Нулевой меридиан

      Всё, что стояло перед глазами, стало последствием принятых решений. Кошмар обрёл материальность, имя и захлестнул волной отчаяния. Грейнджер оказалась в самом начале. Только теперь оно стало продолжением всего.       Она сидела на сыром полу в тёмной камере. Из неровных стен выступали камни, с них грязными липкими потоками стекала жидкость, что делало невозможным подняться на ноги. Волосы в беспорядке разметались по плечам, некоторые пряди прилипли к разбитому, с кровоточащими порезами, лицу. Усталое тело было в ранах и ссадинах, отдающих болью при каждом движении. Стараясь не двигаться, сжавшись в комок, она молча пялилась в темноту. Тишину нарушали лишь капли, падающие с потолка в небольшие лужицы на пол темницы. Гермиона не имела представления, где она, но кто стоял за похищением теперь знала отлично.       — Кто-нибудь! — выкрикнула она. — Помогите мне!       Голос сорвался на хриплый кашель, раздирающий лёгкие и всплывающий красными всполохами под веками. Послышались тяжёлые шаги. Ржавая дверь со скрежетом распахнулась. Гермиона зажмурилась от света волшебной палочки, направленной прямо в лицо. Мужчина, пнув её по ноге носком сапога, прорычал:       — Заткнись, грязнокровка! Или ты захотела новую порцию ощущений? Это легко устроить!       Гермиона попыталась отползти, но Пожиратель схватил её за волосы и дёрнул в сторону приоткрытой двери — на свет. Она закричала и вцепилась ногтями в его руку, пытаясь ослабить хватку.       — Нет, детка, мне нравится видеть, как жертва мучается, — хохотнул он. — Круцио!       Её пронзила острая боль, которая расползалась по телу с молниеносной скоростью, простреливая насквозь каждый нерв. Оно выворачивалось в конвульсиях, ногти скребли по каменному полу, оставляя кровавые следы. А из горла вырывались крики. Огонь нёсся по венам, заставляя раздирать на себе кожу.       Всё, как тогда, во сне.       Больно! Больно! Больно, пожалуйста!       Нет!       Нет, в этот раз она не проснётся в своей постели, выдохнув с облегчением. В этот раз есть риск потерять рассудок наяву. Сны закончились.       Беллатриса уже однажды познакомила с безумием агонии, а теперь она корчилась под волей Пожирателя, которого прежде не видела. Сколько их было на том дне, где они залегли, как крысы? Сколько к ним присоединилось?       Стараясь найти опору, не позволяющую упасть в бездну боли, хватаясь за сознание, Гермиона смотрела в потолок — на крупные капли, которые зависли, но не спешили падать вниз. Ей тоже не хотелось падать.       Как долго терпели пытки Долгопупсы?       Прекрати! Хватит!       А сколько было таких семей, как они? Множество волшебников, поплатившихся за отказ присоединиться к Волан-де-Морту.       А сейчас было больно ей.       Вены могут лопнуть, кости могут сломаться, а сердце — остановиться. Стараться не кричать — только раззадорить ублюдка.       Гермиона кричала так громко, пока капля с потолка не упала на лоб.       Пожиратель, словно дирижёр, крутил и выворачивал палочку, пока её голос отражался от сводов камеры. А потом напряжение спало, позволяя сделать судорожный глоток воздуха. Еле открыв глаза, она смотрела, как мужчина потирает запястье — у него устала рука.       Бедняга.       Пусть сдохнет.       — Доброе утро, грязнокровка, — бесстрастно бросил он. — Бодрит?       Мышцы ходили ходуном, будто кто-то до сих пор дёргал каждую ниточку в теле. Сил подняться не было, не говоря о том, чтобы вести разговоры. Гермиона просто лежала на полу, подмечая, что он успел нагреться от долгих спазмов, в которых корчилось её тело. Горячая кровь вытекала из правого уха, кислород не успевал задерживаться в лёгких — они работали как кузнечные меха и выталкивали глотки воздуха обратно, едва он поступал в организм.       — Я знаю, что бодрит, — он присел на корточки. — А тебе стоит уяснить: будешь шёлковой, тогда узнаешь, что такое ласка. М-м, как тебе идея? — пальцы прошлись по скуле. — Грех пропадать такой милашке.       Грейнджер отдёрнула голову и сплюнула кровь. Пожиратель тут же поднялся.       — Смирись. Здесь тебя никто не найдёт, будь умницей, — он остановился в дверях и задумчиво потряс рукой, в которой до этого была зажата палочка. — Хотя, знаешь, твоя судьба вряд ли изменится.       Дверь захлопнулась, оставив внизу узкую полоску света, немного освещавшую пространство. Приложив усилия, Гермионе удалось отползти туда, где пол оставался обжигающе холодным. Щека коснулась камня, и глаза закрылись. Подтянув ноги к себе, она не могла думать ни о чём, кроме как о боли в мышцах, которые продолжали дёргаться и дрожать. Уже когда жар отошёл, и под одежду пробрался холод, Грейнджер открыла глаза.       