Когда мы увиделись вновь

Он просыпается с ощущением опасности, которое сложно объяснить рационально. Что-то в комнате неправильно, непривычно. Возможно, сбившийся ритм дыхания Сережи, или его слишком резкое движение на постели. Обычно Олег совершенно не обращает внимания на его возню, на привычку ворочаться, скидывать одеяло, копаться в телефоне. Это стандартный фоновый шум, производимый Сережей почти всегда. Но сегодня проблема в другом. Олег сдвигает руку по одеялу и шевелит затекшим плечом, давая понять, что проснулся, и только потом открывает глаза. – Доброе утро, – он рассматривает Сережу, закутавшегося в одеяло, обхватившего себя за плечи обеими руками. – Холодно? Он отвык. Отвык просыпаться вот так, подозревая, что в зажатом кулаке у Сережи может быть какое угодно дерьмо, осколок зеркала, что-то ещё острое. Сережа рассматривает его в ответ, почти не моргая, его взгляд мечется по лицу, ни на чем не останавливаясь – даже не поймать, чтобы привлечь внимание. – Принести тебе воды? Он не начинает двигаться, ожидая реакции на слова. – Нет... Нет, спасибо, – голос звучит обычно. Нейтральные интонации, привычный оттенок. – Ладно. Это не может... не должен быть тот Сережа, который стрелял, но инстинкты вопят, что нужно выкатиться из постели и рывком свалить из комнаты, захлопнув дверь на замок. Олег продолжает лежать, не шевелясь. Пистолета под рукой нет. Пистолет в постель он не таскает – хорошо это или плохо для него же самого сейчас есть отличный шанс узнать. – Ты в порядке? – он делает медленное движение рукой, не в сторону соприкосновения тел, а просто меняя позу на ту, из которой удобнее будет взять в захват, но и не акцентируясь на этом намерении. Едва ли им придется бороться друг с другом – это положение Сережи со скрещенными на груди предплечьями не дает никакой опоры для быстрого броска к противнику. Хорошо. Пауза длинная, словно Сережа сам не знает ответа на вопрос и пытается прислушаться к себе. – Да, – наконец неуверенно произносит он. – Мы в Питере. Про эту квартиру знаем только мы с тобой. Ванная налево, в другую сторону кухня. Олег отстраняется, сбрасывая с себя одеяло. Самый неприятный момент – необходимость повернуться спиной, надевая джинсы. Но, если он правильно все рассчитал, этот Сережа не предпримет ничего. – Я сделаю что-нибудь поесть. Хорошо, что вчера так и не дошло до секса. Олег слишком замотался и не хотел настаивать. Сережа слишком закопался в своём ноутбуке, чтобы выдергивать его оттуда ради более земных удовольствий. Теперь он найдет себя одетым хотя бы в пижамные штаны, и это на один пункт меньше поводов для истерики. На кухню удаётся дойти без происшествий, без летящих в спину предметов и даже без окриков о том, что Сережа не помнит, какого цвета его зубная щетка. Кофе. Для такого бодрого утра – определенно, кофе. Хотя адреналин уже и так подскочил, начисто сметя любую сонливость. Но надо абстрагироваться, иначе они оба не выдержат долго, кто-то должен возвращать жизнь в нормальную колею. Сережа появляется минут двадцать спустя, одетый во вчерашние свои шмотки. Замирает в дверном проёме, чуть не шарахнувшись от посмотревшего на него Олега, машинально вскидывает руку, теребя прядь волос. Обычный Сережа избавился от этой привычки полгода назад, когда укоротил и без того обстриженные волосы ещё на пару сантиметров, чтобы совсем не прихватывать их руками. Этот, кажется, только сейчас обнаружил неприятные изменения. – Ты вроде как числишься погибшим, но все равно пришлось по возможности изменить внешность. – Ладно, ничего страшного, – осознав, что реплика относилась к его движению, он поспешно отдергивает руку от волос. Пытается пристроить её в карман, не попадает в непривычной одежде, резким движением снова обхватывает себя за локти, ссутулившись плечами. Это раздражает. Сережа, который делает из себя жертву, и не контролирует это настолько, что выпускает наружу каждым движением – он раздражает. Как школьные неудачники-задроты, к которым не имеешь ничего личного, но все равно хочется походя толкнуть, чтобы оправдать