Блеск твоих глаз

      Антон никогда не замечал за собой ничего, что могло бы быть хоть маленьким намёком на то, что ему нравятся парни. Миранчук никогда не был обделён женским вниманием. Пусть у старшего брата его было больше (удивительно, а они близнецы вроде как), но Антон не жаловался. Лишь в очередной раз уходил из квартиры, когда Лёша свою новую «это последняя, хочу на ней жениться» приводил. Младший (на пару минут) всегда смеялся с этого, но молчал: зачем расстраивать девочку тем, что она такая третья за две недели.       А потом что-то изменилось. Антон всё также ходил на вечеринки, выпивал, целовался и трахался. Но почему-то нежные женские губы больше не приносили того удовольствия, что было всегда. Миранчук начал чаще засматриваться на тела парней, которые постоянно рядом находились. Во время самоудовлетворения у него в голове был не образ шикарной брюнетки, а образ мужчины. Причём ему было абсолютно плевать на внешность, главное, чтобы в фантазиях присутствовало мужское тело. Антон думал, что это лишь любопытство. Обычное желание экспериментов. И тело тоже как-то отзывается на это. И поэтому старался не волноваться, а лишь плыть по течению, не задумываясь о том, а что делать завтра.       И это оказалось ошибкой. Точнее, Антон бы никогда не назвал бы ошибкой любовь, которая настолько резко в его сердце появилась. Ошибкой эту любовь назвали бы остальные. Знакомые, друзья, родители. Ошибкой эту любовь называл бы Лёша. Его родной братик, любимый близнец и человек, который всю жизнь рядом провёл. А знаете почему? Потому что Антон влюбился в того, в кого нельзя было. Антон всем своим сердцем полюбил своего же близнеца. Нет, он и до этого любил Лёшу так, как, казалось, не любил никого. Но эти чувства, что грудную клетку разрывают, никак не относятся к тем, как должны любить братья.       Сначала Антон испугался этого. Не могло в его жизни всё пойти настолько по пизде. Где же он так накосячил, что из 7 миллиардов, в его сердце появилась любовь именно к Лёше. Потом пришла злость на самого себя. Как он вообще педиком умудрился стать? Никогда же даже не думал о таком и в какой-то степени даже сторонился людей, которые любовь в своём же поле находили. После он принять пытался. Списывал всё на тот же интерес, что это скоро пройдёт и вернётся в те времена, когда Миранчука заводили девушки, а не парень, который на него самого же похож.       Но это не прошло. Ни через месяц, ни через шесть. Антон жил, а вместе с ним жили эти чувства. Чувства, которые с каждым днём всё сложнее скрывать становилось. Когда Антон полностью принял себя, то начал замечать в брате то, что раньше даже и не думал. То, как он смешно фыркает, волосы постоянно ерошит. То, как спать больше любит или какая поза для чтения книг более удобная. А ещё Антон начал замечать то, как Лёша улыбается. Простая улыбка выбивала из младшего всё, что можно только было. И ладно, если бы так было лишь раз. Но это происходило раз за разом. Лёша улыбался, а Антон падал. С каждым разом падал ниже и ниже. Казалось, что уже просто некуда, но сердце Миранчука находила все лазейки.       Однажды Лёша снова привёл девушку. Честно, Антон даже не обратил внимание. Очередная, что через пару дней будет плакать где-нибудь недалеко от их квартиры. Младший ревновал, но понимал прекрасно, что не имеет никаких прав, чтобы запрещать Лёше с девушками встречаться.       Но в этот раз что-то пошло не так. Девушка, которую старший представил Соней, почему-то не пропала. Наоборот даже, она стала чаще появляться в их квартире. Стала чаще появляться в их жизни. В жизни Лёши. И Антон это видел прекрасно. Видел, как при виде этой Сони у старшего глаза бегают и руки трястись начинают. Видел, как Лёша на свидания с ней готовится. Видел, как Миранчук улыбается. Антон никогда не видел, чтобы Лёша улыбался так, смотря на девушку. Никогда не видел, а потому понял. Понял, что старший полюбил. Что его близнец наконец-то нашёл человека, который в сердце что-то разжёг. Антон это понял и пропал. Нет, он был в этом мире. Он ел, ходил в универ, играл в приставку и футбол. Но в его глазах больше не было тех эмоций, что выделяли его. Именно эти искорки помогали друзьям отличать братьев. Но их не осталось. В Антоне не осталось ничего. Кроме любви. Грёбаной любви к грёбаному близнецу, который ходит счастливее всех на свете, говоря, какая же прекрасная ему девушка досталась. А Антону блевать хочется от этой ванили, что в голосе брата постоянно слышится, но он не может. А потому остаётся терпеть. Сидеть и тихо захлёбываться в чувствах. — Антон. Голос брата звучит совсем не так, как звучал последние пару месяцев. Младший почему-то не слышит в нём тех ноток счастья, а потому в голову самые разные мысли лезть начинают. — Антон, — старший по стене вниз сползает, обнимая себя за ноги, — она ушла. И Миранчук понимает. Срывается с кровати, наплевав