Радость с надеждой сыграли с ней злую шутку. Возможно, ей и пришлось бы вскоре встретиться с Пожирателями смерти, но в голове она была бы с палочкой и кинжалом, чтоб всадить клинок Долохову прямо в сердце. Сомневаться не приходилось — отчаяние перешло все границы, и Гермиона сделала бы это. Но она потеряла бдительность, не подумала, что они осмелятся напасть днём в Хогсмиде. А теперь Грейс Оверли мертва.       Стоило разжать пальцы, чтобы не тащить её за собой. Дело доли секунд и страха, который не позволил лишиться опоры в трудный момент. Теперь же она чувствовала, как мертвецы становятся за её спиной. Они ждут.       Тяжело мстить, находясь в темнице. Скорее, она сама скоро отправится к мертвецам, а они ей скажут:       «Ты — самая никчёмная волшебница, Гермиона Грейнджер. У тебя была магия, палочка, а ты умудрилась закончить жизнь как крыса — в вонючей сырой камере. Лучше бы ты закончила школу и пошла учиться на дантиста, как твои родители. Возможно, этим ты бы делала людей более счастливыми, чем своим существованием в магическом мире».       Стал бы груз вины меньше, если она смогла бы отомстить за погубленные невинные жизни? В каком-то смысле да, но существенных отличий не так много, если повесить на себя убийство. Непростая ноша.       Гермиона не хотела становиться убийцей, однако, готова была принять и этот груз. Волков необходимо отстреливать.       А сначала стоит выбраться. Грейнджер села и огляделась. В помещении не было окон, лишь голые стены. Очевидно, что она заперта в подвале, который не единожды использовался с такой целью — из-за тонкой стенки выглядывал видавший лучшие дни металлический унитаз. И больше ничего. Пальто забрали и наверняка вывернули все карманы.       Страшно.       Грейнджер тяжело вздохнула, уткнувшись лицом в колени. Перед глазами снова возникла уродливая костлявая пасть в небе. Было утро, а значит, Метку заметили сразу. Такие вещи обычно не упустишь из виду. Выходит, что она проспала весь день и ночь, если верить Пожирателю. Гермиона представила панику, которую уже поднял Гарри. Только её не найдут. А с другой стороны, было бы странно, что её поймали, дабы убить и никоим образом не продемонстрировать это свету. В конце концов, Пожиратели всегда действовали вызывающе.       Обхватив руками ноги, Грейнджер почувствовала, как заурчал живот. Правильно, сутки прошли с момента, когда она ела в последний раз. Вытянув ноги вперёд, чтобы не стягивал ремень, она замерла. Взгляд опустился на пояс джинсов. Она приподняла свитер, а затем расстегнула пряжку. Живот снова издал урчание, и где-то внизу её пронзила стрела боли, но Гермиона не обратила внимания — было кое-что получше. Словно под гипнозом она вытащила ремень из шлёвок джинсов, он лёг в руку. Она задумалась. К примеру, можно было опередить замыслы Пожирателей и повеситься.       Это глупо, не так ли?       Ради интереса, Грейнджер поискала взглядом опору, но потерпела фиаско. Ни ручек на двери, ни перекладин, ни железных колец в стене. Хотя, может, что-то в темноте всё-таки было. В любом случае, она не собиралась сдаваться так скоро. Конечно, нет.       Ремень был грубым и широким, с большой пряжкой. Таким же оказался и язычок — толстым и длинным. Если отделить кожу от металлической рамки, заточить язычок и зажать его между указательным и средним пальцами, то могла получиться вполне себе травмоопасная вещь. Главным было рассчитать силу удара.       Что-то подсказывало, что с этим у неё всё в порядке. Наверняка Малфой, скрипя зубами, подтвердил бы.       Ещё раз осмотрев ремень, Гермиона прикинула в уме количество времени, которое уйдёт на работу. Она надеялась, что это поможет ей хотя бы приблизиться к свободе. Стоило попытаться. Сидеть сложа руки она не имела права, потому что всем нутром чувствовала тот холод, что сейчас стал особенно ощутим. Ведь теперь за спиной стояла и Грейс.       «Я всегда получаю желаемое. Сейчас я желаю, чтобы ты подняла свою никчёмную задницу и доказала, что тебя не зря называют выдающейся волшебницей и героиней войны. Потому что я не успела заметить ничего из этого. Лишь зелёный луч, который проглотил мою жизнь. Сделай же что-нибудь!»       Грустно усмехнувшись, Гермиона кивнула. Они не были подругами, более того — им выпало делить одного мужчину. Но тем не менее Грейс пришла ей на помощь. Вернуть ей жизнь возможности не существовало, но попытаться расплатиться за смерть Оверли она могла. Грейнджер не нравилось ходить в должниках. Однако, такие долги не могли быть полностью погашены. Жизнь — бесценный дар.       