Суп и депрессия.

Я осознала, что не безразлична Сэму тогда, когда на меня вновь напала депрессия. Я узнавала симптомы, так уже было прежде, я могла с этим бороться, но со временем она крепчала и лавина из ужасных мыслей медленно накрывала меня, заставляя задыхаться от безысходности. Так что накладывать несколько слоев макияжа на лицо, натягивать улыбку и играть нормального человека становилось все сложнее и сложнее. Я нервничала по этому поводу, потому что простые задачи отнимали огромные силы и теперь охота давалась с трудом. В обычные дни охоты, то есть до знакомства с Винчестерами, я могла просто лежать, теряя счет времени, а потом, ощутив небольшой прилив сил, я потихоньку вставала на ноги, но сейчас шансов на отпуск у меня не было. Меня одолевал стыд, я не могла рассказать что поддалась своей меланхолии и провалилась в этот омут, потому что Винчестеры вставали с пулевыми, без души, в аду и раю, они шли дальше. А у меня не было никакого оправдания, чтобы получить тайм-аут, а еще я зверски боялась жалости в глазах. А еще, может, разочарования. Было страшно даже подумать о признании, так что я просто продолжала делать вид. Но, как оказалось, актриса из меня так себе, я часто залипала, пропускала слова, была рассеянной и легко ранимой, я втайне могла реветь над безобидными шутками и расцарапывать бедра в кровь, чтобы хоть немного утолить внутреннюю тупую досаду, пылающую у меня в груди. Было больно и плохо. И с каждым вздохом все ухудшалось, материалы в книгах скакали перед глазами, в голову ничего не лезло. Было страшно подвести ребят во время драки из-за своего анабиоза. Также больно было осознавать как быстро с лица слетает улыбка, когда их нет рядом. Актриса погорелого театра, что сказать, Винчестеры время от времени интересовались все ли хорошо. А я сама не знала. Хорошо? Нет, точно нет, несмотря на то, что весомых причин на это не было. И это самое ужасное, что причин нет. Никто из наших близких друзей не умирал в последнее время, казалось, что наконец-то все устаканилось, потому как мы справлялись со всеми проблемами и охота шла на удивление гладко. Но я лгала, ложь безбожно легко слетала с языка, за что мне было очень стыдно, но пришлось примириться с совестью, чтобы немного усмирить плескающееся в их глазах беспокойство. Это было уместным, учитывая то, что они стали для меня единственной семьей. Я любила бункер, потому что в отличии от одноразовых номеров, там грели даже стены. У меня было собственное пространство, а это оказалось как раз кстати, ведь несмотря на мое умение в бесшумные рыдания, было сложно не попасться, все же, они чуткие и внимательные до безумия. А здесь огораживали стены, за которые я могла спрятаться и снять маску. На самом деле, я стала проводить в комнате все больше времени вне охоты, таскала туда книги для изучения материалов, ела тоже там, пусть и редко, но достаточно, чтобы не рухнуть в обморок. Когда встал вопрос почему я отгораживаюсь от них, я придумала отговорку. Я врала, что рисую. Винчестеры давно примирились, что я редко показываю свою мазню, поэтому вопросов с тем, что новых рисунков не прибавилось, не возникло, но иногда я все же вытаскивала старые рисунки, чтобы отвести подозрения. Я подарила по парочке и Сэму и Дину. Иногда я врала, что смотрю фильмы, но на самом деле ни на что не было сил, даже на них. Они все казались чересчур муторными, отнимали много сил и казались сложными. У меня разболелась голова, когда я пыталась пересмотреть «Первого Мстителя». Я и раньше была интровертом, так что этот заскок тоже не прижал меня к стенке. В один из дней я просто не нашла сил, чтобы встать. Я проснулась, потом закрыла глаза, чтобы доспать снова, но сон не шел. Я перевернулась на спину