Главный герой

Итадори Юдзи — заядлый геймер. Он представляет свою жизнь игрой, а любые дела в виде квеста. Оказывается, что все чуточку сложнее. Так это было всегда: есть цель — есть способ ее достижения. Например, если хочешь есть — приготовь. Если посуда грязная, то сначала помой, а потом приготовь. Нет продуктов — сходи в магазин — приготовь. Если и посуда не в порядке, и не из чего готовить, то объединяем два мелких квеста в один покрупнее. Логика проста и уловима. Чем старше становится Юдзи, тем длиннее становятся цепочки, ценнее результат, ощутимее провалы. Приобретаются навыки комбинирования, расстановки приоритетов и поиска простых путей. Юдзи может с уверенностью сказать, что прекрасно справляется с накоплением опыта и выбором характеристик после очередного повышения уровня. Он явно не проигрывает эту жизнь, пусть ему немного и завидно от обилия донатеров. Никакой буст ему не светит, только долгая и упорная работа, шаг за шагом, зато удовольствия от каждого приобретенного навыка в десять раз больше. Проклятые пальцы — не золотая кредитка. Это такой предмет со звездочкой и сноской. Мелкий текст рябит перед глазами. Итадори Юдзи никогда никого не интересовал. У него нет близких друзей, только приятели, у него нет отношений, только пара томов взрослой манги, у него нет семьи, только воспоминания. Поэтому когда перед ним появляется Сатору Годжо со своим любопытством напополам с наглостью, Юдзи тратит все неиспользованные очки общения на прокачку отношений с этим человеком. Безусловно, у него есть теперь еще Фушигуро и Кугисаки, но Годжо на ступеньку выше их всех, выше самого Итадори, что его полностью устраивает. Юдзи всегда такой: с легкостью, но без фанатизма передает бразды правления над собой кому-то другому, всегда придет на помощь, зубами вцепится, отдаст последнее, защитит угнетенных, отомстит за обиженных, бросится в пекло, вернется весь обожженный до костей, но с победой. Сатору Годжо принимает правила игры. Юдзи смотрит на него с обожанием. Годжо принимает и это. Буквально за пару недель Юдзи умудряется спасти одну жизнь, угрожать чужой, разменяться своей. Встреча с Сукуной — новый чек-поинт, мифическая вторая жизнь, красное мультяшное сердечко исчезает в золотых блестках. Юдзи стоит посреди озера крови и белесых костей, весь осыпанный золотом, как чертова фея в аду. Сукуна скалит зубы, восседая на троне, прячет руки в широкие рукава кимоно, предлагает какой-то там контракт. Итадори — не дурак, подобного он в играх повидал, хватит не то что на вагон, на целый состав. Позже до него доходит, что это тот самый выбор без выбора, нельзя не выбирать вообще, остановиться на меньшем зле или просто отложить эту проблему в прекрасный ящик «на потом». Он просыпается на холодной койке морга, весь потерянный, ослепленный, обезглавленный, и только голос Сатору выводит его из транса, звонкий хлопок ладоней отдается эхом в ушах, заполняя бушующую там пустоту до краев. Итадори сбит с толку: он снова жив, что уже достаточно для удивления, но в инвентаре лежит пачка непонятных бонусов, пользу от них пощупать нельзя, сила растет, переполняет, плещется через край. Что с ней сделать, куда приложить — Юдзи не знает, слова деда — цепи, раньше сковывали руки, сейчас — змеи, лезут выше, обвиваются вокруг шеи, мнут мягкими боками плечи, но на каждый вздох крепче прижимаются к горлу. Сатору уже тут как тут — готов подставить плечо, подать руку помощи, подарить новую путеводную книжку, перечертить карту жизни Юдзи на свой лад, проложить из хлипких досок дорогу по трясине ответственности. Он постоянно трется рядом, дышит в затылок, пугает внезапными появлениями, оглаживает змей длинными пальцами, накрывает большими ладонями плечи, притягивает в объятья, шумно выдыхает в волосы. Если для подобного внимания надо было умереть, то никаких возражений. Новое сердце очень-очень глупое. Юдзи тоже. Это где-то между юношеской влюбленностью и детским восторгом, грань настолько тонкая, Юдзи мотает из стороны в сторону так часто, что впору закупаться таблетками от тошноты и головной боли, возможно, стоит вовсе сойти на берег, чтобы прекратило так штормить. Юдзи храбрится, но внутри — все еще ребенок, который, завидев желанную игрушку, не желает ее отпускать. Слишком быстро выросший из детства, сейчас насильно втиснутый в него обратно, краснеющий и смущающийся, не находящий нужных слов, ограниченный в жестах, и Сатору не смеется над ним, он всеобъемлющий и всеприемлющий, шире улыбается, взлохмачивая чужие пряди. Годжо снисходителен и учтив, держит на расстоянии вытянутой руки, не