Спустя некоторое время Гермиона могла сказать, что основательно продрогла. Зажав пряжку в пальцах, она передвигалась по кругу, затачивая язычок. Полностью снимать ремень было рискованно, поэтому пришлось ползать на четвереньках, не задерживаясь долго на одном месте — никто не должен заметить зазубрин на полу. Но благодаря этому занятию тело хоть немного согревалось.       Когда оказываешься в подобной ситуации, то приходится думать только о себе. Грейнджер не пускала в голову мысли о Снейпе или Малфое. Она думала исключительно о собственном благополучии, родителях, немного о Гарри и о тёплом месте у камина. Жутко хотелось есть, но ещё больше — согреться.       Гермиона пыталась призвать магию на помощь. Северус втолковывал ей, что палочка лишь инструмент, что всё волшебство находится внутри. Но отсутствие древка практически парализовывало. Она даже не знала, нужно ли вытягивать руки или производить ими манипуляции, поэтому чувствовала себя неловко.       — Люмос, — твёрдо произнесла она. — Люмос!       Ничего не происходило. Грейнджер закрыла глаза и попыталась поймать за хвост то ощущение, когда в первый раз взяла в руки палочку. Тогда всё заискрило в ней, а она будто озарилась светом изнутри. Пытаясь раскачать в себе те воспоминания, Гермиона почувствовала, как что-то лопается множеством игристых пузырьков где-то в недрах груди. Вытянув руку ладонью вверх, она снова попробовала:       — Люмос!       Грейнджер не отрываясь смотрела на точку света, появившуюся на миг, но так же быстро исчезнувшую. Широко улыбнувшись, она потрясла руками и вдохнула полной грудью.       Надо собраться, Гермиона!       — Люмос!       Тусклая точка снова зависла над ладонью. Она не увеличилась в размере, но продержалась гораздо дольше предыдущей.       Чёрт!       В коридоре послышались шаги, которые в тишине показались громогласными. Сердце ушло в пятки. Гермиона так и не подумала о том, что с ней могли сделать здесь. Она не боялась смерти, но оказаться на том свете тоже можно по-разному. Страх липкий и холодный, он обнимал сзади, наваливаясь безграничным весом. Что они готовили для друзей Гарри Поттера? Для его лучших друзей.       Она отползла в угол камеры, с замиранием сердца уставившись на полоску света под дверью. Мурашки бежали по коже, а тело стало трясти от напряжённого ожидания. Грейнджер хватало фантазии, чтобы опасаться худшего.       Шаги раздались совсем рядом. Воздух успел заполнить лёгкие, но обратно так и не вышел. Кто-то стоял с другой стороны двери. В ушах шумела кровь, а сердце отбивало рваный ритм.       Тук-тук, тук-тук.       Вместе с щелчком Гермиона дёрнулась, пытаясь забиться ещё глубже, но дальше некуда — позади только холодные стены. Медленный ржавый скрип растягивал нервы, превращая их в натянутые нити, готовые лопнуть в любой момент. Полоска света ползла по полу подобно змее, и Грейнджер боялась момента, когда она коснётся ног.       В дверном проёме стояли трое. Они слились в один силуэт: остроконечные капюшоны и разница в росте делали их похожими на скалу. Такую острую и опасную, что можно разбиться. Страх уже пустил тревожные импульсы, кровь застывала. Их нельзя просить — не услышат, нужно просто терпеть. Время быстротечно, и всё заканчивается. К боли можно привыкнуть.       — Ну, привет, — почти прошептал мужской голос, отделяясь от чёрной глыбы. — Как тебе твоя комната?       Он сделал всего пару шагов вперёд, но даже этого было достаточно, чтобы по телу прокатилась дрожь.       Дыши!       — Под стать грязнокровке, вроде тебя, — сказал другой. Плавно, словно хищник, он сокращал расстояние между ними, пока не присел на корточки перед её лицом.       Пожиратель снял капюшон, и в свете открытой двери Гермиона опознала Мальсибера. Наверное, что-то отобразилось на её лице, потому что он скривился.       — Как видишь, не в Азкабане.       — Ещё не поздно оказаться там, — собрав смелость, выпалила Грейнджер. — Для таких мерзавцев в Англии уготовано только одно место. Хотя, нет, ещё есть кладбище, но не думаю, что кто-то захочет, чтоб их родственник покоился рядом с такими отбросами.       Третий участник, который молча наблюдал за происходящим, медленно присел рядом. Его рука в кожаной перчатке схватила Гермиону за подбородок. Вторая опустила капюшон, являя Яксли. Пальцы грубо сдавили лицо под скрип чёрной кожи.       — Ну-ну, дорогая, не стоит показывать коготки. Бравада необоснованна, если ты не можешь за себя постоять.       