ожидания. Олег беззвучно глубоко вдыхает. Это просто Сережа. Всë ещё. Любой. Это Сережа, который моментально реагирует на его настроение, враждебно хмурится, глядя из-под челки, и, кажется, готов ощериться, как напуганный кот. – Тихо, – нож Олег успел убрать в стол ещё до его появления, и возился с тарелками, поэтому теперь остаётся только вскинуть раскрытые ладони. – Я ничего не делаю, пока ты не пытаешься причинить ему... себе вред. – Я никогда не пытаюсь причинить ему вред, – голос звучит неожиданно ровно. Руки расслабляются, соскальзывают вниз. Сережа медленно делает несколько шагов, уже нормально заходя на кухню, а не стоя в дверях. – А что сделал ты, что он предпочел вырубиться? С этой стороны Олег ситуацию не оценивал. Вопрос неприятно царапает, даже не царапает, а полноценно скребет железом по стеклу. Он ставит на противоположный конец стола тарелку с бутербродом и чашку кофе, а потом возвращается к окну – на визуально безопасное расстояние. – Ешь. Ты вчера не поужинал. Не знаю, я не делал ему больно, мы не спорили, был нормальный вечер. Сережа останавливается у стола, обводит пальцем край кофейной чашки, торопливо трогает её за бок, оценивая температуру. Из привычного в нём – недовольно сжатые в одну линию губы. Это как-то примиряет со всем остальным раздраем. – Он никогда не выкидывает меня в "нормальный вечер". Реплика как будто не относится персонально к Олегу, она о каких-то сложных отношениях сугубо внутри Сережиной головы. Но поскольку больше некому было триггернуть процесс смены личности, то невольно приходится принять на свой счёт. – Конкретно сейчас нас никто уже не преследует и опасности нет. Я тоже не хочу причинять тебе вред. И я не знаю, что его... испугало. – Так залезь в историю браузера для начала, – Сережа все-таки берёт чашку в руки и осторожно отпивает кофе. – Хорошо, – Олег откидывается спиной на стену, скрестив руки на груди. Сережа прав – стоит понять, о чем он читал вчера допоздна. Возможно, даже просто спросить, не трогая компьютер, если основная личность соизволит показаться в ближайшее время. Пока важнее и интереснее наблюдать. – Я могу задать вопрос? – Попробуй? – Как долго... Сколько одна из личностей может управлять телом? – Не вытаскивая наружу другие? – бутерброд тоже подвергается тщательному изучению, но Сережа находит его пригодным для завтрака и наконец берёт в руки. – Актуальнее спросить у тебя. Последний раз мы виделись на границе с Германией, когда чуть не спалились, сколько прошло? – Четыре месяца, – информация в обмен на информацию, такой разговор Олега устраивает чуть более, чем полностью. – Но я тогда ничего не заметил. – Ты почти никогда не замечал, – Сережа возвращает располовиненный бутерброд на тарелку, укладывает симметрично по центру, виновато поднимает взгляд. – Вкусно. Я хочу переодеться. – В спальне. Бери, что хочешь, вся одежда в шкафу чистая, даже если моя. Мытье чашек занимает руки на пару минут, но не помогает прочистить мозги и придумать план действия. ★ Он даёт Сереже минут пятнадцать, чтобы произвести раскопки в шкафу, но в итоге все равно входит именно тогда, когда тот надевает футболку. Сережа не то чтобы шарахается от него, и даже остаётся стоять на месте, но одергивает ткань, прикрывая тело с таким выражением лица, что хочется самому сделать несколько шагов назад. – Я хотел взять ноут. – Забирай. – Мне нужно о чем-то узнать? – О чем, например? – Что произошло с одним из вас, чтобы... – Нет, – Сережа захлопывает дверцу шкафа и отходит к окну, кончиками пальцев подцепляет тонкую занавеску и выглядывает во двор, отвернувшись. Выражения лица не прочитать. В джинсах и белой футболке без принта он выглядит не то чтобы непривычно – вся одежда Сережи относительно новая и непривычная – но движения, постановка плеч, поворот головы, все подсознательно воспринимается чуждым. – Что "нет"? – Ты спросил, нужно ли тебе знать – нет, не нужно, забирай свой ноут. Олег забирает. В истории предсказуемо не оказывается ничего, она вычищена за последние 24 часа, а дальше начинаются бесконечные