отталкивает — не отпускает. Юдзи злится на него, понимая, что это неправильно, неосознанно, у него на это нет никакого права, но ребенок ноет, плачет и канючит, его не отвлечь леденцом на палочке или другой игрушкой. К этому добавьте постоянно издевающегося Сукуну, иногда не затыкающегося ни на секунду, по появляющимся ртам на теле Юдзи может хлопнуть ладонью, но с голосом изнутри такой фокус не пройдет, не может же он дотянуться рукой до мозга и выскоблить ненавистное проклятие с концами. Юдзи не жалуется, ни у кого не просит помощи, при очередной неудаче он безошибочно находит взглядом Годжо, но не говорит ни слова, крепче стискивает зубы и пытается снова. Все его тело молит об отдыхе, но душа не дает и минуты покоя. Сатору нравится Юдзи. Нравится следить за его успехами и победами, нравится отмечать его рост, как мага, нравится находить его в непосредственной близости с собой, нравится обсуждать новый фильм и выслушивать гневные комментарии по поводу спойлеров. Но именно самоотдача Юдзи покоряет Годжо с головой. Сам он полная противоположность, но они не инь и ян, не добро и зло, не любовь и ненависть, и далее по тексту, как в слащавых бульварных романах. Он просто с обратной стороны Земли, другой планеты, параллельного измерения. Его угол восприятия жизни не колет глаза только ему, Годжо не будет разбиваться в ничто ради кого-то другого, а без выгоды для себя зачастую не шевельнет даже пальцем. Барьер Бесконечности гасит не только внешнее воздействие, но и все человеческое будто застревает тонкой взвесью снаружи и никогда не достигает владельца. Но стоит на горизонте появиться чему-то потенциально стоящему, сияющему, сверкающему, Годжо тут же обращается сорокой, что тянет только отборные блестяшки в свое гнездо. Он не хочет просто попользоваться Юдзи, тот явно не заслуживает подобного отношения к себе, но проклятие внутри него манит, влечет своей необузданной яростной силой, что сдерживаться становится все труднее. В играх есть точка невозврата. Это явление, когда разветвленная дорожка квестов сводится к одному линейному финалу. Для Итадори Юдзи — это первый вопрос Годжо про контракт. Ничто не предвещало беды, когда перед уходом Годжо спрашивает про него как бы между делом, будто эта мысль случайно забрела ему в голову, что-то сродни вопросу про здоровье или погоду, не хватает только позерского щелчка пальцами или комиксной загоревшейся лампочки над макушкой. Вопрос неприятно скребет по подкорке, извивается-выскальзывает, затаивается в темных углах, пахнущих кровью. Юдзи игнорирует это ощущение, Годжо не настаивает. Позже он приходит с пыльным томом в руке, книжка явно не для вечернего чтива, с хрусткими пожелтевшими от времени страницами, со странными черно-красными чернилами, Юдзи не жаждет узнать из чего они, но ответ так и лезет сам собой из глубины сознания, инородный, впихнутый кем-то другим. Годжо рассказывает про ритуал погружения, включающий в себя такое количество печатей и непонятных слов, что Юдзи теряет суть повествования на втором предложении между еще вполне осознаваемым «ты будешь погружен в сон» и абсолютно не воспринимаемым «я войду в сознание, занятое Сукуной». От всей этой идеи так и несет опасностью, проблемами, код «красный», самое время откатиться к предыдущему сохранению и полностью переиграть этот кусок, в жизни, к сожалению, такой возможности никто не выдал. Юдзи — все же отважный герой, пылко бросается грудью на любое безумство, распахивает всего себя, позволь — и ребра бы раскрыл, позволяя влезть руками в душу по локоть. Он резко кивает Годжо, закусывая губу, боясь передумать и глуша вой сирен. Еще Юдзи надеется, что этим сможет сбить спесь со Сукуны, заставит его молчать: кляпом, пальцами, печатями, боже, ему наплевать, главное — результат, а при таком настрое все средства хороши. По завершению ритуала Годжо стоит под хребтом, смотрит на кости-клетку над головой, Сукуну на месте сердца, думая, что это весьма иронично. Сукуна взирает на него с груды черепов, взгляд Шести глаз чарует, их так хочется сохранить в виде прекрасного амулета, но тогда он лишится их обладателя, а в совокупности они пьянят намного сильнее. Сукуна всегда был падок на чужую силу, один: один, он ведет глазами по телу Годжо, который ни на секунду не отпускает свой барьер, что обводит его фигуру будто неоновой краской. Он стоит в полумраке притягательным ярким пятном, Сукуна не находит причин сопротивляться его свету. Они могут подраться, но Итадори дорог им обоим, пусть каждому по-своему: одному за тело, другому за душу, но оба сходятся в том, что второго такого