Мальсибер довольно хмыкнул.       — А ты не можешь — вот какая проблема, грязнокровка.       — Но продолжаешь лезть туда, куда лучше не соваться, — она узнала голос Эйвери. — Ведь это ты помогла спасти этого жалкого предателя, — он с презрением плюнул на пол, — эту карманную собачонку Дамблдора.       Гермиона дёрнулась, пытаясь избавиться от пальцев Яксли.       — Северус — герой, который достоин жизни!       — Помолчи! Снейп жалкий трус, который всегда старался примкнуть к более сильной стороне. Без хозяина он ничего из себя не представляет. Служить, для таких, как он, единственная цель.       — Всего-то предатель, — сухо отозвался Мальсибер. — Он таскался за мной и Эйвери в школе, чтобы не казаться ущербным. Предал свою рыжую подружку, предал Лорда, предал нас. Северус Снейп — предатель, грязнокровка, и уж точно не герой.       — Нет! Он многим пожертвовал и…       — Такой же убийца, как и мы, — бесстрастно сказал Эйвери. — Только мы не перебегаем от одной миски к другой.       — Не ищем прощения.       — И не делаем вид, что выше всего того дерьма, обрушившегося на наши жизни. Но ты решила, будто можешь даровать жизнь ублюдку. Ведь ни у Поттера, ни у Малфоя точно не получилось бы провернуть такое дельце без тебя.       Мальсибер подмигнул.       — Мозгов бы не хватило.       — Да, ведь говорят, ты умная девочка, Гермиона Грейнджер. Но и мы не дураки.       — Если у тебя действительно столько мозгов, — прошептал Яксли, проходясь пальцами по горлу, чуть сдавливая трахею, — то есть смысл придержать коготки, чтобы продлить жизнь. Ты же знаешь, мы — сволочи, нам ничего не стоит свернуть тебе шею прямо сейчас или сделать что-то похуже. Мне сны не снятся, сплю я хорошо.       — После стольких лет чья-то отнятая жизнь не заставляет сердце биться быстрее. Ты не станешь исключением, Грейнджер.       — Твоя жизнь так коротка, — изрёк Эйвери, положив руку ей на колено, — так что не куксись, крошка. Победителей не судят.       Гермиона чувствовала на себе цепкие взгляды мужчин, глаза которых зажглись нездоровым блеском и сверкали во мраке камеры. Она быстро посмотрела на свет, льющийся из коридора.       — Даже не думай, — спокойно сказал Мальсибер. — Гораздо хуже, если ты встретишь Сивого. А он бывает очень… голодным.       Взгляд вернулся к мужчинам.       — Вы решили, что зная о том, что меня в любом случае убьют, я добровольно позволю прикасаться к себе подонкам, вроде вас? Вот так просто? — страх сменился яростью, и Гермиона рассмеялась. — Есть одна загвоздка — катитесь к чёрту!       В один момент кулак впечатался в скулу Яксли, и тот, не успев сориентироваться, упал на спину. Мальсибер тут же подскочили к ней, хватая за волосы и дёргая её вверх. Эйвери завёл руки за спину, больно сжав запястья.       — Обещаю, вы сдохнете вслед за мной! Дементор высосет ваши жалкие души, как пунш на вечеринке, а Гарри посмотрит!       — Мерзкая сука! — схватился за лицо Яксли. — Сейчас я научу тебя манерам! Держите её.       Мальсибер сильнее оттянул голову, накручивая волосы на кулак. Взор Гермионы снова упёрся в капли, зависшие под потолком.       Без крови не обойдётся. Сейчас будет больно, будет кровь.       В уголках глаз закипели слёзы.       — Победителей не судят, — прошептала она.       — Зато их казнят, грязнокровка!       Мальсибер ослабил хватку лишь для того, чтобы мощный удар наотмашь пришёлся ровно в цель. Голова взорвалась оглушающей болью, словно раскалываясь надвое. Всё погрузилось во мрак, а голоса звучали будто из-под толщи воды. Если б не Мальсибер, то она бы просто рухнула, но его руки продолжали лежать на плечах.       Только оглушительный звон и расползающиеся мигающие пятна перед глазами. Было больно. Комната закружилась, лица перемешались, пока удушливая волна поднималась из недр организма. Гермиону затошнило.       Эйвери поцокал языком.       — Несмотря на твой хвалёный ум, ты попалась. Это было слишком просто. Помнишь, что Уизли работает в магазине своего братца, а? Пара лестных слов в образе девушки, и твой дружок, предатель крови, был так рад дать автограф и принять объятия, даже не имея представления, с кем разговаривает, — он усмехнулся. — Чуть не забыл, Уизли даже сделал мне скидку на радостях, затмившей разум. Так что мы поимеем тебя со скидкой, грязнокровка.       Грудь Мальсибера задрожала от смеха. Он наклонился к ней, положив голову на плечо. Гермиона отвернулась, испытывав отвращение.       — Твой лучший друг продал тебя за галлеон. Как думаешь, вы в расчёте?       — Может, поэтому они так озаботились судьбой Снейпа? — спросил Яксли, шевеля челюстями и ощупывая лицо. — Они все предатели, так мило.       — Вы пожалеете об этом, когда меня найдут.       Эйвери рассмеялся. Пожиратель расстегнул мантию и опёрся вытянутой рукой о стену.       — Если тебя и найдут твои друзья, то мы гостеприимны. Бисквиты, чай… Смерть.       Яксли раздражённо посмотрел на приятеля. Очевидно, он не являлся любителем пафосных речей.       — Заканчивайте пустую болтовню, — отмахнулся Мальсибер, явно начиная терять терпение. — Давайте развлечёмся, и дело с концом. Только она холодная, как утопленник.       — Разогреть её не проблема.       Гермиона даже не могла сказать, что дышит, когда Яксли достал палочку. Увидев её взгляд, он усмехнулся:       — Ну-ну, не переживай. Надо тебя согреть, разогнать грязную кровь.       Державшие её руки пропали, и Мальсибер тоже встал перед ней. Она знала, что ей не избежать грязи, которую с ней хотят сделать. Это было болезненное осознание беспомощности. Кричать и умолять тут некого. Перед ней стояли трое убийц. Они не стыдились совершённых поступков, более того — они ими гордились.       Гермиона понимала, что когда Пожиратели покинут камеру, от её самоуважения не останется ничего. Ноги дрожали, но она старалась не падать перед ними.       — Почему вы делаете это?       На пол упал плащ Яксли. Мужчина внешне выглядел безучастным.       — Нравится. Когда человек большую часть жизни ел только пресную еду, а потом перед ним поставили соль — он никогда не сможет вернуться к первому варианту. Пресно, безвкусно. А теперь приготовься попотеть, — усмехнулся он, поднимая палочку. — Круцио!       Гермиона успела лишь вскрикнуть, когда по внутренней части коленей будто ударили палкой. Ноги подогнулись, она рухнула на пол. А потом начался бесконтрольный кошмар. Казалось, что она состоит полностью из боли. Только боль, и больше ничего. Голова пульсировала, готовая взорваться от напряжения. Она видела, как вздувались вены на руках. Послышался хруст костей.       — Хватит! Хватит, мне больно!       — Мы только начали разогреваться, — Эйвери пнул её сапогом по ногам. — Не скули!       Перед глазами начали расплываться белые пятна. Грейнджер почувствовала, что сознание начинает утекать. Живот взорвался резью, пока горло будто стягивало верёвкой.       Она не сразу поняла, когда всё закончилось. Сил пошевелиться не осталось. Сердце зашлось очередью из оглушающих ударов, и Гермиона испугалась того, что оно попросту не выдержит. Стук раздавался под самым горлом, отбивал в ушах. Стоило открыть рот и оно просто выпало бы.       — Вставай.       Кто-то из них дёрнул Грейнджер за свитер и потянул вверх. Ноги подкашивались от незаканчивающейся дрожи. Перед глазами всё вращалось.       А потом по поясу джинсов прошлись мозолистые пальцы.       — Давай уже побыстрее, — нетерпеливо прохрипел Мальсибер. — Я не собираюсь торчать тут весь вечер.       Пальцы с силой рванули ширинку, и она почувствовала, как холодный воздух коснулся кожи. Свитер тоже сразу же потянули вверх, пока Гермиона не осталась в одном белье. Её шатало, и Пожиратели просто крутили ею, как марионеткой. Где-то в углу раздался шелест брошенной одежды.       Лучше бы она лишилась сознания, чем всё слышать, ощущать, но не иметь возможности дать отпор. Они специально остановили пытки, чтобы она запомнила, что с ней сделают. И никогда не забывала.       Бессилие. Позор. Грязь.       — Веди её ко мне, — велел Яксли.       Послышался лязг ремня, который в голове Гермионы звучал громче сирены. Так не должно быть!       Она помотала головой, но быстро пожалела об этом. Как после катания на карусели в детстве — всё шло кругом, не сбавляя оборотов.       Грейнджер рада бы сдержать предательские слёзы, которые заструились по щекам. Но боль, продолжающая дёргать тело за нервы, не способствовала героизму. Она это уяснила несколько лет назад.       Когда тебе больно и плохо, то всё, о чём ты думаешь — скорее бы закончились мучения. Исход не имеет значения.       Не стоило обманываться, что всё могло бы закончиться иначе. Они служили Волан-де-Морту, который и сам не чурался подвергать слуг страху, унижению и подчинению. Вот на чём держался авторитет, служивший лучшей привязью.       — Ко мне, грязнокровка.       Рука, затянутая в кожаную перчатку, схватила Гермиону за шею, рванув ближе к себе. Голого тела коснулась одежда Пожирателя, заставив испытать ужас. Его пальцы грубо мяли сначала талию, потом схватили грудь. Она сделала попытку отстраниться, но карусель, с которой было не сойти, и боль в висках играли против неё.       