Танец Полудницы

      Отабек не думал заканчивать работу в жаркий полдень. Всё его тело горело под палящим солнцем, промачивая и без того мокрую майку потом. Алтыну не было дело до какой-то жары, но в конце концов неудобная одежда доконала и его. Стягивая через голову белую ткань, оставив косу рядом на кучке откошенной пшеницы, Отабек промокнул лоб. А после недолго думая и вытер лицо, встряхивая кончики волос.       Его уже не первый раз ловили за работой в разгар полудня. И каждый раз его просили остановиться, посидеть недалеко на речном берегу, да подождать, как схлынет весь жар солнца. Отабек даже и не думал об этом: он привык работать без отдыха, так что какой-то полдень не сможет его остановить. Вот сейчас выпьет немного воды и вернётся к работе. Тогда и сможет собрать больше пшеницы до вечера, и Николай, как обычно, похлопает его по загорелому, почти облезшему плечу и сочувственно посмотрит в глаза. Тот будто больше всех ждёт, чтобы Алтына стукнул солнечный удар.       Парень никак не собирался верить в эти славянские сказки про злобных духов, охотящихся на людей в любое время дня. Ему просто не было до этого дела, пока за спиной не зашелестела, отодвигаясь в бок, пшеница.       Сначала Отабек и вовсе ничего не увидел: вокруг распростерлось бесконечное жёлтое пшеничное поле, граничащая с безоблачным небом. В такую погоду и не стоит искать тенька от мирно проплывающего облака, но под ветвями деревьев было совсем прохладно. Сначала ему подумалось, что он упустил из вида свою косу и она скатилась в заросли, да тут за спиной раздался голос:       — Совсем не устал работать в такую жару? — Алтын кисло усмехнулся: но вот опять начнутся байки про хитрую Полудницу, что не упустит его — работягу без желания на отдых из своих цепких пальцев.       Парень обернулся, закинув майку себе на плечо и глубоко вздыхая. Хотел было уже сказать, да так и замер на месте, наконец разглядев среди пшеничных колосьев белую рубаху и такие же жёлтые волосы. И хитрые-хитрые зелёные глаза.       Внутри Отабека застучало сердце в бешеном ритме. Неужели и правда солнечный удар нашёл его?       — А как же отдых? — тем временем продолжал доноситься голос. Отабек был слишком зачарован яркими глазами своего собеседника, что не с первой секунды понял о чём идёт речь. Оглянув уже приличную кучу пшеницы, что стоило было отнести к началу поля, где уже большой стопкой валялись связанные бечёвкой другие кульки. Сегодня Алтын встал до зари и пошёл косить. Скоро наступит праздник летнего солнцестояния, и по традициям, как ему объяснил Николай, придётся собрать очень много ярких кульков. А после их продадут на открывшемся рынке в честь праздника.       Оглянув валящуюся в зарослях косу, Отабек невпопад пожал плечами.       — Будешь запугивать меня старыми сказками? — нашёлся что ответить парень.       Пшеница ещё больше раздвинулась, наконец являя милую девушку с короткими волосами. Под кристально белой рубахой красовались высоко закатанные штаны, а к мокрым ступням липла земля и трава. Отабек медленно изучил её взглядом, сопоставляя внешность к рассказанным байкам. К его ужасу и мягкому удивлению картина стала собираться в пазл.       — Да почему запугивать, — хитро улыбнулась Полудница, подходя к нему ближе. Она была ниже его на пару голов, но всё равно смотрелась хищной и уверенной в своих действиях. Обойдя работягу со всех сторон, оглядывая мокрое и загорелое подтянутое тело и такие же белые штаны до колен, та наконец хмыкнула, будто бы полностью оценила достоинства парня.       Алтын стоял без движения, не сводя взгляда с медленно ходящего духа. Та будто бы готовилась к прыжку, но и тело тем временем мягко вальсировало между колосьями, совсем не боясь раздавить или помять. Она выглядела расслабленной в такую жаркую погоду, да и мокрые кончики волос говорили о давнем купании. Быть может ей было хорошо в наступающую Литу.       А может она набралась сил — мелькнула на конце сознания совсем неподходящая для Отабека мысль. Тот медленно моргнул, а после помотал головой, отходя из морока. Полудница перед ним радостно улыбнулась, хотя скорее это было похоже на оскал хищного зверя. Девушка насмехалась над ним, ведя какую-то свою игру с неизвестными для парня правилами.       Она остановилась за спиной Отабека, убирая волосы за ухо, открывая светлое лицо. Парень неспешно обернулся к ней.       — Как тебя зовут? — только и спросила она.       — Отабек, — тут же отозвался парень без минуты раздумья, — Алтын.       — Ну, что ж, Отабек, — девушка прошлась спиной назад, снова зарываясь в пшеницу наполовину. Её волосы тут же сплелись со цветов растенья вокруг и были видны только зелёные глаза, — давай поиграем в догонялки?       Она снова отошла на пару шагов назад, почти не колыхая пшеницу. В безмолвии луга стоял только треск колосьев и трение ткани об стебли. А после развернулась и, раздирая колосья руками, рванула в середину луга, напоследок только хихикнув.       Отабек не дал себе и шанса на раздумья. Зачарованный зелёными глазами он побежал следом, не так грациозно как появившийся дух, но достаточно быстро, чтобы дышать ей в затылок.       — Стой! — вскрикнул тот, когда девушка ловко запетляла между колосьями. Алтын быстро потерял её, да хруст стебельков из разных сторон всегда подсказывал дорогу. И почти сразу же парень находил игривую незнакомку, продолжая рассекать с ней поле под громкий мелодичный смех.       — Почему ты работаешь в такую жару, Отабек? — прокричала девушка впереди, взмахивая руками. Пшеница вокруг неё, будто бы повинуясь, расходилась в сторону позволяя ей без проблем преодолевать луг. Парня же наоборот она хлестала по лицу и забиралась за пояс штанов. Майку он давно потерял где-то среди зарослей, да его это совсем не волновало.       Догнать эту прелестную Полудницу с зелёными глазами стало высшим приоритетом.       — Мне хочется собрать как можно больше пшеницы, — ответил ей Отабек, останавливаясь среди зарослей.       Он не знал, как долго гонялся за духом. Но его дыхание сбилось, а ноги устали от долгих рабочих дней. Казалось такое разнообразие в деятельности отозвалась гудением в стопах, да только Алтын никак не мог прекратить улыбаться. Этот день стал ему нравиться гораздо больше, чем раньше.       — Зачем тебе столько пшеницы? — девушка налетела на него сбоку, хватая за руки и уводя в бешеный круговорот. Небо и поле смешивались в одну длинную линию, пока совсем не расплылось за силуэтом прекрасной девушки.       Отабек снова молчал, вглядываясь в блестящие зелёные глаза. Они кружились по полю, поднимая под себя стебли и вытаптывая какую-то свою замысловатую тропинку. Полудница сжала крепко его ладонь, не желая отпускать, а другая, безумно прохладная рука для разгорячённого тела, сжимала его плечо. Они медленно перешли в мягкий вальс под жарким солнцем, и Отабек перехватил на себя инициативу в танце.       — Скоро же праздник.       — Лита, — эхом отозвалась прекрасна девушка. Отабек опустил взгляд на манящие губы. В голове совсем всё плыло, и впечатывался только образ таинственной незнакомки: эти глубокие зелёные глаза, дикий цвет которых он видал только глубоко в лесу. Блондинистые волосы с мокрыми кончиками. Бледная, совсем без загара кожа с прохладными руками.       — Ивана Купалы, — поправил её Отабек, на что Полудница только звонко рассмеялась. В этом смехе были слышны нотки лёгкой насмешки над несмышлёным пареньком. Отабек резко почувствовал себя слепым котёнком в руках судьбы.       — Разницы совсем нет, Алтын, — назидательно проговорила она, вздёрнув свой аккуратный носик. Пшеничные волосы тяжело упали за лицо, являя его солнцу. Отабек прикусил губу, неосознанно вздерая и свой тоже, повторяя вслед своей новой подруги, — но ты прав. В этот праздник нужно много пшеницы.       