каталоги шмоток и биржевые котировки. – Ты ведь не надеялся, что будет так просто? Присутствие Сережи в физическом смысле, здесь и сейчас в этой комнате, и одновременно отсутствие той его версии, которая почистила историю поисковика, создаёт впечатление общения с призраком. Настроенным если не враждебно, то достаточно неприязненно. – Надеялся, – честно признает Олег, захлопывая ноутбук. У Сережи нет повода что-то скрывать от него – хотя бы просто потому, что он и не пытался следить. – Придется отложить до его возвращения. – Дай покопаться, – Сережа протягивает к нему руку, не пытаясь сам забрать ноутбук с коленей. Олег поднимает ноут, но останавливает движение на половине. – Зачем лично тебе это нужно? Сережа опускает руки. У него настоящего нет этого безнадежного наклона плеч, вперёд и вниз, словно привычка прятать себя от собеседника – будь возможность завеситься волосами, вероятно, действительно ощущалось бы как "прятать". – А почему ты думаешь, что мне нравится, когда меня выбрасывает посмотреть на его реальную жизнь? Утренняя злость прошла, словно испарилась. Он больше не вызывает того острого раздражения. Сережа. Просто Сережа, несчастный, злой. – Приготовить тебе что-нибудь на обед? Что тебе нравится? Компьютер Олег оставляет лежащим в кресле, не рискуя передавать его из рук в руки. – Как сам захочешь, неважно. Непонятно, относится ли эта реплика к выбору блюда или к еде в целом, но Сережа уже сворачивается в освобожденном кресле, уткнувшись в ноут. Движение – открывание крышки и стремительное нажатие на кнопку вывода из спящего режима – у них одинаковое, все такое же, что пять лет назад. Олег слабо усмехается. ★ Он оставляет готовую еду на столе, не пытаясь оторвать Сережу от компьютера. По привычке нарезает салат, который тот не любит и практически не ест. С утренним душем по известным обстоятельствам сегодня не задалось, поэтому Олег отправляется в душ теперь, тщательно проверив, что входная дверь в доме заперта на ключ, и за время его отсутствия никто не попытается сбежать. Сережа никак не реагирует на его присутствие, даже не поднимает взгляд на шум. Прохладная вода не то чтобы отрезвляет, но наводит на некоторые самоуничижительные мысли. Например, о том, что заумную статью о расщеплении личности он так и не дочитал пару месяцев назад. А потом вовсе перестал возвращаться к этой теме. О том, что Сережа может не пить свои чертовы таблетки, и стоило бы осторожно следить за тем, как он это делает. О том, что не надо было вручать ему ноутбук, где он заново откопает прочитанные вчера материалы, которые уже откинули его в прогрессе на полгода назад. – Твою же мать, – заключает Олег. Он не настолько психует, чтобы вылетать из ванной мокрым, но, натянув джинсы, вываливается за дверь с чистой футболкой в руках. С волос щекотно капает на шею. – Я... всë восстановил, – Сережа, который в его отсутствие явно не пытался ничего сделать с собой или с окружающим пространством, удивленно выпрямляется в кресле и замирает. – Спасибо, – машинально произносит Олег. – Взял не ту футболку, – оправдание откровенно нелепое, но позволяет хотя бы сделать вид, что не выбегал из ванной в панике. Он проходит мимо Сережи в спальню, чтобы заменить одну чистую черную футболку другой чистой и чёрной. Идиот. Нужно дочитать статью. А лучше проконсультироваться с нормальным живым психотерапевтом. Нужен кто-то достаточно опытный, чтобы помочь, но готовый положить хер на врачебную этику и консультировать Олега в отсутствие самого пациента. – Это сделал я, – впервые за день Сережа всерьез пугает его, бесшумно подойдя со спины. – Что сделал? Чистил браузер? – в глубине души Олег понимает, о чем идет речь. Поэтому не торопится одеваться, позволяя себя разглядывать. Но обсуждать эту тему в очередной раз и опять с нуля – тоже... тяжело. – Выстрелил в тебя. Привычный ему Разумовский подошел бы, заглядывая в глаза, коснулся кончиками пальцев, словно не доверяя ощущениям, словно спрашивая – теперь все действительно хорошо? Этот – остаётся на расстоянии трёх шагов, словно ожидая – скорее