Чьи-то руки позади принялись грубо мять ягодицы. Грейнджер почувствовала, как по лицу побежали слёзы. Хотелось закрыть глаза руками. Не чувствовать, не видеть того, что творят с ней.       Гермиона вспомнила, как в детстве мальчишки отрывали ноги и руки кукле маленькой сестрёнки одного из них. Девочка стояла посреди площадки и плакала во весь голос. Она не могла оторваться от зрелища, хотя ей было больно и обидно. На следующий день кукла была склеена скотчем, но она больше не выглядела такой красивой как раньше. В итоге её выбросили.       Гермиона боялась стать такой куклой. Боялась, что её попросту не склеят, а если склеят, то она не станет прежней.       Если ей позволят выжить, конечно.       Ноги коснулось холодное лезвие, и она вздрогнула, распахнув глаза.       — Если ты вдруг решишь, что у тебя есть возможность поиграть, — прошептал Мальсибер, — то не советую.       Яксли уже приспустил штаны, а Эйвери развернул её спиной к последователю, хватая за волосы и надавливая на поясницу. Он провёл пальцами по белью между её ног и усмехнулся. Гермиона зажмурилась, давя рыдания, которые готовы были перерасти в истерику.       — Глядите, грязнокровка уже мокрая. Что, нравится такое?       Бельё заскользило по ногам, пока не упало на ботинки. Она чувствовала себя грязной. Такой, какой они хотели видеть её.       Ладонь Яксли ударила по спине так сильно, что Грейнджер пошатнулась. Его руки грубо сжали ягодицы, а потом он коснулся её. Там.       Она вскрикнула, пытаясь отстраниться, но Мальсибер приставил к горлу нож. Пальцы Яксли принялись скользить по складкам, но вдруг он замер.       — В чём дело? — недовольно спросил Эйвери. — Хватит тянуть время!       Гермиона молча глотала слёзы, стараясь сдержать жалкие всхлипы. Но всё же повернула голову назад. На лице Яксли разрасталась ярость. Жилка под глазом пульсировала, а ноздри раздувались. Он был очень зол. Когда их взгляды встретились, Пожиратель молча поднял руки.       По ним стекала кровь.       Не успела Грейнджер понять, что происходит, как он ударил ногой по бёдрам, отталкивая её от себя. Мальсибер не успел убрать нож, и лезвие прошлось по шее, оставляя жжение от пореза. Она рухнула вниз.       — Паскуда! — взревел Яксли. — Грязная паскуда! Посмотри, что ты сделала! Эта мразь кровавит!       Он буквально подлетел к ней, занося ногу для удара. Еле успев прикрыть руками голову, Гермиона тут же почувствовала боль в животе, когда Пожиратель обрушился на неё.       Закричав, попробовала сгруппироваться, но было поздно. Воздух выбивали из лёгких жестокими ударами сапога. Она задыхалась от боли, давилась криком.       — Поганая сука! — его голос сбился. — Я убью тебя прямо сейчас!       — Постой! — крикнул Эйвери. — Антонину не понравится. Он запретил…       — Плевать! Посмотри на мои руки, — Яксли прекратил удары, а затем его влажные ладони коснулись голой спины.       Он начал судорожно размазывать скользкими руками кровь по коже.       Кто-то из мужчин брезгливо хмыкнул. Очевидно, такую грязь они не выносили. Не было пресно, но оказалось пересолено для них. Ублюдки!       — Вот мразь, — пробормотал Мальсибер. — Не хочу в этом мараться. Так низко падает только Сивый. Пусть он и угостится.       — Фенриру точно понравится, — хохотнул Эйвери. Он дёрнул Гермиону за волосы, а потом задумчиво протянул: — У милашки ещё и рот есть.       — Меня вырвет прямо на ваши ботинки! — оскалилась она. — А может, вы хотите стать евнухами? Мне терять нечего, — взглянув на Яксли, который продолжал стоять полураздетым, добавила: — Хотя, и вам нечего.       В бешенстве Яксли натянул штаны и принялся шарить в карманах. Палочку он извлёк быстро, чем обеспокоил двух своих соратников, сделавших шаг вперёд. Как Гермиона поняла, убить её им запретил Долохов, занявший в рядах прочное место предводителя. Она не знала чем он снискал уважение, но никто не спорил с тем, что Пожиратель был умён. Может, им позволено насиловать и пытать её, но жизнь пока гарантированно сохраняли.       Это внушало надежды, хотя пока они казались призрачными. Потому что в лицо была направлена палочка.       — Я ненавижу таких, как ты, грязнокровка, — процедил Яксли. — Вы доставляете слишком много хлопот своим существованием в нашем мире. Вы даже не можете сдохнуть без проблем! — он шумно выдохнул, сжимая пальцы в кулак. Терпение лопалось прямо на глазах. — В конце концов, твою громкую глотку перегрызёт Сивый. Он долго ждал встречи. Вот какой тебя ждёт исход.       