и посмотрела в потолок, чтобы собрать силы для того, чтобы подняться. Но их не оказалось, я решила, что встану через пять минут, потом через десять, а затем дошло до двух часов. Речи о том, чтобы наложить макияж и не шло, но появиться надо было. Однако, если раньше это собирало меня и давало мотивации, чтобы встать и пересилить себя, сейчас это отдалось пустотой. Гори оно все синим пламенем — подумалось мне, когда я вновь прикрыла глаза. Уснуть не выходило, но бодрствование тоже не получалось. Мне было очень грустно. Я закуталась поплотнее в одеяло, нахмурившись. Раздался стук в дверь. Сердце подскочило от страха. Все равнодушие слетело в тот же миг. Я перевернулась на бок и силы кончились. — Можно войти? — это был Сэм, я точно узнала его голос. А еще Дин не стал бы стучать. Я чуть приподнялась, думая, что сказать. Нет? Почему нет? Я не одета? Да нет, я даже сплю в штанах. Я оглядела бардак в комнате, на столе была разбросана косметика, а на стуле навешано одежды. Сука. Будь что будет. — Да, входи, — откликнулась я. В конце концов это всего лишь Сэм, который до безумия мне нравился и на чьи прекрасные руки я могу залипнуть. Дверь приоткрылась, показалась макушка. — Все хорошо? — он несмело вошел внутрь. Выглядел как всегда потрясающе во фланели. Хотя его во что не наряди. Я спрятала пылающие щеки за одеялом. И подтянула колени к груди, свернувшись калачиком. — Не знаю, кажется, я заболела. Лучшее из того, что я смогла бы спиздануть. Винчестер сел на угол кровати, под его весом она слегка прогнулась, он с беспокойством вглядывался в меня. Он протянул руку к моему лицу, я прикрыла глаза, ощутив на лбу его большую шершавую ладонь. Она была чуть прохладнее, чем мой лоб, поэтому я с наслаждением прищурилась. — Лоб теплый, может есть небольшая температура, горло болит? — я кивнула, прослушав все. Сэм покачал головой. Но на душе все еще была тяжесть, которая оказалась еще тяжелее от его светлой доброты, проявленной к такой жалкой лгунье, как я. Захотелось разрыдаться, но слез не нашлось. — Это плохо, — он пригладил непослушную прядь на моей голове, убрав ее с моего лица, его прикосновения были очень нежными и тепло озаряло меня, вопреки всей боли внутри меня, я тяжело вздохнула, — я съезжу в аптеку, а ты попробуй заснуть, скоро вернусь. Не уходи, не уходи, не уходи, не уходи, не уходи. Два слова скандировали в моей голове красной бегущей строкой, дышать стало сложнее, я задыхалась от слов, застрявших в горле. Он поднялся, отчего я немного передвинулась, потому что кровать разогнулась, лишившись веса на ней. Хотелось протянуть руки и схватить его, пригревшись к его спасительному теплу, в носу закололо. Останься, пожалуйста. Пожалуйста. — Скоро вернусь. Дверь захлопнулась. Слезинка упала с переносицы, оставив след на подушке. Казалось прошла вечность, перед тем, как Дин толкнул дверь с силой, сделав смачное «самбади». Как всегда не парится о личном пространстве, будь мне сейчас менее плохо, я бы хорошенько отметелила его. Конечно, его я тоже люблю, но так хочется пнуть хорошенько. Он шумный очень, шагает тоже как слон, я слышала его шаги еще за полкилометра до того, как он прикоснулся своей ручонкой к двери. Первый Винчестер комом. — Мелкая, Сэм сказал, ты тут умираешь. Винчестер начал озираться по сторонам, будто бы не видел комнаты. Хотя пожалуй он и правда давно ее не видел. Не будь мне сейчас так противно на душе, я бы не пустила его к себе. Дин потом вечность будет подшучивать над моими плакатами на стене, но теперь уже все равно. Не имеет значения. Я с пресным лицом лежала, полна безразличия после количества пролитых мною слез. — Эй, я пошутил, — уведомил меня мужчина, будто бы я не поняла, просто сил нет имитировать смех, — видимо