Отабек не понимал. Ему не хотелось понимать.       Когда прохладные руки отпустили его плечи, совсем не повинуясь сильным и сухим от долгой работы сильным ладоням, Алтын испустил вздох разочарования.       Ему не хотелось бы прекращать этот пленительный вальс. Не хотелось возвращаться к работе. Такая неожиданная встреча отзывалась в нём удивительным сердцебиением.       Отабеку нравилось.       Ему нравилась эта Полудница, точно игравшая с его сердцем.       — Осталось не так много дней, — продолжала говорить девушка, уже танцуя самостоятельно, заставляя Отабека засматриваться на её лёгкое тело. Земля будто бы не чувствует её: так уверенна девушка вышагивала в собственном ритме между пшеницы, танцуя что-то невообразимое и до ужаса прекрасное, — совсем скоро солнцестояние.       Будто бы Отабек понимал, как это связано с тем, что происходит сейчас. Стоило Полуднице поманить его пальцем, как Алтын спустился в пляс следом, совсем не зная, чего танцует.       Они продолжали петлять на огромном лугу, и даже жаркое солнце перестало беспокоить парня.       И казалось, что время затормозило, являя им больше времени на бесконечные пляски. Отабек не знал, что может так развлекаться: его дыхание сбилось, не хватало воздуха, ноги, казалось, все уже истоптаны. Но он продолжал танцевать, так же широко улыбаясь духу, будто бы это была последняя ночь в его жизни.       Полудница затормозила только спустя пару минут, как Алтын грохнулся в пшеницу без сил. Грациозно и плавно она опустилась на колени перед парнем. Отабек тяжело дышал и смотрел в темнеющее небо, не понимая, почему солнце стало пропадать.       — Ты не смог меня перетанцевать, Алтын, — пролепетала на прощание девушка, огладив его по мокрым волосам. Пот струился по лбу, затекая за уши, — но ты показал чудеса выдержки.       Парень только на секунду прикрыл глаза, но стоило их открыть, как небо уже окрасилось в тёмный. И никакой прекрасной девушки рядом не было. Только яркие звёзды, вспыхивающие на небе каждую секунду. А догорающий где-то на краю глаза закат.       Отабек присел, вглядываясь между стеблями пшеницы на уходящее солнце. Жара совсем ушла, обдавая его мокрое тело прохладным ветерком.       Почему она так резко ушла?       И почему уже вечереет?       Алтын ещё недолго пытался навести порядок в мыслях. Рядом не было ни шороха. Сколько бы парень не пытался уловить звук уходящих шагов, то их просто не было.       Дух поля исчезла так же незаметно, как и появилась. И Отабек даже не знал, сможет ли увидеть её снова, когда обматывал собранную пшеницу в кулёк. Он оглядел собранное. Сегодняшняя работа оказалась крайне скупа и мала, за то не стоило себя хвалить.       Но он не мог и наказывать. Оставив собранное вместе с косой на окраине поля, точно зная, что в эти владения никто не придёт, парень стал по сумеркам добираться домой, стараясь быстрее преодолеть порог.       Если к нему пришла та самая Полудница, то и в существование других духов не стоило сомневаться. А ему не хотелось, чтобы другие славянские сказки ожили именно на нём.       Дорогие сердцу воспоминания грели его до самой кровати. Он без сил упал на подушки, и стоило ему расслабиться, как он ощутил боль в ногах. И пульсацию.       Он проплясал весь день на том поле, считая каждый маленький камешек и совсем не задумываясь о своём теле. Зелёные глаза виделись ему теперь везде. Почти засыпая он будто бы слышал мелодичный голос духа пшена, мягко зовущего его по имени. Отабек.       Это звучало так мило. И одновременно надменно, будто бы Полудница ни во что не ставила его. Но они провели весь день вместе, танцуя на полях, и Алтын мог коснуться её прохладной кожи, так странно не нагретой в лучах жаркого солнца.       — Ты снова работаешь, Алтын? — Отабек вскинул голову, услыша знакомый голос. На улице снова стоял жаркий полдень, и парень опять работал в поле. С утра он отнёс собранную пшеницу в амбар, куда ему всегда и велели.       Алтын.       Вот, снова тот самый тон. От которого бегут мурашки по коже и хотелось быстрее развернуться, чтобы взглянуть в глаза своему собеседнику. С прошедшего дня Отабек никому не рассказывал, что встретил настоящего духа солнца. Его бы знакомые просто посмеялись над тем, что его очаровала мимо проходящая девушка. Алтын никак не мог с собой поделать, его сердце просто трепетало при воспоминаниях об этой Полудницы. И даже сейчас оно пропустило удар. Девушка стояла в дверях амбара, в который Алтын только занёс сноп сена. На ней был та же одежда, что и вчера, легко развивающаяся на прохладном ветерке. Только на этот раз её волосы были не мокрые, а лодыжки, как всегда, утопали голыми в колючей траве.       — Это мои обязанности, — парень отряхнул руки от лёгкой пыли и сена. Они стояли совсем недалеко друг от друга, но парень был уверен: с приходом этой девушки поднялся дневной ветерок.       — Твои обязанности не получить солнечный удар, — она мягко оторвалась от косяка, грациозно смахивая с плеча каменную пыль.       У Отабека от одного воспоминания о прошедшем дне заболели ноги. В ступни будто бы вкололись кучу камней, а икры напряглись. Неужели снова будут безудержные танцы? Алтын не знал насколько сильно он был готов к этому.       — В полдень нельзя работать.       — Да это всё сказки.       Полудница усмехнулась так, будто бы не верила ни единому его слову. Отабек бы и сам себе не поверил.       — Тебе стоит больше отдыхать.       — Скоро праздник, ты и сама прекрасно знаешь.       Девушка замерла на месте, будто ударенная током. Но после она развернулась, уходя в сторону поля, на котором только недавно Отабек закончил собирать сено и вязать его в огромные, но тем самым лёгкие, снопы.       — Именно поэтому тебе стоит больше отдыхать, — она махнула на него рукой, отгоняя от себя так, словно парень ей уже надоел, — готовиться к предстоящему торжеству.       Отабек не верил в славянские сказки и язычество. Но что-то в словах духа заставило его замереть и подумать.       — Да и что мне делать на этом торжестве.       Полудница задумчиво улыбнулась, окидывая взглядом свои просторы.       — Развлекаться и почитать богов.       И Алтын не мог ни слова ей поперёк сказать.       — Я не смогу сегодня танцевать, — поделился он шёпотом, будто это было что-то постыдным.       — Я и не прошу тебя танцевать сегодня.       И Отабек не мог поверить своим ушам. Полудница либо оглушала, либо уводила в вихрь из танцев и конкурсов.       — Хочешь загадку? — хитрюще улыбнулась она, продолжая идти мимо поля в своём направлении. Алтын следовал за ней и кивнул. Полудница не оборачивалась, но, видимо, знала ответ заранее, — Под мостом, мостом, под городом, городищем, две трубы трубили, две свечи светили, два соболя играли.       И девушка резко развернулась, впечатываясь парню прямо в грудь. Отабек даже и не понял что произошло, ведь она проговорила загадку так быстро, будто читала старую скороговорку. Но Полудница ждала ответа, медленно рассматривая его лицо.       Алтын чувствовал этот изучающий взгляд на себе, и видел, как зелёные глаза бегали с его выгоревших на ярком солнце от долгих работ волос, до тёмных глаз и через нос к губам. Отабек прикусил губу, не в силах сосредоточиться на загадке.       — Что?       — Тогда держи другую. Ни окошек, ни дверей — полна стайка лебедей.       И снова. Этот тон. Это быстрое звучание.       Этот прекрасный голос.       Полудница рассмеялась, разворачиваясь и быстро уходя вперёд, к тени деревьев, заставляя Отабека следовать за ней.       