Пошевелиться не оставалось сил. Во рту скопилась кровь, и она же медленно струилась по внутренней стороне бёдер. Но это совсем не смущало — Гермиона пока была спасена. На удивление, в этот момент она ощущала себя прекрасно-грязной и прекрасно сохраняющей достоинство.       Ей везло. Может быть, какая-то счастливая часть Гарри теперь находилась и с ней? Не зря они столько лет провели бок о бок.       — Не думайте, что ваши глотки останутся целыми, — осмелев, бросила она.       До встречи с Долоховым единственное, чего стоило бояться, так это Сивого. Грейнджер верила, что ему такое придётся по душе. Проверять не хотелось. Необходимо было выбраться раньше.       Яксли снова дёрнулся, приставив палочку к её щеке, но Мальсибер ладонью отвёл его руку.       — Она не переживёт сейчас ещё одного Круциатуса.       Вместо ответа Яксли с оттяжкой ударил её по лицу.

***

      Зелёная пасть зависла над Хогсмидом, откусывая куски мирного неба. Казалось, законченная история так и не станет таковой. Кошмар не думал покидать их. Всё время он был поблизости, притаился и ждал случая, чтобы сообщить, что никуда и не думал уходить. Как змея под камнем.       Тёмная метка снова на главной странице «Пророка». Напоминание о том, насколько они оказались бессильны. Насколько некомпетентно Министерство, что допустило очередную смерть. И насколько он плохой друг, раз не смог уберечь Гермиону.       Гарри устало прикрыл руками глаза. Если в первый час после известия он бросался в разные стороны, пытаясь найти решение, то сейчас сидел придавленный вернувшейся апатией.       Может, рано или поздно их всех выловят по одному.       Часы в кабинете плавно отмеряли время, напоминая тихими ударами, что возможность увидеть Гермиону живой таяла с каждой секундой. Может быть, она уже мертва.       Гарри молился всем богам, чтобы с ней ничего не случилось. А иначе он больше не выдержит. Не вынесет.       Наверное, оставался последний рубеж, который всё ещё держал на плаву, давая силы не утопать в обострившемся отчаянии. Так происходит после осознания всего пережитого — ноша оказывается настолько тяжела, что без помощи ближнего готова раздавить. Его помощью были друзья и Джинни, пусть сейчас они и не общались.       Его семья.       Рон и Гермиона стали для него семьёй — братом и сестрой. Единственными людьми, которым он мог доверить жизнь и душу с закрытыми глазами. Ситуации в прошлом неоднократно грозились лишить Гарри семьи, но всё обходилось. Может, потому, что им не приходилось разлучаться. Теперь же каждый остался с собой наедине. И ничего не прошло. Они по-прежнему тяготились прошлым, закрывая страхами дорогу. Двигаться дальше оказалось тяжело.       — Всё будет хорошо, — раздался голос Кингсли. — Надо надеяться на лучшее.       Открыв глаза, Поттер посмотрел на министра. На своего друга и соратника.       Они сидели в кабинете Бруствера, дожидаясь остальных.       Вчерашний день стал ударом для всех. Никому не приходило в голову, что Пожирателям смерти хватит смелости так близко подойти к территории, находящейся под контролем Министерства. Но больше всего парализовала Тёмная метка в небе. Стоило увидеть уже почти развеявшееся очертание, как он будто снова очутился в моменте, где змея лизала небо над Астрономической башней, а Дамблдор лежал у её подножия.       Только вчера угасла жизнь профессора Грейс Оверли. Они не знали, что произошло, ведь Гермиону так нигде не удалось найти. Макгонагалл сообщила, что нашла в её комнатах записку, якобы отправленную Роном. Однако, он ничего не посылал.       Двери распахнулись, в кабинет стремительно ворвался Кларксон. Он бесцеремонно выдвинул стул и уставился на Кингсли. Следом вошли Снейп, Макгонагалл и Малфой. Минерва бросила на Гарри встревоженный взгляд.       — Это всё ужасно! — протараторила она, всплеснув руками. — Не могу поверить, что Грейс больше нет с нами. О, Мерлин! А если б кто-то из студентов оказался там? — её взгляд вмиг стал суровым. — Кингсли, эту часть Хогсмида необходимо укрыть! Я не шучу — убита профессор Хогвартса! Не успели мы восстановиться после войны, а тёмные времена опять нависли над нашим миром. И мисс Грейнджер… Гермиона. Бедная девочка.       Поттер знал, что на плечи Кингсли возложена огромная ответственность. Видел по глазам, что тот винит себя в том, что приспешники Волан-де-Морта продолжали безнаказанно обитать среди них, принося смерть.       — Авроры уже отправились в деревню, — сказал министр. — До Пасхальных каникул покидать территорию школы не советую даже педагогическому составу. Мы примем все возможные меры по безопасности детей, учителей и местных жителей. Однако, гарантировать безопасность вне зоны действия защитного барьера не могу, Минерва. Пользуйтесь связью через каминную сеть. Совиная почта с сегодняшнего дня будет проверяться и отслеживаться. Все указания уже переданы Попечительскому совету.       