дело и впрямь дрянь. Я заметила пакет в его руке только после того, как тот зашуршал. Я высунула голову. — Сэмми всю аптеку скупил, попросил меня тебе отдать, так, погоди, заучка написал записку, — он положил пакет рядом со мной, выкинув на кровать листочек бумаги. Записка и впрямь была, я высунула руку из-под одеяла, ее сразу обдало прохладой бункера, я повертела мелкий квадратик листа в руках, приглаживая шершавую бумагу. Писал действительно Сэмми, у него аккуратный, ровный почерк, не то что мой. — Сказал, что я не запомню, ну конечно. Плевать на лекарства, все равно не вылечат мою настоящую болезнь. Но теперь у меня есть листочек с запиской от Винчестера младшего, однако одна деталь очень тревожила меня. — А почему сам не пришел? — хрипло спросила я, наконец подняв на Дина глаза. Тот усмехнулся, плюхнувшись на кровать, мне едва не придавило ноги, господи, ну и медведь. — Я так и сказал, но он сбежал на кухню, мне позвать его? Дин улыбнулся слишком хитро, будто знает больше, чем показывает. — Не надо, — я прикрыла глаза, устало потирая шею. — Ты это, в общем, крепись, отдыхай, — он почесал затылок. — Воды принести? Я открыла глаза. — Зачем? Винчестер пожал плечами. — Надо же чем-то запить таблетки. А, точно. — Нет, спасибо, у меня есть, — я взяла его за локоть, вскинув свою руку. — Сэм вчера говорил про охоту… Я сменила тему. — А, да, — он поерзал, — мы планировали сьездить с тобой, но раз такие дела, то наверное я с Касом справлюсь, а Сэм пусть остается, если тебе станет хуже. И опять я всех подвела. Я расстроенно потерла глаза, хмурясь. Снова выходит, что все вокруг страдают и подстраиваются. Ощущаю лишь отвращение к себе. — Простите. Вырвалось как-то само, слишком отчаянно и устало. Дин взял меня за плечо, вынуждая посмотреть на него и его взгляд разбил мое сердце. В нем было столько неоправданного тепла. — Не придумывай, ты ведь не специально заболела, а мы семью не бросаем. Уверен, ты сделала бы тоже самое ради нас. В глазах заблестели слезинки и я прикрыла лицо заметно трясущимися руками, надеясь, что Винчестер не увидел моей слабости. Было стыдно, больно и плохо. Мне так жаль. — Эй, ну ты чего? Впервые вижу, чтобы ты плакала. Он чуть испуганно протянул руку, смутившись моих слез. Да, в этом весь Дин. Несмотря на годы, проведенные в опросе жертв монстров, людей, потерявших близких, ему было сложно поддерживать не незнакомых людей. Затем он чуть увереннее сгреб меня в объятия, меня чуть потряхивало в его руках, но я на секунду улыбнулась, вдыхая запах ели и пороха, исходящего от Винчестера. Все же от этого дурачка есть толк. — Спасибо, — тихо прошептала я, зная, что он услышит, сил ответить на объятия не было. Щеки начало сушить, потому что слезы высохли. — Ладно, езжай на охоту, — все же остановила его я, думаю, хватит эмпатии на ближайшие полгода. — Уже выгоняешь? — усмехнулся он. — Вот теперь я тебя узнаю. Дин аккуратно отпустил меня, я вновь прильнула к подушке головой. Она заметно промокла под потом. Винчестер поднялся и прошагал к двери. — Дин, — позвала я. Он обернулся. — Да, мелкая? — Удачи. Будь там осторожнее, лады? — Дин усмехнулся. — Лады. Дверь за ним закрылась бесшумно, вопреки его шумной личности. От слез болела голова. Я закрыла глаза и почему-то провалилась в беспокойный сон столь же резко, как старший Винчестер чуть мне ногу не сломал своей задницей. Проснулась я от стука в дверь, резко подскочив на месте от страха. — Да? — хрипло вопросила я и прокашлялась. Голова была тяжелой после слез, ресницы слиплись и хотелось писать. — Я вхожу, — застенчиво пробормотал Сэм, вроде тихо, но до моих ушей долетело отчетливо. Да входи уже. Я спрятала таблетки под одеяло, чтобы было неясно, что я их не пила. Он