на то, что где-то в глубине души зарождается противное чувство надежды. К брату за секунды буквально подлетает и на себя дёргает. Помогает дойти до кровати, а там уже просто рядом ложится. Обнимает крепко, будто надеется, что так близнецу легче станет. — Она сказал, — голос Лёши на грани истерики, — что ошиблась. Думала, что у нас может получиться, но я не её человек. Антон хочет сказал, что она дура. Как Лёша, его прекрасный и любимый Лёша может быть не тем? Но младший понимает, что от этого легче не станет, а потому молчит. Перебирает пальцами волосы старшего и вслушивается в каждое слово, что с губ Лёши срывается. — Она предложила друзьями остаться, — Миранчук старший усмехается горько, — убого да? Я люблю её, а она про друзей говорит. И Антон не сдерживается. Сам не знает почему именно эта фраза так сильно в голову бьёт и заставляет сделать то, о чём потом жалеть младший будет очень долго. Антон целует. Резко, не дав и секунды на размышление. Сразу оказывается сверху и, кажется, удара ожидает. Но его не случается. Младший уже отодвинуться хочет от удивления, но ему не дают. Лёша отвечает. Отвечает на этот поцелуй, который пропитан отчаянием и болью. Отвечает, перехватывая инициативу, заставляя Антона стонать от удовольствия. — Лёша, я… Миранчук младший отстраняется на секунду, в глаза своего близнеца смотря. Хочет увидеть там хоть какое-то объяснение тому, что происходит сейчас. — Заткнись, — Лёша снова целует, — я вижу: тебе это надо. Вот и мне так же. И Антон правда замолкает.       А на утро понимает, что он проебался. Проебался настолько сильно, что уже десять минут слушает, что всё это ошибкой было. — Ты понимаешь, — Лёша на брата с каким-то отвращением смотрит, — что это ненормально? Мы братья и мы трахались, Антон! Так не должно быть. — Почему? — младший слёзы старается сдерживать. — Да потому что, блять. Ты не понимаешь? Это не-нор-маль-но. — Но если я… — Что ты? Господи, Антон, что ты? — Что если я люблю тебя, блять, — парень не сдерживается, — люблю уже хуй сколько, Лёша. И хотел этого уже почти столько же. И Соню твою ненавидел, потому что ты любил её. Дарил ей эту грёбаную улыбку, от которой у меня ноги сводит. Целовал, обнимал, трахал, Лёша. А я мечтал хоть раз оказаться на её месте. И знаешь, мне понравилось. Можешь ненавидеть, проклинать, посылать. Делай что угодно, но блять знай, что я люблю тебя. Антон выдыхает и наступает тишина. Тишина, которая так сильно давит, что дышать тяжело становится. Лёша на брата своего смотрит и просто поверить не может. Поверить в то, что причиной такого состояния близнеца он сам стал. Причиной, по которой из глаз младшего искры жизнерадостности пропали, заменяя их на боль. Причиной, которая послужила тем, что его брат педиком стал. — Уходи. Антон сперва не верит. Думает, что у него глюки или ещё что, но не верит. — Что? — Ты глухой или как, — старший руки на груди скрещивает, — собирай шмотки и выметайся. Антон даже слова сказать не может. Не понимает до конца, что вообще происходит, но покорно идёт вещи собирать. И только лишь над чемоданом его разрывает. Слёзы ручьём из глаз лить начинают, а руки трястись так, что самому страшно становится. Но он продолжает. Упорно запихивает в чемодан джинсы, даже не задумываясь о том, куда он пойдёт. Что вообще делать дальше. Уже стоя в прихожей, Антон на брата оборачивается. Смотрит, пытаясь запомнить каждую деталь, совсем наплевав на то, что они, блять, близнецы. — Братик, я… — младший сказать хочет, но ему не дают. — Уходи, — Миранчук повторяет, — я не хочу больше видеть тебя, Антон. Пожалуйста. А Антон уходит. Уходит, уже прекрасно понимая, что всё. Это конец.       Пять лет Антон в себя приходит. Пять лет учится жить так, как жил до того времени, как влюбился. И вроде получается даже. Миранчук учиться продолжает, находит хорошую работу, чтобы себя обеспечивать. Окружает себя друзьями, которые принимают его. И даже находит того, кто его любить начинает. Совсем неожиданно, ведь мужчина этот намного старше самого Антона. Но это не смущает никого, а потому Миранчук отдаётся. Полностью посвящает себя этим отношениям, где его наконец-то ценят. Отдаёт всего себя Смолову, который обещает никогда не отпускать. И вроде это прекрасно, но Миранчук всё понимает. Прекрасно осознаёт, что пытается этой любовью закрыть дыру в сердце, которая с каждым годом всё больше становится. Антон понимает, что до сих пор любит только одного человека. И это ужасно по отношению к Феде, но парень устал. До ужаса устал оставаться один на один с той болью, что в сердце осталась. — Тош, — Федя парня аккуратно целует, в глаза ему заглядывая, — всё нормально? — Конечно. Антон улыбается, поднимая на Смолова глаза. Глаза, которые даже спустя пять лет не вернули себе настоящий блеск. Глаза, в который до сих пор любовь к близнецу плещется. Глаза, которые уже никогда не будут счастливыми.