***
Семейство Ян довольно уютно проживало в пригороде, где мальчику в обществе бабушек, дедушек, постоянно гостивших у них дядь, тёть, их отпрысков, а также в окружении соседских детей было более чем хорошо. Во всяком случае «одним в целом мире» он себя не ощущал вообще. Мальчик буквально купался в любви. Школа в пригороде тоже была, и не самая плохая. Все друг друга знали настолько, что понятий личной жизни, секретов и тайн попросту не существовало. Зато дружные были все. Такова была жизнь Чонвона, пока родители не стали вдруг одержимы его будущем (будь оно не ладно, это гребанное высшее), и решили очень ярко намекать, в смысле говорить прямым текстом, что «было бы неплохо нашему Чонвон-и в городе учиться, авось поступит в университет потом, будет у нас жить припеваючи, а друзей новых сколько заведет!» И вот, он, Чонвон-и, в данный момент испытывает тяжкие мучения от дилеммы: съесть последнюю пачку рамена сейчас (поймите, ему голодно уже второй день, а он растущий!!организм), или сделать вид, что концерт китов в его животе — это слуховая иллюзия, и просто лечь спать. И, кажется, Чонвон-и новых друзей заимел аж целых ноль (—у тебя есть, чо пожрать? —сам все схавал буквально минуту назад. —…заглотус…)***
Если бы Яну кто-нибудь сказал, каково это — жить одному — он бы сказал «а-а, вот оно что, мам, пап, в жопу вышку, мне дома хорошо». Но, по факту, его никто не спрашивал, и вот он в течение целого месяца предпринимал отчаянные попытки адаптироваться в городской среде. Вообще срок мог быть меньше (–мам, я хочу домой, мне тут не нравится. –малыш, ты же здесь всего пару дней, скоро ко всему привыкнешь, перестанешь бояться; хуй там плавал, эту адову псину из четвёртого подъезда он в кошмарах до сих пор видит), но родители стояли особняком. Самостоятельная покупка еды и ее готовка, уборка, стирка, глажка, приобретение первой в жизни соды, борьба со всяким жучьём-паучьём, ремонт сверху, ремонт сбоку, с другого боку, вздох (ААА) коммуналки. Ментально Чонвон постарел лет на двадцать. В школе все было получше. С социализацией у мальчика проблем не было, слава богу, так что в первый день ему удалось обзавестись парой приятных знакомств (один — заглотус, другой —малявка, а уже в страхе весь район держит, сто проц забивной, просто не распространяется об этом). Как выяснилось потом, этого Чонвону хватило с лихвой (оба чересчур большие любители постебаться над ним и пожрать, с ними адьёс приходит не только нервам Яна, но и его деньгам). Однако жизнь его они явно делали чуточку ярче.***
«Ебись она конем, эта химия» — пока что единственная мысль в 23:56 у Вона, почти пускающего слюни на учебник по этой невероятно сложной и непонятной науке. Ей богу, если бы его не волновал так свой рейтинг в классе, он бы давно послал половину всех школьных предметов по известному адресу. Сопротивляться сну надо хоть каким-нибудь, образом, так что Ян плетется на кухню за кофе, вспоминает, что он давно закончился и замечает в раковине кружку с заваркой утренней давности. — Ну не позавчерашней же. К сожалению, чай все равно дрянский выходит, но как ни странно бодрит неплохо. — А заварку все ж таки в ведро. А ведро… а ведро неделю уже очень красноречиво намекает на то, что оно не резиновое. Итак, в 00:15 Чонвон надевает свои тапки с Бэтменом, берет пакет с мусором, который успел порваться, пока хозяюшка старательно запихивала туда все содержимое ведра, в майке, подаренной Нишимурой, той самой малявкой, с милой надписью крупным шрифтом «если кто-то поливает тебя говном, значит ты заставил их обосраться», и драных джоггерах, похожих уже на обычные подштанники. И выходит на лестничную площадку. Деловито закрывает дверь, поворачивается и уже собирается отчаливать на помойку (мусоропровод сломался в 17273738 раз за месяц), как тут слегка стопорится. Напротив, весьма элегантно прислонившись к двери, стоит высокий блондин. Пафос, исходящий от него буквально забивает ноздри (божественный одеколон какой-то). Смугловатая кожа поблескивает под неярким светом лампочки. Чёрные глаза незнакомца, пристально наблюдавшие за её мерцанием, медленно опускаются на уровень глаз Яна. А Ян застывает. Первая секунда — в голове звенящая пустота. Вторая — чо за фраер? Третья — вот это он нарядный, в туфлях. Четвертая — не то, что я. Пятая — а что, я? Шестая — Блять. Осознание комичности и космической неловкости данной ситуации накатывает слишком резко. Так же резко, как летит Чонвон через весь лестничный пролёт, совершенно забывая о существовании лифта (в отличие от мусоропровода, работающего, кстати). Это ж надо было ночью, с мусором (!!!), да еще в таком прикиде (!!!!!!), да еще на такого (!!!!!!!!!!) напороться! Ян уверен, этот парень думает, что усохшую мумию увидел, настолько плохо выглядит сейчас Вон. Он вылетает со скоростью света, даже не успевая оценить прохладу октябрьской ночи, в несколько миллисекунд расправляется с мусором и бежит обратно. Только в подъезде, этаже на четвёртом (он живёт на пятом) Вон задумывается, а вдруг тот тип все еще на площадке? Но, к несчастью, умным мыслям Чонвона догнать удавалось крайне редко, как и в этот раз. Ян с закрытыми глазами, дыша после такого спринта как полудохлая собака, почти ползет к своей квартире. Уже в 00:20 он подходит к двери, упирая руки в колени, продолжает восстанавливать дыхание, чувствуя как вспотел неимоверно. Выпрямляется и краем глаза замечает, что (как неожиданно!) он не один. Тот пафосный все ещё стоит у двери, и в этот раз всё его внимание уже окончательно приковано к бедному доходяге Чонвонни. — Быстро ты. А голос приятный. — Спортивный просто. На загорелом, специфически симпатичном лице расплывается легкая ухмылка. Которая в последствии отпечатывается в сознании Ян Чонвона навсегда. Он ещё долго мучается воспоминаниями о тех жалких пяти минутах, и когда уже собирается в конце концов заснуть, внезапно в 04:27 — Вспомнил. Геометрия, блять.