не найти. Годжо подходит, ступая над кровью, прячет руки в карманы, покачивается с пятки на носок, через повязку Рёмен Сукуна — холодная ужасающая дыра, воющая чужеродная бездна, без нее — вчерашний подросток с внешностью Юдзи, но обмануться не получается. И дело не в дополнительной паре глаз, прическе, четких линиях татуировок или одежде. Сукуна есть само воплощение тьмы в мальчишечьем теле, которое ему жмет, душит своей несовершенностью, сковывает не хуже контракта. Его мощь скользит в каждом движении, даже будучи всего лишь тенью прошлого себя, он высоко задирает голову, сидя на пародийном троне, лишенный всего, низведенный до сожительства, ведет себя по-настоящему по-королевски: способный растерзать любого одним жестом, взглядом отбить желание жить, пригвоздить к месту фразой. Весь показушно незаинтересованный, не подпускает близко, воротит нос, перебирает пальцами кимоно, закидывает ногу на ногу, Сатору Годжо чувствует сладковатый запах обмана, потому что на деле Сукуна точно такой же, как он. С поправкой на норму морали, конечно. Он вызывает в Сукуне неуемный голод. Стоит Сатору отвлечься, выказать любопытство к чему-то другому, как две пары глаз тут же начинает прослеживать каждое его движение, ногти нетерпеливо постукивают по черепам, шелест ткани вторит постоянно сменяющейся позе. Сукуна жадный до силы, охочий до красоты, склоняет голову к плечу, когда Сатору перехватывает его взгляд, и позволяет сокращать между ними расстояние. Для Юдзи ритуал оборачивается не простым одноразовым квестом, а еженедельным повторяющимся заданием. Годжо просто появляется на его пороге, стучит в косяк уже открытой двери, проходит внутрь, зная, что ему не откажут, смотрит с удушающей заботой, Юдзи захлебывается от его взгляда каждый раз. Сил остается только на кивок, глаза Сатору загораются предвкушением, на их дне Юдзи видит свою погибель, но противиться ей не в состоянии. Он вверяет всего себя, молясь, что никто и никогда не попадет в его сознание, а не в сознание Сукуны. Потому что иначе его сочтут сумасшедшим, нельзя так сильно зависеть от другого человека, невозможно полагаться так безрассудно, не стоит постоянно играть на доверие, падая и падая спиной назад, будучи беспрекословно уверенным, что чужие руки подхватят и не дадут упасть окончательно. Он не догадывается, что руки — не спасение, руки — тюрьма, запирают его в бесконечном водовороте несбыточных мечтаний, одна — гладит по волосам, другая — всаживает нож под лопатку. Юдзи улыбается, кровь пузырится на губах, ему не важны более другие квесты, у него есть главный приз, меч можно отложить в сторону и, наконец-то, расслабиться. Сатору же сидит на костяном троне, удерживает ерзающего на нем Сукуну за бедра, они могут уничтожить друг друга за секунду, но предпочитают этому животный бешеный секс, наполненный не столько желанием доставить удовольствие, сколько жаждой проверить, как много можно вынести боли, задыхаясь под рукой на горле или расцарапывая бедро до мяса, засовывая язык в чужую глотку так глубоко, что можно счесть извращением. Сукуна не создан для нежности, для него у Сатору припасена вся ненависть и гнев, что бурлили в нем годами, отравляя изнутри. Сукуна платит тем же, каждая их встреча — бой без техник, заканчивающийся разбитыми губами и укусами по всему телу. Сатору как никогда рад, что освоил Обратную технику. Одно дело — покрывать мальчишку-сосуд, совершенно другое — трахаться с Королем проклятий. Их вовлеченность различна. Юдзи понимает это, но принимать отказывается. Ему хочется, чтобы за всем интересом к нему скрывалось что-то еще. Он смотрит на Сатору, лишь на мгновение задумываясь, что если бы ему хватило смелости, если бы он только мог подойти, если бы протянул руку, то упругий барьер поддался бы, пустил бы до кожи? Фантомное касание горит на подушечках пальцев, Юдзи трет их друг об друга, но оно никуда не девается. Он беспомощно разглядывает на руку, царапает ногтями ладонь, чувствует сокращение мышц, призрачное движение чужой руки над своей кожей, легкое колыхание воздуха над запястьем, расползающееся теплотой вверх к локтю. Он хочет, так хочет, чтобы это было неправдой, чтобы Сукуна опять вылез и посмеялся над ним, чтобы его ощущения сейчас обернулись простым обманом. Но это не его воспоминание, никто никогда не касался его так, не гладил длинными пальцами невидимые татуировки, не чертил линии вдоль синеватых вен. Сукуна молчит, мысль в сознании тоже чужая, но осознание вполне его. Итадори Юдзи не главный герой. Он просто посредник. Обычный неигровой персонаж. Это разрывает его на куски.