня ненавидеть, но если ты дашь мне хоть малейший шанс, я сделаю все, чтобы ты был счастлив.             — Слишком поздно, Чонгук, — словно обухом по голове ударил Тэхен, — если ты думаешь, что та ночь в поезде что-то для меня значит, то это не так. Не буду врать, на мгновение мне захотелось вернуться назад, в то время, когда я был наивным мальчишкой, верящим в силу любви, способную справиться со всем. Но, увы, у меня был замечательный учитель, преподавший мне урок, что никому нельзя открываться полностью, нельзя доверять чужим словам, нельзя давать, не требуя взамен, нельзя надеяться и еще много разных нельзя, — Тэхен сделал глоток из своей чашки, давая каждой вбитой только что свае в тело Чонгука, прижиться. - Я не один Чонгук, я много лет нахожусь в отношениях и нас обоих это устраивает. Мимолетная интрижка с тобой, никогда не станет причиной для моего расставания с ним. В отличие от тебя, Чонгуки, он всегда был на моей стороне и рядом со мной. Думаю, на этом можно закончить. Допивай свой чай и проваливай.       Чонгук физически чувствовал, что в нем только что разрушилось нечто важное, онемевшие ноги не хотели слушаться и он с трудом заставлял их передвигаться. Тэхен молча стоял за спиной Чона, наблюдая, как он ссутулившись, словно постаревший на десятки лет мужчина, поворачивает ручку входной двери и уходит в темноту ночи.             " - Вангю, нам нужно поговорить, — Тэ ввалился в кабинет начальника, плотно закрывая за собой дверь. - Это срочно.             — В чем дело, Тэхен, ты даже меня не обнимешь? Как конференция? Как добрался? Прости, я не смог выкупить тебе все купе, оставалось только место в этом. Надеюсь, сосед тебя не доставал? Или соседка? - игриво подергал бровями крашеный блондин.             — Вангю... я изменил тебе, — Тэхен прямо и открыто посмотрел на обалдевшее лицо любовника. - Прости, это свинство с моей стороны, после всего того, через что мы прошли, именно поэтому я не могу тебе врать.             — И что ты прикажешь мне делать с этой информацией? - Вангю нарочито сдержанно опустился в рабочее кресло.             — Давай расстанемся, — пожал Тэхен плечами, — не беспокойся, я уволюсь. Не хочу быть досадным воспоминанием. Мы оба знаем, что между нами нет любви. Мы просто устраивали друг друга во всех отношениях.             — А между тобой и сексом на одну ночь, любовь значит? - криво ухмыльнулся Вангю.             — Эта любовь, которая со мной не одну ночь, а сотни ночей почти половину моей жизни. Если ты не против, то давай разойдемся без лишних ссор, как взрослые люди.             — Ты же прекрасно меня знаешь Тэ, истерики и разборки это не мое. Закончи последний проект и можешь быть свободен, если ты этого хочешь. Ты не досадное воспоминание, ты бóльшая часть моей жизни.             — Как и ты моей, — мягко улыбнулся Тэхен, — ее самая надежная и почти самая счастливая. Спасибо тебе. Думаю, что такой мужчина как ты, не останется в одиночестве надолго.             — Тэхен, — Вангю серьезно взглянул на Тэ, — подумай еще раз, правильное ли ты принимаешь решение, уходя к нему.             — Я не ухожу к нему, — недовольно мотнул головой Тэ, — я просто не хочу опошлять связь между нами враньем и лживым принятием. Я не уверен в правильности своего выбора, но это то, что я должен сделать.             — Хорошо, — Вангю опустил взгляд, — значит, почти десятилетним отношениям наступил конец. Мне жаль. Но не могу сказать, что будь я на твоем месте, не поступил бы также. Думаю, я всегда уважал и ценил тебя за твою честность. И если у тебя все же будет выбор между гордостью и любовью, попробуй дать еще один шанс второй. Возможно, она сможет тебя удивить."

***

      Чонгук стоял на крыльце дома Тэ и пытался сделать хотя бы один глоток воздуха. Но кислород никак не хотел попадать в легкие. Чон прижал руку к груди, задушено коротко вдыхая. От недостатка кислорода кружилась голова, ночной ветер прохладой трепал его волосы, словно заигрывая, а Чонгук судорожно пытался сделать хоть один нормальный вдох, грудь уже ломило, но ничего не получалось.       Чон почувствовал в волосах знакомое нежное прикосновение, а потом его обняли родные руки, прижимая к себе. Приступ отступил также неожиданно, как и начался. Кислород ворвался в горящие легкие, наполняя их до краев, а вместе с ним, вонзаясь в чувствительную плоть, влетел и знакомый аромат Тэхена.             — Ты идиот, — выдохнул Тэ, когда Чон наконец-то поднял на него глаза, — ты все такой же идиот, как и раньше. Неужели ты и правда думаешь, что я могу так поступить с тобой?             — ТэТэ, — неверяще прошептал Чонгук, теперь уже сам перехватывая Тэхена в объятия. – Тэхени, прости меня, прошу, прости. Я виноват перед тобой, был трусом и слабаком.             — Но небольшой урок на будущее тебе не повредит, — широко улыбнулся Тэхен, — твой брат рассказал мне все после твоего отъезда. И о том, как отец избивал тебя, и о том, что сделала твоя мама, манипулируя тобой и о том, что ты пытался отстоять наши отношения. Тебе было восемнадцать Чонгук, и я не могу сказать, что кому-то из нас повезло больше. Мы выхлебали эту чашу до дна, каждый свою. Я дам тебе и себе еще один шанс, надеюсь, на этот раз мы его не упустим, — Тэхен обхватил лицо Чонгука ладонями, встречаясь с ним взглядом. - Я любил тебя, люблю и сейчас, мне тоже страшно, я тоже безработный, одинокий бедняк, но я все еще люблю тебя. А теперь быстро поцелуй меня, я безумно соскучился по тебе за эти проклятые 12 лет.

***

            — Чонгук, мы опаздываем на работу, — Тэхен, как и всегда сновал по их небольшой, но зато собственной квартирке, попутно закидывая Чона попадавшимися под руку предметами.             — Я уже встал, — обходя углы и мечущегося туда-сюда любимого, Гук пробрался в ванну. — ТэТэ, ТэТээээ! — позвал Гук.             — Ну что ты верещишь, Чонгука?! - недовольная моська Тэ показалась в дверном проеме. — Всех соседей перепугаешь в такую рань.       Гук схватил Тэхена, втягивая его внутрь и прижав спиной к стене, жадно впился в его мягкие сладковатые губы. Тэхен посопротивлявшись скорее из вредности, вскоре уже не менее страстно отвечал, понимая, что они снова опоздают, но со стоящим колом членом на работу тоже не явишься. Осталось только решить, кто же из них сегодня у руля. И судя по тому, как в руках Гука лязгнула пряжка ремня на поясе Тэ, малыш решил сегодня побыть папочкой. Но Тэхен не имел ничего против. Ему, по сути, неважно в какой он позиции будет находиться, важно лишь то, что все это с ним разделит его самый ценный в этом мире человек.