исцелимы сердца благородных

раздался стук в дверь. нет, это был не стук, – грохот кулака по железу. неразборчиво, грубо, настойчиво. фрэнсис вздрогнул от звука, на секунду зажмурился, тяжело вздохнул – сразу ясно, кто колотит дверь. он бегло огляделся и поспешил к двери, попутно нервно дёргая халат в попытках его поправить. и почему он не мог уснуть несколько часов назад? почему чарльз приходит, когда озлоблен на камиллу или генри? почему, чарльз? отяжелелые руки с трудом открыли дверь. фрэнсис сделал пару шагов назад, молча пропуская внутрь гостя. тот ввалился внутрь, оставив у порога и обувь, и куртку, и бутылку, с которой пришел. он остановился неподалеку от хозяина, пристально на него глядя и не произнося ни слова. обволакивающую, тягучую и вязкую тишину нарушал, как абернати казалось, лишь стук его зубов, которые, беспокойно кусая губы, иногда ударялись друг о друга. чарльза тишина явно не устраивала – не за ней он сюда пришел. – cubitum eamus? – что? – фрэнсис поднял на чарльза полный растерянности взгляд. – разве не этот вопрос ты задал ричарду в первый день вашего знакомства? – раздражение стремительно просачивалось в его речь, разогревая и накаляя ее, вместе с тем и обжигая фрэнсиса. он пытался выдавить из себя ответ, но не мог его найти: бегал глазами по комнате, ища подсказку или намек. но что можно разглядеть в полутьме, если и рисунка на обоях не видно? даже самого себя найти невозможно. чарльз нахмурился – не за тишиной он сюда пришел. одно грубое движение – и фрэнсис вжался в стену. он поддается, а не сопротивляется. он измучен, он обессилен. он чувствует ноющую боль от удара со стеной, он хочет забыться. – а если бы тебя ричард так к стене прижал, было бы приятнее? – чарльз был “взором подобный горгоне и людоубийце арею”. он не срывался на крик, наоборот, пресладко шептал на ухо. в такой интонации ненависть отчётливее, ощутимее. крики и удары не способны выразить подобное. – нет. – коротко ответил фрэнсис, стараясь избегать его взгляда. маколей промолчал и, вглядываясь еще пару секунд в его лицо, направился в сторону кухни. фрэнсис, помедлив, прошел следом, настороженно вслушиваясь в голос, знакомый до тошноты: – угости чем-нибудь гостя. – например? – выпивка, твои губы, хоть разговоры – не за тишиной я сюда пришел. естественно, не за тишиной. фрэнсис – лишь отдушина на время пьянок; предмет вымещения эмоций. и почему ты настолько импульсивный, чарльз? – выпивки нет. – да ну? – чарльз усмехнулся, – неужели думаешь, что я не знаю о нескольких припрятанных бутылках в шкафу? – что найдешь – твое. – “мужу, трудом истомленному, силы вино обновляет”, – он шумно выдохнул, изо всех сил стараясь избавиться от того, что терзало его душу, – а я ведь почти не пил сегодня, фрэнсис, – он встал из-за стола, собираясь пойти на поиски бутылки, но, будто бы случайно, подошёл к юноше, – так и не скажешь, наверное, но я просто расстроен. понимаешь, она и сегодня не пришла домой. она уже несколько дней не возвращается. она и не вернётся, понимаешь..– его голос предательски дрожал, игнорируя попытки натянуть на лицо улыбку, слова повторялись и мысли путались. чарльз никогда не умел скрывать настоящих эмоций. он кинулся в объятия фрэнсиса, в единственные объятия, которые всегда откликались нежностью и теплотой, всегда согревали и успокаивали, всегда принимали. чарльз вцепился руками в его спину, небрежно сжимая ткань халата, и уткнулся головой в шею. настолько крепко он ещё никогда его не “обнимал”, стараясь удержать, – отчаяние придает сил. фрэнсис сделал лишь глубокий вдох – любое сказанное слово о камилле вновь вызовет злость. он аккуратно поглаживал спину, легко касаясь ее дрожащими руками, пока халат медленно пропитывался слезами, горечью, сожалением и нежеланием отпускать. – я все ещё рядом, чарльз.