как-то слишком неаккуратно приоткрыл дверь, а затем толкнул ее, она стукнулась о стену. Я вздрогнула. Младший Винчестер обычно более аккуратен. Что-то произошло? Он ранен? Но все оказалось проще, он не смог открыть дверь нормально из-за подноса в руках. На нем красовалась тарелка и кружка, от обоих посудин исходил пар, я чуть приподнялась на руках. — Подумал, тебе нужно больше горячего. Ох, Сэмми, ты и так достаточно горячий. Если бы ты разделся хотя бы по пояс, мне бы полегчало. — Ты приготовил… бульон? — я сонно моргнула. Сэм поставил поднос мне на колени и присел на корточки передо мной. И правда бульон, куриный. Пахло приятно. А рядом стояла кружка с…горячим шоколадом? — Да, я не то чтобы умею, но я старался. Надеялся, что ты поешь, тебе нужны силы, чтобы справиться с простудой. Сэм стоял здесь совершенно горячий с этими ниспадающими прядями шелковистых волос, с его милыми щенячьими глазами и прямым носиком, таким потрясающим, что нет слов. Готова обменять это на что угодно. Может, я еще сплю. Я ущипнула себя за запястье, но то отдалось болью. Странно. — Это так…— слова застряли в горле, нос снова закололо, только не снова. Больше не плакать, — заботливо. Спасибо, Сэм. Я уткнула взгляд в тарелку, оглядывая плавающий в ней укроп. Не люблю укроп. Ну ладно, не привередничаю. Трясущимися руками я взяла в руки ложку. Руки как раз совсем не слушались, поэтому я сосредоточенно пыталась перехватить ее покрепче. Вдруг прибор предательски выскользнул и с глухим стуком плюхнулся на поднос. Блять. — Можно я…? — терпеливо спросил Винчестер, а я вздрогнула. Совсем забыла, что он наблюдает. Я стыдливо кивнула, он протянул руку, взял в нее ложку и ловко зачерпнул супа в нее. Инстинктивно, Сэм подул на нее, сбивая горячесть. А затем медленно подвел к моему рту. Я, не зная куда деть руки, теребила длинные волосы в руках, они все равно спутались в колтуны, так что я прочесывала их пальцами. Не особо успешно, но руки занимало. Я аккуратно взяла ложку в рот, глотая горячий суп в секунду, он оказался солененьким и очень вкусным. Казалось, это самое вкусное, что я когда-либо ела. Внутренности обдало теплом и я выдохнула, ощущая как сильно бьется сердце в груди. Я выпустила ложку из-за рта и Сэм вновь сосредоточенно зачерпнул супа. Это довольно… смущающе. Я ощущала, как горят щеки. — Очень вкусно, — промямлила я, желая провалиться сквозь землю, несмотря на все то тепло внутри. Он обаятельно улыбнулся и у меня все свело изнутри. — Я рад, — сказал он своим бархатистым голосом и вновь подул на ложку, задирая рукав рубашки на своей руке повыше. Так мы и разделались с супом, затем он дал мне теплую чашку в руки. — Держи двумя руками, — Винчестер обхватил мои ладошки своими крепкими и теплыми ладонями, — вот так, молодец. Я сейчас сдохну. Я спрятала лицо за кружкой, отпивая большими глотками вкуснейший горячий шоколад. — И где ты научился так готовить? Он усмехнулся. — Пришлось научиться, когда Дин в пятнадцать заболел ветрянкой и вел себя как капризный ребенок. О, это был ад. Сэм посмеивался так искренне и по-светлому, что мне дыхание сперло. Но стыд все еще преследовал меня. — Извини за неудобства, — я считала нужным извиниться, чтобы облегчить свою участь. — Нет-нет! — вдруг обеспокоенно воскликнул Винчестер. — Забота о тебе мне в радость. Стало очень приятно от такого заявления и я вновь отхлебнула из кружки. От горячей еды мне чуть полегчало. А может, это компания Сэма. Шоколад вдруг кончился. Мне стало грустно, что он уйдет, поэтому хотелось это скрыть, но Сэм заметил это прежде, чем я успела вставить слово. — Я отнесу посуду. Бля-я-я. — Не уходи, пожалуйста, — озвучила я и смущенно отвернулась, покрывшись красными пятнами. Что же я делаю?