всего, ожидая – удара. – Он... Другой, он тебя ненавидел. Мы двое – нет. Но ему нельзя было сопротивляться. Я хотел, чтобы все быстрее закончилось, неважно какой ценой. Олег перебирает в голове разные реплики. Ладно? Хорошо? Я услышал, но это уже все равно ничего не меняет? – Я говорю это, чтобы ты понял, что он не собирается причинять тебе вред. И раньше тоже не собирался. – Кто из вас вызвал скорую? Тонкая, кривоватая улыбка неожиданно отбрасывает флэшбеком в тот самый день. Но моментально гаснет и Сережа снова становится тусклой копией себя. – Не тот вопрос, который должен тебя интересовать. ★ Статьи, которые читал Сережа – практически все о последствиях взрывов в центре. Олег пролистывает их несколько раз, но не находит ничего особенно. Никаких шокирующих подробностей, никаких откровенных фотографий с телами погибших. Обычные новостные колонки. Сережа замирает в дверном проёме, подперев его плечом и прижавшись виском. Кажется, ему в принципе тяжело удерживать тело вертикально, и постоянно хочется опереться на что-то. – Могу я лечь в гостиной? – Не нужно. Оставайся здесь, я сам уйду в гостиную. – Это... – Нормально. Мы так и спали, пока ему не стало лучше. – О. Кстати об этом. Олег морщится, понимая, что любая фраза прозвучит с минимальным процентом искренности, и сделать с этим ничего невозможно. – Он принимает таблетки. Если ты не против, – Олег выкладывает на постель две баночки с цветными наклейками. – Вот эти по одной перед... – Я знаю, как их принимают, – Сережа неожиданно легко приближается и садится на постель. Сгребает таблетки в ладонь, встряхивает, прислушиваясь, как с конфетным грохотом пересыпается содержимое. – Я выпью. Я же сказал, что сам заинтересован вернуть его. – Нет, ты сказал, что он никогда не выпускает тебя, когда находится в нормальной обстановке. Олег констатирует этот факт без эмоций. В целом, если Сережа хочет его обмануть и забить на лекарства, засовывать их в него силовыми методами все равно не вариант. Поэтому только договариваться. – И это тоже, – пилюли выкатываются на ладонь, две белые, одна красная, все в соответствии с рецептом. Сережа берёт с тумбочки початую бутылку минералки, запивает, морщится от вкуса выдохшейся воды. – Спокойной ночи, Олег. Предложение выметаться из спальни более чем очевидное. ★ На второй день чувство опасности сбоит, словно принюхавшаяся к чужакам собака. Олег просыпается только от шороха, когда Сережа возвращает на книжный столик его смартфон. – Я заказал еду. Не стал готовить завтрак и подвергать тебя опасности отравиться. Извини, но, похоже, нам придется ещё немного друг друга потерпеть. – Понравились фотки из Чехии? – С чего ты взял, что... – Он бы обязательно залез в фотки. Я бы на твоем месте тоже, если честно. Поскольку в гостиной обнаружился только тонкий плед, спать Олег улегся в футболке, и повторной сцены с рассматриванием шрамов не предполагается. – Ладно, прости, это было личное. Сережа выглядит несколько смущенным, но скорее довольным. Успокоенным. Через Чехию пришлось пробираться на автобусах. Сережа отобрал у Олега смартфон и нащелкал десятка три довольно кривых кадров. То ли заполнить собой все информационное пространство, то ли оставить какую-то память. Это зародило неприятное напряжение именно в тот день, но так и не обернулось никакой серьезной выходкой, поэтому постепенно фотки стали вызывать только ностальгию. Они завтракают гречневой лапшой с цукини, что несколько лучше пересахаренных пончиков и пиццы, которых Олег ожидал. Или несколько хуже – если вторая личность Сережи не просто руководит телом, но начинает восстанавливать какие-то собственные привычки. – Ты помнишь, когда вы разделились в первый раз? Сережа поднимает взгляд от тарелки и смотрит на него, как на идиота. – Конечно. Когда он сломал руку. – Но он же... – Никогда не ломал руку на твоей памяти? Примерно так ощущается, когда ты не в курсе половины собственной жизни... Извини, ладно, нам было пять, это случилось до детдома. – Расскажи, – заказной чай в термостаканчике Олег отодвигает от себя и