Blood and wine

Моим кроссовкам было в районе пяти лет. Не помню точно. На носках дешёвый заменитель кожи был потресканным и местами слезла краска, раньше они были синими, сейчас же выцвели и выглядели немного убого, подошва же давно перестала быть белой и имела на себе целую палитру от серых до коричневых оттенков. Мама всегда говорила отмывать её после каждой прогулки, конечно я её не слушал. Кто вообще слушает родителей в таком возрасте, да? Именно эти кроссовки были на мне в тот дождливый день в Джерси. Это был самый странный и ебанутый месяц в моей жизни. Вино лилось рекой, вместе с кровью. Думаете это обычная история любви? Нет. Это история про помешательство и дурман. ******** С приходом октября Джерси становится ещё более серым и промозглым местечком. Каждое утро, ровно в восемь ноль восемь утра я выхожу из дома. Мне нравится сочетание этих чисел, оно выглядит правильно, самая нормальная вещь в моей жизни. И изо дня в день, целый месяц, именно в это время начинается дождь который идёт в среднем от сорока трёх минут до полутора часов. Даже зная, что меня ждёт ливень, я никогда не брал с собой зонта. Это было моим ритуалом. Сначала завязать правый кроссовок, нельзя начинать с левого иначе день будет плохим. Затем проверить содержимое рюкзака в третий раз. Поправить чёлку и быть уверенным что она зачёсанна именно на левую сторону. И каждый гребаный раз перед тем, как открыть входную дверь, мне приходится держаться за ручку двумя руками. Люди. Они пугают меня. Особенно когда их много. Как огромные муравьи они бегут и бегут в свои муравейники, серые не отличимые в толпе они утягивают за собой в эти муравейники. Или же топчат как перегной под своими крошечными лапками. Их глаза– пуговки, их руки– тонкие лапки которые в постоянном движении. Превозмогая дрожь в руках, я открываю дверь будто в другой, пугающий мир. Но вижу лишь серую улочку, которая ведёт к главному перекрёстку в этом городе. Просипев в пустоту коридора "Мам, я в школу" выхожу на улицу. Воздуха там всегда не хватает, лёгкие сковывает на миг, но затем они привыкают, и я снова могу дышать. Холодные капли дождя тарабанят по моему капюшон, и этот звук странно успокаивает. Перед третьим по счету поворотом налево моё сердце билось чаще, ладони начинали потеть и я дёргано теребил серёжку кольцо в губе. За очередным непримечательным муравейником находилось сердце этого серого города. Там все люди, как реки, сталкивались между собой и изменяли своё русло и путь. Чтобы пройти в нужный переулок мне нужно ровно семь минут двадцать три секунды. Замешкавшись, достаю из кармана уже порядком промокшей толстовки наушники, на ходу распутывая клубок проводов. Руки слегка продрогли от холодного и влажного утреннего воздуха, поэтому приходится повозиться. Спустя почти бесконечную минуту у меня это удаётся - вставляю наушники в плеер и наконец перекрываю звуки улицы и навязчивые голоса в голове, с помощью старых добрых Green Day. Улица такая же как и вчера. Люди толкают друг друга, кричат. Это выглядит забавно когда я не слышу их. Будто в немом кино они беззвучно открывают рты так широко как только могут, как рыбки выброшенные на сушу. Пахнет гнилью из люков канализации. Какая-то женщина прижалась к моему бедру в этой толкучке, от неё несёт приторными духами и дешёвым табаком. Всего три минуты, пятнадцать секунд и я буду в нужном переулке. Но мой рукав почти рвётся по швам когда кто-то неожиданно сильный затаскивает меня в укромный проулок между муравейниками. –Приветик. Хочешь стать членом культа? – тихий смех опалил мою щеку. Я дрожал всем телом, вцепившись в холодную ладонь человека, который слишком сильно для обычного разговора сжимал мой рукав. – Что, блять?– смех стих и воздух стал спёртым, угрожающим. Я нервно сглотнул ком в горле, зажмуриваясь, будто фантомный нож уже касается моего горла и горячая густая кровь готова выплеснуться с артерий, стоит мне шелохнутся. Меня пробрал нервный смешок, ну уж от крови этот проулок не станет ещё уродливее. – Да ты весь дрожишь, ну ну не стоит. Ещё не та ночь – его холодная ладонь коснулась моего запястья поглаживая линии вен, резко впилась ногтями в впадину меж костями. Я вскрикнул от боли, моё запястье будто отнялось. Страх, животный страх парализовал меня, он как паутина обволакивал внутренности. И вдруг он резко отошёл. Так легко и просто. Я почувствовал вновь промозглый грязный воздух Джерси, и это было как второе рождение, я перестал задыхаться в приторном запахе незнакомца. Он пах как гниль и цветы акации одновременно. – Я найду тебя, Фрэнк Энтони-Томас Айеро младший. А ты– не ищи меня. ***** Я не помню, как дошёл до серого здания школы. Помню лишь то, что до самой ночи у моего горла был фантомный нож, и запястье горело холодом.