Они проводили уходящую жару на берегу реки. Дух загадывала бесконечное множество загадок, так же грациозно вышагивая в воде, совсем не чувствуя течения. Её штаны то и дело спадали с колен, отчего одежда Полудницы в скором времени стала мокрой. Отабек хотел было станцевать с ней снова, да и прохладная вода пошла бы ему на пользу.       Но вместо этого он сидел на берегу, прикрывая ладонью глаза от яркого солнца и смотрел на неё.       На плавно вальсирующую девушку в течении широкой реки. На её тонкие руки и ноги, на миниатюрное тело под огромной, словно простыне, одежды. В этот раз её светлые волосы были собраны в небольшой хвостик под затылком.       Алтын не смог угадать ни одну из её загадок и так ушёл ни с чем обратно в поле. Полудница отпустила его, вскружив голову сложными ответами на вопросы и своей очаровательной улыбкой на тонких губах.       Николай задумчиво окинул его старческим взглядом, будто бы узнал всю подноготную. Они встретились на закате этого дня, чтобы старик мог посмотреть проделанную работу и собранные стопки сена и пшеницы в амбаре.       Его шершавая ладонь опустилась на разгорячённое плечо паренька, по-отцовски трепя.       — Ты отлично поработал, — тихо, почти шёпотом, проговорил Плисецкий, — за неделю собрал много урожая на праздник.       Отабек не хотел так тяжело вздыхать. В последнее время он слышит о Лите почти каждую секунду. Начиная от жителей деревни и заканчивая той милой девушкой.       — Вот тебе оплата, можешь отдыхать эти дни, — старик протянул обещанные монеты в мешочке, отпуская парня, — можешь приступать двадцать третьего.       Алтын кивнул, убирая тканевый мешок в карман штанов, напоследок оглядывая поле через забор. Четыре дня отдыха.       Столько часов без той прекрасной девушки.       Алтын скучает каждый раз, когда стоит вернуться домой, но изнеможённый долгим трудом и разговорами с Полдуницей, тот падал замертво на кровать. И спал до следующего утра. До этого рабочие дни тянулись вереницей из хлопот и сурковых дел, но теперь они обрели более яркие цвета, чем голубое небо и жёлтое поле.       Отабеку хотелось думать, что он встретится со своей возлюбленной во время праздника. Всё же это день духов и богов, как успела предупредить его Полудница. Но только с запоздалой мыслью, вперемешку с желанием сходить на рынок, Алтын слишком поздно начал думать об той девушке как о своей возлюбленной. Они виделись всего пару раз, да и по мифам Полудницам было достаточно пары секунд, чтобы очаровать нерасторопного работника.       Они могли бы и увидеться в третий раз. Но Отабеку показалось странной мыслью видеть её в толпе рынка. Но всё же рядом мелькнула чья-то блондинистая голова, напоминающая причёской духа. Но она так же быстро скрылась, как и появилась.       Алтын не видел никого в деревне пока с такой же причёской. И ему даже на секунду показалось, что девушка специально его избегает. То ли ждёт праздника, то ли влюбчивому пареньку стало уже совсем плохо без этой озорницы.       Но, Алтын точно знал, что не даст ей продохнуть в Литу. Пусть это и её праздник, как и других богов и духов, Отабек твёрдо решил отыграться за проигранный танец.       Весь девятнадцатый день июня Отабек бродил по рынку закупаясь, казалось, нужными для обрядов вещами. Никто в деревне не собирался отлынивать от предстоящего праздника. То и дело слышались шепотки о Короле Дуба и, пообщавшись с местными торговцами, Алтын узнал много нового о празднике.       Всё оставшееся время, с позднего вечера до середины ночи парень провёл за изучением книг из своего дома. Оказалось, что Литу, или же Купалы, празднуют исключительно после захода солнца. Алтын даже не знал, как сможет прожить всю ночь без сна, отчего и принял решение заснуть в ночь с шестого по седьмого рано для его обычного режима.       Всё равно косить в тот день не придётся ничего.       Уже вовсю шёл праздник. Перед тем, как испить из кружки сладкое пиво, Отабеку пришлось наблюдать за разведением огромного костра. Правитель деревни вышел на заранее приготовленный луг и с камнями стал высекать искры на сухое сено. Вся деревня, затаив дыхание, наблюдала за началом праздника. Сначала они всей своей семьёй развели низкий костёр, и всех обдало тяжёлым и едким дымом, заставляя прокашляться. Но, чувствуя обволакивание и послевкусие дыма во рту, Отабеку чудилась лёгкость и понимания мира вокруг.       Когда пламя второго костра полыхнуло в бесконечный вверх, сжигая своими языками небо и звёзды, все возликовали, чокаясь деревянными боками кружки и принимаясь за довольное распитие. Алтын не знал, с кем стукнулся кружками, но на девушке было голубое лёгкое платье в пол, а в тёмные волосы вплетены цветы. Вся деревня облачилась в свои наряды, а Алтын остановился на своём исконно белом цвете.       После развели третий костёр. Рядом с предыдущим, образовав вихрастый коридор жаркой энергии. Заиграла живая музыка откуда-то, и понеслись пляски. Люди кружились около огромных костров, пробегая между ними. В тёмную ночь трещание и новые всплески пламени освещали большую часть поляны, а люди, разодетые в жёлтые и красные цвета больше напоминали вылетевшие из костра угольки, готовые спалить всё вокруг своими взмахами рук и ног. Алтына тоже утащили в пляски. Жар от костра обжигал лицо, заставляя нагреваться всё тело, но от резко пришедшей свободы и лёгкости никак не хотелось уходить от него. Пепел залетал за шиворот, а рукава рубашки после нескольких плясках у костра пропахли дымом. В стакане совсем не осталось хмельного, но Отабек даже и не думал напиваться в этот день. Всё же сегодня можно было только пригубить и распробовать на вкус ягоды.       Воду кипятили в огромных кастрюлях прямо на костре. Металлические бока быстро разогревались до красноты, и только тогда их спускали в траве. В них мочили ветки дуба, придавая им эластичность, а после отдавали добровольцам мужчинам. Алтын со стороны смотрел, как парни и старики вплетают в своё подобие венка, вплетая туда поданные девушками цветы и травы, а после и вызвался сам. Ветки были горячими, обжигали приятным теплом ладони, но Алтын быстро перевязывал их между собой толстой верёвкой, не позволяя хлестать кончиками по груди и шеи. Многие не могли удержать напор собранных веток, отчего уходили с царапинами по лицу, но изрядно довольными. Когда Отабеку протянулась рука с ярким букетом цветом и трав, Алтын увидел её.       Она будто бы не знала, что такое платье, но и это безумно красило Полудницу. Её светлые волосы были вплетены в родной низкий хвостик с кучами цветов. Огненная одежда из рубашки и штанов зачаровывали и манили мнительным тепло. Она сжимала в руках стебли собранных цветов, среди которых Алтын в лёгкой темноте смог отличить папоротник с ромашками.       — Хочешь обрести мужскую силу, — с вызовом хохотнула она под ухом, наблюдая за тем, как девственные пальцы Отабека вплетали цветы и траву между ветками дуба. Отабек не так часто плёл венки, но знаний было достаточно, казалось.       — Она у меня итак есть, — отрезал Алтын, воздвигая тёмно-зелёный венок на голову. На Полудницы был точно такой же, только собранный из травы и листьев. Как у многих жителей деревни.       — Отведал пиво? — только и спросила она, сощурив глаза.       — Только одну кружку, — да и в голову так сильно не ударило, как хотелось бы.       Полудница кивнула, будто бы удовлетворённая ответом. Алтыну на один миг показалось, что она так разведывает территорию.       Смотрит, кто как относится к духам и богам.       Будто бы мост между мирами.       — И как давно ты тут? — спросил Отабек, когда они вышли из плотного круга вокруг мастерских столов.       — С самого начала праздника, — и она тут же подхватила его за горячую ладонь. Её пальцы были ловкими и холодными, и Алтын так и не смог понять, почему в таком жерле огня она никак не согрелась.       Полудница в красном одеянии утянула его обратно к кострам. Там люди вовсю отплясывали танцы, схватившись за руки. Они кружили на местах, иногда и парочками. А иногда и целыми группами. Отабек не стал препятствовать, отчего подхватил спутницу, крепче сжимая ладонь и начиная кружиться на месте.       И снова весь мир схлопнулся только на одной единственной: яркий цвет одеяний контрастировал с глубоким цветом глаз. Казалось девушка со своей бледной кожей и светлыми волосами горит, подчиняясь оттенку свободного кроя рубашки. Казалось даже больше, что Полудница завёрнута в тёплый кокон из одеяла. Настолько легко и просто развивается ткань в бешеном кружении около костров. У Отабека кружится голова, когда они останавливаются, и он точно не знает из-за чего.       И только сейчас до парня дошло. Это же точно не Полудница. Образ запугиваний и постоянных рассказов о полуденной работе настолько въелся в голову Алтына, что парень с первой встречи только и думал об этом. На самом деле перед ним вполне живой человек, со своим характером. И это вовсе и не дух.       Но, ему так хотелось думать, на самом деле. Но его снова увели в быстрый хоровод вокруг костров с громкими криками и треску подкидываемых поленьев.       — Так в чём различие Литы от Ивана Купалы? — они упали на траву недалеко от пиршества. Девушка глубоко дышала, развалившись в колющей листве.       Она слегка усмехнулась, положив руки за голову.       — Отабек, Отабек, — покачала она голову как мать, карающая непослушного ребёнка.       Парень заломил бровь, отрывая взгляда от танцующих около далёкого костра.       До них практически не долетал шум возни. Музыка играла не так громко, а крики довольных жителей и вовсе не было слышно.       — Купалы празднуются в следующем месяце, — слишком просто для ответа. Отабек заломил бровь, вновь переведя взгляд на размытые вдалеке костры и фигуры танцующих.       На поляну давно уже опустилась ночь. Звёзды закрывались поднимаемым дымом и редкими тёмными облаками. Но их жемчужный цвет то и дело проглядывался. Алтын точно знал, что его спутница может определять созвездие в этом месте: она казалась слишком умной и недосягаемой.       — Ты уже гадал? — спросила девушка спустя пару минут молчания. Зашелестела одежда. Она приподнялась на локтях, посматривая на парня задумчивым взглядом. Будто бы сама уже гадала.       — Нет, — подал плечами Алтын. Не верит он во всё это, но праздновать оказалось веселее, чем ему думалось. Он думал что тут соберутся фанатики магии и язычества, что будут проводить церемониальные ритуалы. А на деле всё оказалось настолько просто, что аж спокойно.       — Можем пойти погадать, — предложила девушка.       — На картах? — усмехнулся в ответ Отабек.       — Можно и на картах, — она поднялась, отряхивая красные штаны от травы, — а можно и более интересно и захватывающе.       И протянула руку Алтыну, и парень вновь не мог отказаться. Девушка повела его обратно к огромным кострам, но просто прошла мимо, пытаясь не позволить всем затащить их в круговорот. Люди стали прыгать через костры, и на секунду девушка остановилась, заняв очередь в самом конце. Она крепко вцепилась в ладонь Отабека, притягивая ближе к себе. Алтын наклонился, вслушиваясь в её шёпот. Венок из дуба и растений слегка съехал на бок. Парень даже и забыл о нём.       — Мы должны вместе прыгнуть через костёр и загадать желание. Если ничего не треснуло под нами, значит оно исполнится, — и широко, как-то по злодейски, она улыбнулась.       Отабек наблюдал за сигающими через поленья парочками. Они не останавливались и сразу же бежали в водоём, около которого расположилось пиршество. Ныряли целиком, моча волосы и одежды, оставляя после себя лёгкий венок на воде. И всплывали кто где.       — И мы тоже в воду? — спросил Алтын, когда их очередь стала подходить. Люди быстро бежали, одним за другим, не позволяя и времени на раздумья.       — А то как же! — вскликнула девушка, резко сигая с места. Отабек недолго думая помчался за ней, вскоре догоняя.       Костёр всё был ближе и ближе. Его языки пламени цеплялись за небо, что казалось вот-вот сожгут на месте. Всё превратилось в мутную кашу. Когда ноги Алтына оторвались от земли, а тело скрылось в поднявшемся пламени, мир вокруг затих.       Но огонь не обжёг. Он остался позади с криками довольных зрителей, и уже под ногами зашелестел мокрый песок. Ещё позже — и плеск воды. Они по-прежнему бежали, пока не достигли воды по колено. А потом, как по команде. Расцепили ладонь и резко окунулись в головой в прохладную гладь озера с огромным всплеском       Отабек даже и не успел понять, какое желание именно загадал. Стоило всплыть через несколько метров от берега, в голове только набатом стучала мысль.       «Хочу остаться с ней навсегда» — и неизвестно, стрельнули ли под ними головешки костров или огонь остался чистым и непринуждённым. Девушка всплыла немного правее от Отабека. Венок она потеряла ещё при нырянии, но вот некоторые цветы, вплетённые прямо в причёску, мокро прижались к её голове. Она мерно двигала руками под водой, сдерживая равновесие и радостно улыбалась. Даже как-то хулигански. В зелёных глазах тлеет огонь костра.       — Ну, что ты загадал? — она подплыла ближе, и весь её взгляд говорил о том, что она знает о сокровенном желании Отабека. Алтын глубоко вздохнул. Сердце участило удары, и стало как-то тяжело. Дна под ногами не было, они прилично отплыли на расстояние. До них долетал дым от низкого костра, все ещё поддерживаемый кем-то из старейшин. Он очищал, добавлял некой таинственности к происходящему. По воде расплывались расплетённые цветы и ветки. Некоторые венки потеряли свои формы и кружились на лёгких волнах неподалёку. Отабеку даже стало жаль свой венок: он так усердно вплетал туда подаренные цветы, что просто грустно стало его потерять в этом многообразие форм.       — Так желания нельзя говорить, — улыбнулся Отабек, не сводя зрительного контакта, — они же не исполнятся.       Девушка хмыкнула. Она подплыла ещё ближе, положив руки Отабеку на плечи. Алтын замер.       Вот оно. Время пришло.       — Да боги и так услышали твоё желание, — и потянулась первее. Отабек подался вперёд.       И их губы коснулись сначала в неловком поцелуе. Алтын воспрял уверенностью, зарываясь пальцами в мокрыми косы спутнице, притягивая ближе и целуя более требовательно. Под водой их тела прижимались плотно к друг другу, стараясь сбалансировать. Дым не позволял долго целоваться: он вынимал из лёгких все остатки воздуха, заставляя слегка кашлять, отрываться для глотка. А после вновь прижиматься и более ярче целовать. Так, будто бы в последний раз.       Юра просыпается после обеда следующего дня с глупой улыбкой на лице. Которую тотчас же прячет за тканью подушки, чувствую пульсацию и горение на губах, будто бы съел вчерашнего огня. Точнее, огня сегодняшней ночи.       Его тело до сих пор хранило запах дыма и водной глади. А в голове мысли вновь и вновь возвращались к купанию, во время которого сильные руки Отабека прижимали его к себе. И они долго и много целовались, даже не заметив что вскоре продрогли от прохлады.       Юрий переворачивается на спину и долго ещё глядит в деревянный потолок комнаты, пока до не доходит осознание.       — Цветы! — и подорвался с кровати, тут же доставая из-под подушки собранный вместе с Отабеком букет. Всё же в тот момент долго внутри него что-то противилось, но стоило увидеть на занятой поляне прекрасные соцветия, Юра весь мокрый с головы до ног, нагибался к земле и срывал их стебельки. Алтын совсем помялся под боком, но вскоре помог. Даже для отдельного венка собрал что-то.       