ставит чайник, чтобы заварить нормальный. – Если можешь рассказывать... – Почему нет? Только ты не выкопаешь из этого ничего полезного для диагноза. Ему было пять, он свалился с мокрых качелей. Это было осенью. Воспитательница ничего не поняла, кроме того, что ей придется отдавать родителям щенка в грязной одежде, но на всякий случай отвела к медику. Та тоже не стала торопиться и вникать, раз уж он не догадался разреветься на весь коридор. – Было больно? В этом был триггер? – Было... Больно. Не настолько. Было ощущение беспомощности. Когда не можешь ничем помочь самому себе и даже привлечь чужое внимание. Потом приехали родители. Наверное, просто приехали под конец дня забирать его домой, едва ли их вызванивали срочно явиться. Хочешь услышать, что было общего у всех наших появлений? Ничего. Никакой системы, чем дальше, тем меньше логики, иначе он сам бы смог её найти. Олег отодвигает в сторону и его стакан с покупным чаем тоже, выставляя на его место чашку с новым. – А третий? – В детдомовской общаге было окно в конце коридора. Решётка изнутри, высоченный подоконник. Но если подтянуться на ней и найти ногой выступ в стене, то можно забраться. Мы торчали там каждую ночь после обхода. – С видом на спортивную площадку? – Ага, там по вечерам вечно горел фонарь. И рядом дверь в старую душевую. Срезанные трубы, вода перекрыта, ржавчина и окурки. – Я помню, мы сами потом ходили туда курить. – Вы ходили. Он – ни разу. Если всерьез припоминать, то действительно, Сережа никогда не бегал со всеми в местную "курилку". Олег никогда не придавал этому значения, тем более, что курить Сережа бросил довольно быстро и легко. Побаловался едва ли полгода в подростковом возрасте, и потом пару раз вспоминал привычку во время сессий. – Их было трое. Едва-едва пробивающийся свет из коридора и повсюду кафель, ни окна, ни другой, даже иллюзорной возможности к отступлению. Сережа сплетает и снова расплетает подрагивающие пальцы. – Они пытались... – Я не знаю. Что бы они там ни пытались, он выдернул меня туда, когда уже пробил кому-то башку торчащей из стены арматурой. Мы сидели на полу в луже крови, и она продолжала растекаться, и словно во сне – ты хочешь встать, но у тебя никаким усилием не получается встать. А она все течёт и прикасается к тебе. – Вы же не убили его? – Мы думали, что убили, Олег. И это было... хорошо. Это было успокаивающе – весь возможный ужас закончился, потому что ужас теперь – это мы сами. Никто уже не пытался сделать нам больно – оставшиеся двое просто сбежали. Ужас беспомощности и удовольствие от насилия, пережить две крайности с разницей в пару секунд, – после затяжной паузы Сережа вдруг вскидывает взгляд и произносит нервным речитативом: – Я думал, что он хочет убить меня, что он убивает меня, твой Разумовский, с которым ты носишься, он делал всë, чтобы свалить в самые нужные моменты, спрятаться и подставить одного меня... Но потом мы создали его. И все стало... ещё сложнее. Выплеснув эту речь, Сережа снова садится, безжизненно сложив ладони на столе. – А потом появился ты. Олег выжидает пару минут, позволяя собраться с мыслями, но похоже, что Сережа проговорил всë, что собирался и дальнейших пояснений не будет. За последние полгода Олег и сам пытался вспомнить моменты, когда что-то шло неправильно, когда сам мог ненароком нанести ущерб. Их было много, но ни один из них до сих пор не кажется критичным. – Я сделал что-то неприятное именно с тобой? Если так, то я... – Неприятное? – Сережа смотрит на него, как на выкатившегося под ноги щенка, совершенно ничего не соображающего, и этим одновременно бесящего и забавного. Вот этот дикий, подначивающий взгляд – это уже ближе к привычному. Но это почти то же самое, что тогда, когда... – Нет. Все было нормально. С тобой ему было нормально. Хорошо. Кроме некоторых моментов. Но это неважно. – Например? Спрашивать не стоит, чтобы потом самому не загонять себя в попытки исправить прошлое. Будь между ними реальная проблема – Сережа сказал бы об этом вслух. Но удержаться все равно невозможно. – Помнишь пляж? Выпускной класс, два экзамена до аттестата... – Мы занимались сексом. Я помню. – Мы занимались сексом, Олег. Пляж... Туда привозила его мама, пока была ещё жива. Он искал это место на карте, кое-как вспомнил – не у кого было спросить название, а шестилетки плохо запоминают дорожные маршруты – так, если что. Сережа решительным движением отодвигает от себя ополовиненную чашку, звучно проехавшись донышком на столу. – Мне понравилось, спасибо. Остаётся смутно-неприятное ощущение, что реплика относилась не к чаю, но переспрашивать нет смысла. – Я слишком на него надавил? Он этого не хотел? – Олег протягивает руку, чтобы не позволить пройти мимо себя и спрятаться от разговора в спальне, но в последний момент одергивает себя и только мимолетно касается пальцами, не останавливая. – Он... хотел. Снова неправильный вопрос, – Сережа останавливается, уже миновав порог кухни, и продолжает стоять спиной к Олегу, не давая увидеть выражения лица. – Ты хочешь, чтобы тебе сказали, что ты делаешь не так. Но загвоздка в том, что... он сам не может предугадать свои реакции. Он не скажет тебе, что правильно. Или скажет и ошибется. Или соврет. Но, если тебе это важно, то он хотел. ★ Тонкий чёрный ноутбук, разобранный на запчасти и занимающий половину письменного стола – это Сережина задумка. Все данные с харда он успел скинуть до того, как разбил игрушку, и с тех пор купил новый, гораздо более функциональный. Но из какого-то непонятного упорства начал пересобирать старый. Чаще всего – в моменты задумчивости или наплывы хренового настроения. Обнаружив нынешнего Сережу за тем же занятием, Олег нисколько не удивляется. – Сделать для тебя что-нибудь? Бутерброды? Чай? Врубить Дискавери? – Если принесешь перекись, будет очень круто. Испытать секундную аритмию, пожалуй, мешает только то, что Сережа сидит перед ним относительно живой и пока что даже внятно разговаривает. Олег достает аптечку из тумбочки – она всегда недалеко. – Ободрал пальцы спуджером, – поясняет Сережа. Он откидывается в кресле, словно отстраняясь, и Олег ставит открытую аптечку на стол. Одна ладонь Сережи зажимает пальцы второй, обмотав бумажной салфеткой. Кровь видна небольшим пятном около указательного. На лице не отражается особенного беспокойства. Только усталость. – Я могу к тебе прикасаться или ты будешь против? Олег готов к ответу "Нет". Не то чтоб это было приятно или совсем безразлично для его собственной самооценки, но Сережа имеет полное право отказать. – Да. Если хочешь... Олег медленно подносит свою кисть к его, гладит костяшками тыльную сторону ладони. Сережа разжимает руку, убирая грязную салфетку, капля крови срывается на стол. У него темные круги под глазами, словно ночью он даже не пытался заснуть. И все тот же непривычный недоверчивый взгляд, изучающий лицо Олега, выискивающий какой-то крошечный подвох. – Я не сделаю больно, только не шевелись. – Я верю... ★ Он просыпается от ощущения чужого настойчивого присутствия, и открывается глаза, сразу же сталкиваясь взглядом с Сережей. Что-то очень неуловимое в нём, в его лице позволяет сделать почти безошибочную ставку: – С возвращением? – Типа того. Я собрал ноутбук? – Нет, снова не смог. – Не повезло, – Сережа жмурится и раздраженно трется щекой о подушку. Пальцы показываются из-под одеяла и смыкаются на запястье Олега, царапнув подсохшим грязным бинтом. – Олег... Извини. Я сказал или сделал что-нибудь, что тебя... – Ничего, – прерывает Олег. – Все нормально. Все было просто очень... нормально. – Олег накрывает его пальцы своими. – Как насчет того, чтобы снять с тебя эту ветошь и облепить чистым пластырем? – Звучит довольно хорошо. А если серьезно, я должен узнать, что-то из того, что наговорил тебе за последние сутки? – Иди сюда, – Олег подтягивает его к себе, обнимая вместе с одеялом и обездвиживая. – Пожалуй, скрывать от меня, что любишь гречневую лапшу с ореховым соусом было жестоко. Но я еще не решил, насколько сильно обижен. – Господи боже. Даже слышать не хочу про этот ужас. – Все было в порядке, Сереж. Все обязательно будет в порядке.