Выбежав через кухню во двор, подняв шумный ворох и спугнув кошку с подоконника, Юра кинул цветы в железный таз.       — Юрка! — раздался громкий возглас Милы. Та выглянула из кухонного оконца, а после и выбралась на улицу через тот же выход, — проснулся наконец!       Юра махнул на неё рукой, не собираясь проводить лишние разговоры. Он поёрзал по всему двору, ища коробок спичек, пока Бабичева наконец не кинула ему в руки искомое.       — Ты прям как девушка, — хихикнула она. Плисецкий потыкал пальцем в воздухе, считая травы и цветы в своём букете. После плюнул через плечо и зажёг сразу несколько спичек и кинул их в ведро к цветам. А после поджёг ещё парочку, чтоб наверняка. А после зажмурился и быстро зашептал себе под нос, смущаясь, что Мила могла услышать.       Девушка тем временем стояла, опёршись плечом об косяк, продолжая хихикать о чём-то своём. Когда цветы догорели внутри таза, Юра мог вздохнуть спокойно, а девушка убрала малиновые волосы за ухо.       — Видела тебя вчера с нашим работником, Юрка, — протянула девушка, стоило парню шагнуть в сторону дома. Кошка в её ногах завилась, поспешила к своему настоящему хозяину. Плисецкий хмыкнул — не признала ведьму. Так ей и надо, — как вы в воду под ручку сигали. Так куда венок поплыл-то?       — По течению, — Юра показал ей язык, понимая своё превосходство снова.       — А мой к берегу прибило, — с грустью вздохнула Мила, наблюдая за поглаживаниями светлой кошки, — но спасибо, что не утонул.       И вернулась обратно на кухню, распахнув створку.       — Деда твой уехал в город, наказал тебе за хозяйством следить.       Юра чертыхнулся. Совсем вчера заплясался, что не успел проводить.       — А ты тогда что тут забыла?       — Фу, не будь грубым. Я пришла погадать тебе.       Плисецкий закатил глаза. Бросил в последний раз на обожжённое дно таза взгляд, осматривая на предмет травки или несгоревшего листика. Казан оказался полностью чистым, что всё же оставило внутри Юрки некую горечь.       Да чего тут горевать: уже какое гадание говорило о том, что совсем скоро его ожидают хорошие вести. Обретёт он своё счастье, раз венок по течению поплыл-то. В том году его к берегу да и обратно прибило, отчего Мила радовалась. Вдвоём будут в девках ходить ещё целый год. А в этот раз целую свадьбу пророчат!       Не верил всё-таки Юрка во все это. И в какой-то степени был солидарен с Отабеком. Но традиции нельзя было нарушать. Подхватил кошку на руки, та только муркнула и заглянула своими голубыми глазами. И прошёлся с ней обратно в дом.       — И сколько видов? — выкрикнула девушка, копошась по вещам.       — Двенадцать, чёрт бы их побрал! — Юра не выглядел особо злым или обиженным. Мила скользнула по нему быстрым взглядом, отмечая вдохновлённую энергетику паренька, отчего громко хмыкнула.       — Ууу, Юрка, — она растрепала его по голове, выставляя на стол наполненные кипятком кружки, — судьба тебе говорит: жениться пора.       — Да какой жениться, дура, — парень скинул её руку с волос, — просто совпадение.       — У судьбы не бывает совпадений.       Юра закатил глаза: вот тебе и ведьма. Лучше бы так гадала, чем языком плела, хотя в деревне её любят все кажется. Кроме Юры. На кухне пахло нежной лавандой, отчего Юра прикрыл глаза, наслаждаясь.       — И сколько трав собрала? — наконец спросил Плисецкий. Не то, чтобы его это прям сильно интересовало, но поддерживать начинания подруги все же стоит. Хотя какая подруга. И какие начинания. Вот если Юрка с самого детства был хозяйственным малым, так эта пошла по стопам своей какой-то бабки в язычество.       — Ой, Юрка, много, — махнула рукой девушка, забирая со стола поджаренный кусочек хлеба. От него больше всего и исходил запах лаванды. Мила после нескольких укусов заметила настороженный взгляд парня и тут же пробубнила с набитыми щеками: — Ты бери-бери! Это фирменный рецепт. Печенья с лавандой и лимоном. Самое то на солнцестояние.       Юра только принюхался, как самый настоящий кот, а после подхватил со стола продолговатое печенье, кусая.       Мила, конечно, была тем ещё экспонатом. Она помогает дедушке по хозяйству, хотя сама уже хорошо зарабатывает на своих гаданиях и отварах. Все же нельзя сказать, что совсем зелёнка — талант к колдовству есть. И на Литу как нельзя кстати пригодится.       — Я нашептала в них удачу, — подмигнула она Юре. Тот только снова закатил глаза, да сказать печенья были нежными и ароматными. Плисецкий даже не заметил, как умял половину за пару мгновений.       — Там на плите стоит ещё медовый грог, — махнула куда-то за спину неопределённо Мила, — сегодняшняя ночка оказалась слишком насыщенной. Я толком и не спала: клиенты ходили наперебой. Всем было что-то надо.       Пока Мила рассказывала о своей тяжёлой жизни ведьмы, Юра начал исследовать кухню. В огромной кастрюле и правда был грог: от него так пахло мёдом и пряностями, что слюнки так и потекли из уголков рта. Одним большим глотком допивая чай до самого дна, Юрка зачерпнул грог прямо из кастрюли, вернувшись к своему месту.       Мила была довольно странной. Но, тем не менее, желанной гостьей в доме Плисецких. Она у них даже жила, когда становилось совсем скучно. То ли Юрку специально доколупать, то ли дедушке погадать по вечерам в спокойной обстановке. В основном Николай просил гадать на урожай, будущий месяц и всё, дальше они либо играли или пили несладкий чай с лимоном. Юра всегда приносил им по подносу, явно довольный тем, что может заняться своими делами.       — Ты деду в дорогу дала еду? — прервал бесконечный поток слов Юра, — и вообще в какой город он поехал?       — Да, дала. Большую часть дала. Ты бы видел сколько тут печенья было, — отмахнулась от него Мила, — и он поехал в соседний. Этот, как его, на «к» какой-то.       Настала очередь Плисецкого отмахиваться: от этой ведьмы ничего не дождёшься.       — Ты мне лучше расскажи, как провёл время с Отабеком, — подмигнула ему Мила, пододвигаясь на стуле ближе. Её пальцы вновь схватились за печенья, а взгляд упорно въелся в парня. Юрка аж подавился. Ну точно щас мысли прочтёт! — я видела тебя в красной одежде. Решил основательно выделиться из толпы? А я вот была в голубом.       И вздохнула так грустно. Будто бы вокруг этого крутится вся жизнь.       Юра, кажется, засмущался. Поёрзал на месте, вынуждая кошку спрыгнуть с колен, а после и вовсе с ногами забрался на стул, отпивая немного грога. По телу сразу прошлись мурашки, а те места, на которых лежали тёплые ладони Отабека сразу нагрелись уютным теплом. Вспомнилось, как они в холодной воде прижимались к друг другу и остервенело целовались, совсем забыв где находятся.       Мила, к счастью, не увидела этот момент прошедшего праздника. И Юра теперь знал, что может отмахнуться своим типичным ответом:       — Да нормально, — и откусил от печенья, — погадали немного, цветы собирали. Искупались. В общем, делали всё что и другие люди. Мила задохнулась от возмущения.       — Где это вы гадали?! — она стукнула ладонью по столу, — почему ко мне не пришли? Ну я тебе сейчас!..       Она помахала кулаком в воздухе. Набила щёки снова печеньем и вместе с кружкой чая удалилась с кухни. Стала шуршать чем-то в гостиной, куда сваливает все свои вещи по приходу. А после вернулась с колодой таро — Юра хорошо их знает, чтобы ошибиться. Сам же рисовал сидел для этой дуры таро, потому что покупать ей не хотелось. Хотелось ей свои. Особенные. И гадает на этой колоде исключительно Плисецким, потому что в них есть дух семьи.       А почему Мила причисляет себя заведома к семье Плисецких — неизвестно. Хотя дедушка, видимо, не особо против. Ну или воспринимает больше как сестру Юрки, нежели подругу детства.       Мила стало было тусить колоду. Да так злобно и быстро, что карты наровились выпасть на присыпленную крошкой и мукой поверхность стола. Юра на всякий случай забрал свою кружку к себе поближе, чтобы та случайно не дохнула на него каким-то проклятьем. Если, конечно, может. Мила разложила карты веером и тоном, не представляющего отказа, прошептала даже слишком загробно:       — Выбирай карты, — и скрестила руки на груди.       — Ты чё? — только и успел выдохнуть Юра, — совсем уже?       — Карты выбирай, балбес!       — А вопрос?       — Ситуация какова твоя, Юрка. Всё, давай, не обижай карты.       Юра вздохнул. Долго-долго глядел на разложенные перед ним тёмно-зелёные рубашки, а после со вздохом вытянул какую попало. Лишь бы Мила отстала. Та терпеливо смотрела на то, пока Юрка перевернул карту лицевой стороной вверх и заулыбалась, как не в себя. Похлопала в ладоши, и Плисецкий понял: настал ему капец.  — Уууу, Юрка, вскружил ты бедному пареньку голову, — Мила покачала головой, постукивая пальцем по карте женщины перед ними. Под ней извилистыми буквами было выведено «желание», — не спит, ни ест, грезит всё о тебе. Такие планы строит волшебные. Ты бы знал. Юрка выгнул бровь.  — Какие планы, — но Мила его перебила, тут же доставая из колоды вторую карту.  — Ой, какой надёжный малыш тебе попался, — она почти любовно погладила карту с домом, — его отношение к тебе очень трепетное с прицелом на будущее. Да и сам ты, Плисецкий, не промах. Весь в своего деда. Юра подавил скептический взгляд в гроге, отпивая достаточно большой глоток, лишь бы не слушать всё это. Мила тем временем продолжала воспевать о лучших качествах Юры, стремлениях Отабека, и их долгую и бесконечную любовь.  — Бери его за рога, Юрка! — она сжала в воздухе кулаки, будто бы сражалась с каким-то существом, — не упускай его! Вселенная сама подкинула тебе шанс! То венок поплывёт, то цветы в казане, то это!  — Да, только он считает меня Полудницей! Мила смотрела на него долгим взглядом. А после расхохоталась, откинувшись на спинку стула. И хохотала так громко и долго, что Юра был готов прибить её этими самыми картами.  — Тыыыы? — протянула она сквозь слёзы. Стукнула ладонью по стулу, заставляя веер съехать слегка вбок, — да в жизни не поверю, что ты можешь быть милым мальчиком, танцующим в поле! Вот он придумал, этот твой Алтын! И продолжила хохотать. Юра подхватил со стола кусок печенья побольше, да как всунул в рот неугомонной, что та подавилась сначала.  — Хватит ржать! На всю улицу слышно, подумают, что сумасшедшая! Мила что-то пробурчала, но смиренно продолжила есть печенье, всё же хихикая. Но уже видимо себе и своим тараканам в голове.  — Ждёт тебя твой суженый, — махнула она рукой на улицу.  — Что? — Юра кинул на неё подозрительный взгляд, пытаясь понять, что же в этой фразе не так. Мила улыбнулась в свою чашку.  — В поле. Поторопись, пока не ушёл. А то Отабек может расстроиться. Пока Юра впопыхах собирался, набирая сразу в несколько бутылок грога и упаковывая в мешок печенья, Мила продолжала спокойно перетасовывать карты. Она доставала из веера сначала одну, потом другую, а за ней и следующие карты, что-то хмыкая себе под нос. Хлопнула входная дверь. Бабичева лениво оглянулась назад, хотя с её ракурса и не было видно входной двери. Во дворе затопали по гравию шаги: вот Юрка скрипнул калиткой забора и припустился по дороге к их хозяйству, навстречу своему суженому.  — Интересный у тебя Отабек, Плисецкий, — девушка опёрлась кулаком об щёку, неспешно цедя уже остывший чай. Кошка заинтересованно подняла на неё тёмную мордочку, — мало того, что знаки совместимы на все критерии, так он ещё и в Сайман родился. Что же будет. И всё же убрала таро в одну неровную стопку, закругляясь с едой. У неё ещё дел кучу было. Небо заволокло серыми облаками, когда Юрка добрался до края деревни, где его дед имел огромные поля пшеницы. Плисецкий знал каждую тропинку этого места: с самого детства гонял тут с косой как помощник, за что деда всегда трепал его по голове и давал сладости в разгар полудня. Тогда, около шести лет Юрка и узнал о Полудницах, и что деда всерьёз почитал их древний фольклор. И от него это и передалось самому парню. Если он увидит Отабека как всегда работающего, то ему точно несдобровать. Сейчас день летнего солнцестояния. Какая работа? Он вот несёт ему вкусную традиционную еду, а он!.. Отабек нашёлся недалеко от поля, прогуливающимся мерным шагом вдоль забора.  — Алтын! — заорал Плисецкий что есть мочи, припустившись по земельной дороге, разбрасывая комки грязи в стороны, — если ты идёшь в сторону амбара то я тебе надаю! Отабек замер, резко оборачиваясь. Сначала на его лице скользнуло недоверие, а после тот расцвёл в лёгкой улыбке.  — А ты что тут делаешь? — прокричал он. Юра махнул на него рукой, собирая землю в кучу. Спускаясь с пригорка. Отабек стоял в самом конце, почти у ворот деревянного амбара. Тот не обирался его открывать, но и явно просто так тут не стоял, — скоро дождь начнётся! Плисецкий очутился в руках суженого, даже сам того не замечая. Слетел с высоты. А после тёплые руки Отабека крепко-накрепко прижали его к себе, не давая и вздохнуть.  — А ты что тут делаешь? — Юрка устроил руки у него за спиной, позволяя себе раствориться в приятном запахе. Отабек пах костром и выпечкой. Видимо в его доме тоже почитали традиционные завтраки. На улице подул свежий ветерок. Запахло влажностью, и Юра быстро задрал голову, стукнувшись лбом об подбородок Отабека.  — Быстрее внутрь, вот же божедурье! — и толкнул его с силой в плечи к деревянной стене. После пнул дверь ногой: та неожиданно подалась и вскочил внутрь. Алтын зашёл следом как раз вовремя: прогремел разряд грома, и совсем скоро закапал мелкий и неприятный дождик. Отабек проводил взглядом чернеющий небосвод, тяжело вздыхая.  — А он может и долго идти, — сказал он даже без доли на грусть. Юра совсем понимал его: чем дольше будет капать дождь, тем больше они смогут просидеть тут. В Амбаре.  — Я еду тебе принёс, — он помотал в руке небольшим мешком, — Мила приготовила. Всю ночь, видимо, от стресса.  — Бабичева которая? — нахмурившись, просил Отабек. Он долго посмотрел на Юрку, пока тот раскладывал вещи на упругом стоге сена.  — Да, да, эта ведьма несчастная, — махнул рукой Плисецкий. Вручая ему в руки бутылку с грогом, — на, это вкусно. Обязательно попробуй.  — Откуда ты знаешь Милу? — с сомнением спросил Алтын. Юра откупорил бутылку, делая пару глотков грога. После вытер губы тыльной стороной ладони. Они жутко пульсировали как воспоминания прошедшей ночи, но Отабек не торопился его так же целовать, поэтому Плицеский просто подался вперёд. Алтын не был таким напористым, как в тот раз, но всё же отвечал ему на поцелуй. Но в нём было… что-то не то. Что-то неуловимое неприятное и до боли обидное. Юра оторвался от него первее, заглянув в глаза.  — Что такое?  — Ты — Плисецкий? — в глаза Отабека ожило понимание. Он окинул Юру каким-то странным взглядом, будто бы первый раз видел. Юра нахмурился.  — Ну да, а что? — Юра и правда не понимал ситуации. Алтын тем временем отложил так и не открытую бутылку на сено, глубоко вздыхая. И тут всё стало на свои места. Это нежное обращение. Все взгляды. Неловкая улыбка. Он даже однажды обронил это. Плисецкий сжал губы. Он не мог поверить, что это так. И что Мила не сказал ему об этом сегодня утром. Она же всё прекрасно знала. И даже не остановила его, когда тот спешил на это чёртово поле. Сюда. К Отабеку. Чтобы потом увидеть и не Алтына вовсе. Теперь это точно был кем-то другим, но уж точно не тем парнем, который прижимал его крепко к себе в воде озера. Юра сглотнул.  — Ты думал, что я девушка? — спросил в лоб Плисецкий. Алтын не ответил. Он просто отвёл взгляд, на то Юрка остервенело вручил ему свою открытую бутылку.  — Знаешь что, — фыркнул под конец Юра, — больно надо было. А Отабек всё молчал. Юра не стал дожидаться какого-то чуда, и выскочил на мокрую улицу. Дождь все ещё крапал невыносимо мелко. Даже если бы и шёл сильный, то Юре было всё равно. Он был слишком разочарован от вставшей ситуации и просто хотел быстрее уйти. Что он мог ожидать? Лита — такой же праздник коротких контактов, что и Вальпургиевская ночь перед Белтейном. Ему не стоило воспринимать все слова и действия Алтына в серьёз. Он был точно под хмелем, а Юра попался под руку. Хотя тот так глядел на него, когда они впервые встретились в поле до праздника. Так льнул побыть ближе. От этого Плисецкий только сильнее вздрогнул, стукая калиткой дома об забор. Дождь стал чаще капать когда тот подходил на родную улицу. И вовсе усилился, стоило Плисецкому войти в свой двор. В доме горел свет. Мила, наверное, все ещё была у них и сидела в гостиной. Если бы была занята гаданием, то её голос доносился бы с веранды. Но этого не было, только стоял шум дождя в ушах и злость.  — Мила, твою дери! — Юра распахнул дверь дома, хлюпая обувью по крыльцу. Ответа не последовало. Плисецкий захлопнул дверь так, будто бы Бабичева пыталась убежать, и это был последний её шанс уйти от злых рук парня.  — Ты уже вернулся? — наконец девушка появилась в проходе. Юра окинул её долгим злым взглядом, смешав в нём всю свою презрительность.  — Ты знала! — продолжил орать тот, тыкая пальцем в её сторону. Юре было холодно, и нельзя было узнать именно из-за чего: от мокрой одежды и ужасной погоды, а может и вовсе от боли в сердце. Отабек не сказал ему ничего, но в воздухе висел конфликт. Алтын отказался от него так же быстро, как и принял в свою жизнь. От этого у Юры на душе скреблись кошки. — И не сказала мне об этом. Почему? Мила удивлённо уставилась на него. А после исчезла с поля зрения. Юра фыркнул ей в след, но всё же принялся раздеваться. Повеяло теплом. В зале ярко горел камин, а у его подножия Мила ворошила угли кочергой. На нём же закипел чайник с добавленными в воду травами. Кошка крутилась у входа в комнату, заставив Юру споткнуться и не мене зло чертыхнуться. Бабичева не трогала его несколько минут. Этого было достаточно для Юры, чтобы прийти в себя и переодеться в сухое. Сейчас же он сушил волосы перед камином, обхватив тонкие колени руками.  — Он отказался от меня, — наконец произнёс Юра. Говорить об этом казалось ещё сложнее, чем думать. На глаза навернулись слёзы, которые тот украдкой смахнул.  — С чего ты взял это? — Мила сидела рядом, но уже в кресле. На её коленях расположился деревянный венок, окутываемый ею же собранными травами.  — Он думал, что я девушка, Мила. Что я мог ожидать от него? И они в унисон тяжело вздохнули. И тут Плисецкого прорвало. Он снова стал говорить и думать, что просто попался на удочку праздника. Что не стоит воспринимать контакты в Литу в серьёз. Что его бросили, а он обнадеялся. И что все эти гадания, случившиеся под рукой Отабека — просто насмешка судьбы. Мила слушала его, не перебивая. Плисецкий даже удивился, что она способна просто молча сидеть, а то обычно подвешивала язык при любой возможности. Когда у парня горло пересыхало от кучи возмущений и ненависти к себе же, тот останавливался на короткие глотки успокаивающего мятного чая. Как бы Юра не относился к Бабичевой, она умела готовить хорошие травяные чаи. И только в этот момент девушка говорила, вдоволь наслушенная откровениями Юры. И в этих словах не было ничего особенного, чтобы Плисецкий мог вспомнить на следующий день, но тогда это успокаивало.  — Всё же, ваши души тянутся к друг другу, — произнесла она под конец, ставя точку. Будто бы этой фразой разрушила их сомнения, — а ещё он в Сайман родился. Юра фыркнул с абсурдности ситуации. А после совсем хрипло рассмеялся.  — Вот урод, — беззлобно проговорил парень. Бабичева тогда фыркнула в ответ, уже открыто смеясь с наивности Юры. Если дед уезжал в город, то обычно это занимало около недели времени. В эти моменты Юра большую часть находился в одиночестве, обходя их угодья и записывая все данные, ровно как и расплачивался с работниками за их старания. У Николая были самые большие поля в деревне. Из-за чего приходилось нанимать работников. Обычно это были молодые люди, решающие посвятить себя сельскому хозяйству. И у деды был такая политика: он и учил, и нанимал работников. Всё же он был не последней личностью в их посёлке. Но на эту неделю Мила плотно обосновалась в их доме. Отчего постоянные клиенты навещали Плисецкого чаще, чем ему хотелось. Но Бабичева быстро уводила их в сторону веранды, никак не пуская за порог дома. Не для этого она плела венок, изгоняющих злых духов, чтобы ходили всякие люди с разной энергетикой. Раз в три посетителя Мила возвращалась на кухню, поглаживая висок пальцами. В молчании наливала себе кружку мятного чая и садилась за стол к Юре. Тот разбирал записи, ведущие дедушкой как ежедневный отчёт о работе. Рядом, в плетёной коробке лежали деньги за оплату. Каждые были уже разложены по мешкам и подписаны. Последним в списке числился новый работник — Отабек Алтын, и увидя последние записи о нём, Юра даже и бровью не дёрнул. В конце концов он забыл. Стал игнорировать. Будто бы и не было ничего между ними. Мила смотрела, как тот читал записи, делая пометки в свой сшитый блокнот. И молчала, стараясь даже тише хлебать чай. Это показалось Юре странным, отчего тот оторвался от работы.  — Как гадания? — спросил он. Мила махнула рукой.  — Энергетика у них просто ни к чёрту, — и снова прижала пальцы к виску, тяжело вздыхая, — у меня даже карты слегка устали. Очищаю их постоянно в последнее время. Юра не удивился: так происходит несколько раз за год. Сколько праздников, столько и мучений относительно деятельности Бабичевой.  — А что тут по бумагам? Когда обход? Я уже устала сидеть на этой веранде.  — Деда дал всем выходной до окончания праздника, — коротко ответил Юра. Мила ещё более удрученно вздохнула. Когда на улице в очередной раз стукнулась калитка, Бабичева поднялась с места.  — Я с тобой в обход пойду, а то ничего кроме ваших цветов не знаю уже. Юра стукнул её на прощанье. Но это совсем не оскорбило его. Скорее ради профилактики.  — О, баб Юля, — раздался громкий возглас Милы за пределами кухни. Та вышла через дверь во двор, приветливо махая бабушке рукой, а после повела её в сторону веранды, отдав свою кружку чая. Вечером, стоило Миле прикрыть лавочку гадания, они прошлись по амбарам, проверяя количество собранного по записям. Так же Юрка сверился с расписанием работником и прикрепил на гвоздик у входа в амбар. Бабичева медленно вышагивала под балками, а то и вовсе прыгала на стопы сена, с блаженством вздыхая.  — Как же тут хорошо, Юрка, — она раскинула руки, наконец отдыхая, пусть даже на колючем сене. Она ловко вырвала из общей массы ветку, тут же всунув меж зубов, — а атмосфера какая. Юра огляделся вокруг. Ничего примечательного. Оставленные им тут бутылки и печенья были убраны, видимо, Отабеком ещё вчера. Это заставило фыркнуть.  — Чаще помогать нам надо. И вот Юра провёл большую часть времени за помощью. Деда даже составил график выплат, разделённый неделю рабочего времени, и только некоторым из списка Юра должен был выплатить всё сам. Остальные уже получили свою оплату. Пока Юрка разговаривал с девушкой, не особо старше его по возрасту, Бабичева продолжала лежать на свежем сене, не вслушиваясь в разговор. Плисецкий выслушал всё, что хотела сказать ему работница, а после вручил деньги и отправил отдыхать. И внёс данные в записи деда.  — Когда думаешь Отабека навестить? — Мила всунулась в комнату головой, махая колодой таро в воздухе, — карты скучают по тебе, Юрка. Парень тем временем бережно убирал бумаги по своим местам к кабинете деда.  — Не буду я его навещать.  — Он страдает по тебе! Юра резко обернулся к ней, стукая кулаком по столу.  — Скучал бы — объявился!  — А если он боится? Плисецкий оттолкнул Милу с прохода, запирая дверь.  — Я твоим «если» не доверяю, — только и сказал парень, — ты всё прекрасно знаешь по своим картам.  — Но ему выпала «смерть»! Плисецкому было крайне всё равно. Пусть хоть «суд», разницы никакой. Отогнав Милу от себя, словно надоедливую муху, Юра направился было перекусить, как девушка перегородила ему путь.  — Юра, остановись! — вскрикнула она, раскидывая руки, — вам нужно с ним поговорить! Ты страдаешь! Он тоже!  — Страдал бы — остановил меня тогда! И прошмыгнул под рукой Милы. Та попыталась схватить его, но пальцы не удержали даже и ткани футболки.  — А ну сел быстро за стол! И шлёпнула туда свою колоду. Юра проигнорировал и её тоже, собирая себе еду в тарелку, как калитка скрипнула.  — Вот, иди, это твой очередной клиент, — и первее вышел из кухни, не желая видеть больше эту дуру.  — Юра! — вскрикнула Бабичева напоследок. — Что за негодник, а! Я тебе по хорошему…  — Да отстань ты уже от меня. Мила оторвалась с места, распахивая кухонную дверь во двор. Оглядела пришедшего клиента с ног до головы, хмыкнула, уловив знакомые нотки энергетики. А после развернулась обратно в кухню, крикнув.  — Юра, принеси мне с гостиной руны, тут они нужны.  — Сама возьмёшь, я занят.  — Юра! Послышалось бурчание. Пришедший Отабек стоял между клумбами ягод, не зная, куда и деть себя. Бабичева остановила его ладонью, а после с тяжёлым вздохом зашла обратно на кухню. Алтын явно слышал все их пререкания и крики. Даже услышал тяжёлый удар, но вскоре из-за стены показались оба — явно злые и разгорячённые. Бабичева вышвырнула Юру во двор, пригрозив ему какой-то веткой, а после с силой захлопнула дверь.  — И чтоб вернулся следующим утром! Плисецкий пнул дверь. Отабек замер ещё больше на месте.  — Ты совсем уже ополоумела, ведьма? Это не твой дом! Но Мила никак не ответила. В окно лишь заскреблась кошка, тихонько мявкнув. Юра наклонился к ней, погладив по стеклянной поверхности.  — Правильно, Потя, разрешаю покусать её. И животное спрыгнула с окна. Наконец Юра соизволил развернуться, явно раздумывая пройти через веранду домой. Но Мила наверное не настолько глупа, чтобы не закрыть дополнительные выходы.  — Видишь — не примут тебя, — и прошёл мимо Алтына, напрочь игнорируя его существование как намёк и возможном разговоре.  — Юра, — Отабек было шагнул следом, подхватывая парня за рукав одежды, как тот вырвался, шипя.  — Что, и имя уже моё знаешь? — он выдернул руку, стукая напоследок ощутимее по запястью.  — Юра, — настырнее повторил Алтын, по пятам следуя за ним в сторону веранды. Там остались не затушенные благовония и разбросанные по столу свечи разных цветов. Юра, чихая от едкого запаха, затушил палочку об камень и кинул палку на стол, — Юра, да подожди ты. Плисецкий развернулся на пятках и выглядел до той поры разъярённо, будто в серьёз стал духом.  — Да что подожди? Чё ты вообще сюда припёрся? Явно не к этой ведьме, — за окном гостинной метнулся силуэт. Мила явно отошла от стекла и затушила свечи, пытаясь не выдать своё присутствие. Юра пнул по двери, проверяя её на замок. И она оказалась запертой. Юра чертыхнулся и завалился на скамейку, скрещивая руки на груди. Вечерело. Становилось прохладно. Находиться тут с Отабеком совсем не хотелось. Лучше бы тот и не приходил, Юра и так знал, что легко замениться какой-то такой же блондинистой девчонкой. Таких в деревне полно — только захоти и к такому красавцу упадут все. Отабек помялся на входе веранды, не решая пересекать такой порог чужого дома. Плисецкий закатил глаза на его потуги, но никак не решился показать своё волнение от встречи и предложить зайти. В этот момент створка двери распахнулась и на улицу вылетела Мила с кошкой.  — Отабек, проходи-проходи, — она замахала свободной от подноса рукой. Выставила на стол кружки и горячий чайник, забирая расставленные свечи и поломанное напополам благовония, — Юра, ты чего сделал?  — Оно воняло на весь двор.  — Нечистая сила в тебе, Юрка, нечистая, — она помахала палочкой в воздухе, разливая чай по стаканам. Алтын неспешно поднялся по ступенькам и присел рядом с Юрой. Других мест не было. Всё заняла любознательная ведьма, колдующая над прокипяченной водой. Плисецкий отодвинулся от Отабека, забравшись за стол с ногами. Послышался запах корицы и мяты. Мила закончила мешать в чайничке деревянной ложкой, а после любезно разлила напиток по кружкам. Отабек заинтересованно посматривал за её действиями, не шевелясь. Занял свой привычный вид — ему интересно, но просто изучает.  — Напиток «встреча с другом», — хихикнула она слишком зловеще и наигранно, — приятного разговора. И снова удалилась в дом. Послышался лязг старого замка. Заперла их. Юра точно не вернётся домой, пока они не поговорят. Ну, либо Алтын уйдёт первее в тихом безмолвии, а Мила выскочит орать на всю опушку что тот снова ведёт себя как эгоист. Отабек в тишине слишком громко сюрпнул предоставленным отваром. Юра не сдержался и фыркнул, сгребая кошку в объятия. Растянулся на скамейке, вытягивая босую ногу вперёд. Алтын вопросительно уставился на него, на что Юра замер. Снова эти глаза. Тёмные. На спокойном, даже больше каменном лице, они выглядели глубоким эмоциональным омутом. Юра не был так силен в магии, как Мила, но всё же девушка пыталась ему что-то вдолбить в голову, раз гадания стали его типичным праздничным ритуалом. Отабек не сводил взгляда в ответ. Медленно пил горячий напиток, пар которого закрывал его лицо. Но не говорил. Будто бы ждал чего-то.  — Так что ты хотел? — не выдержал всё-таки Юра. Чтобы отвлечься от мыслей, сводящимся к одному конкретному человеку, Плисецкий подхватил со стола свой горячий стакан. Нотки мелиссы успокаивали похлеще мяты. Видимо, Мила хотела создать нещадный рецепт успокоительного, чтобы они тут не передрались. Ну, чтобы Юра вновь не начал орать. Алтын положил руку поверх его, мягко сжимая и окутывая теплом. Юра опустил взгляд на загорелые пальцы, с ужасом осознавая свою бледность, на грани с призраками.  — Юра, — проговорил он медленно, будто бы боялся, что на него накинутся. Плисецкий сделал глубокий глоток, начиная ощущать быстро бьющееся сердце и волнение в груди. Руки с чашкой дёрнулась, отчего Плисецкий расплескал немного жидкости на стол.  — Ты всё не так понял, Юр, — Отабек снова взял паузу, но Юра никак не перебивал. Просто наклонил голову, и блондинистые волосы съехали, немного закрывая, — я хоть и думал, что ты девушка, но не из-за этого ты мне понравился. Юра никак не хотел подавать признаки жизни. Ещё больше — ему хотелось свернуться колачиком и исчезнуть.  — Юра, — Отабек аккуратно убрал волосы за ухо, но не увидев в ответ взгляд Плисецкого, тихонько попросил: — Юр, посмотри на меня. Юра хотел было воспротивиться этой просьбе, но что-то не дало ему это сделать. Медленно подняв взгляд на Отабека, тот замер, пришибленный на месте. Алтын смотрел на него слишком тепло с примесью грусти.  — Твои глаза — глаза настоящего солдата, — и Юра даже не уловил, что эти самые глаза быстро наполнились влагой. Юра прижался к Отабеку, утыкаясь в его плечо и чувствую в ответ такие же крепкие руки. Он так скучал по этим объятиям и был рад признать себе, что заблуждался всё это время.