Вид директрисы оставался озабоченным.       — Хогвартс не закроют, Кингсли?       — Оснований для закрытия школы нет, — твёрдо ответил Бруствер. — Всё случилось за территорией охранных чар. Хогвартсу ничего не угрожает.       Послышалось скептическое хмыканье. Все обернулись на Кларксона.       — Скажи это «Пророку». Видели свежий номер? — кивком головы он указал на газету. — «Министерство бездействует. Великобритания в опасности». Писаки наведут такую панику, накручивая выдумки, что нам ещё долго придётся разгребать последствия.       — А разве это не так? — повысила голос Минерва. — По-вашему, опасности нет? Или то, что Пожиратели разгуливают на свободе и убивают невинных людей — выдумки?       — Мы их скоро прихлопнем, дамочка. Вот и всё.       — Дамочка?! Что ж вы не сделали этого раньше? Ах да, не знаете, как их найти. Боюсь, они сами вас найдут. Всех нас.       Бруствер хлопнул ладонью по столу.       — Пожалуйста, давайте оставаться благоразумными. Не хватало, чтобы мы ругались между собой. Профессор Макгонагалл, донесите до учащихся и коллег, что безопасность Хогвартса продолжает находиться на самом высоком уровне. Прочие распоряжения уже отданы для исполнения Попечительскому совету. Пожалуйста, позаботьтесь о школе и детях.       — А Гермиона?       — Мы найдём её, — твёрдо заверил Гарри.       Профессор Макгонагалл несколько секунд не спускала с него встревоженного взгляда, а потом устало кивнула. Квадратные очки сползли с переносицы, чётче демонстрируя круги под глазами. Она выглядела как всегда строгой и суровой, но Поттер знал, что директриса не могла иначе. На ней держалась школа с большим количеством детей, а над головой довлели родители и Министерство.       — Сделайте это, Поттер.       Она поднялась с места. Пожав руку Кингсли и подняв подбородок, вышла из кабинета, даже не бросив слов прощания.       — Ну и как мы будем искать девчонку? — поинтересовался Кларксон. — Возможно, стоит дождаться требований Пожирателей.       — Вовсе необязательно, что они решат их озвучить, — бесстрастно отозвался Снейп. — Их целью может быть элементарная месть.       Кларксон почесал затылок.       — В таком случае, они могли убить её на месте, как вторую женщину. Зачем было её тащить за собой?       — Счёты слишком велики, чтобы ограничиться обычной смертью. Вам, мистер Кларксон, не понаслышке известно, как предпочитают действовать Пожиратели смерти.       Мракоборец критически осмотрел Снейпа и Малфоя. Кингсли гонял пальцем лист бумаги по столу, подперев голову. Атмосфера навевала уныние.       — Так и вы не из рассказов знакомых знаете об этом, — ухмыльнулся Кларксон, но сразу принял серьёзный вид. — Итак, мои люди сегодня с утра вместе с парнями из секции учёта оборотней отправились на переговоры со стаей неподалёку от Брэдинга. Едва ли Сивый прервал связи со своими.       — Он гордится тем, что оборотень, — заметил молчавший до этого Драко.       — Именно, пацан, — отсалютовал мракоборец. — Вторая группа работает в Косой аллее и Лютном. У нас там свои люди, которые охотно следят за происходящим.       Гарри поджал губы. Ему уже пришлось убедиться, что местные жители не горели желанием даже стоять в обществе мракоборцев, не то что помогать.       — Сомневаюсь, что кто-то в Лютном станет помогать министерским.       — Им есть что терять, Поттер, — развёл руками Кларксон. — Палатки торговцев могут исчезнуть быстрее, чем ты ловишь снитч.       — Это не совсем честно.       — К каждому контингенту необходим свой подход. А такие угрозы они понимают лучше всего. Забудь сказочки про всесильную любовь. По большей части на силу нужно отвечать двойной силой.       — Я не могу просто сидеть и ждать! Должно же быть что-нибудь! Какое-то заклинание или хоть что-то!       Снейп, казавшийся до этого застывшей статуей, неодобрительно приподнял бровь.       — Успокойтесь, Поттер. Держите голову холодной.       Драко резко откинулся назад и рассмеялся. Выглядел он скверно. Должно быть, события отняли сон, потому что в глазах были только кровь и раздражение.       — Ха! Не все такие бесчувственные подонки.       — Малфой.       — Что? — он повернулся к Кингсли. — Вам не кажется неправильным, что именно Снейп сидит здесь, в то время как Гермионы может быть уже нет в живых? Разве не должно быть наоборот?       Снейп возвёл глаза к потолку. В отличие от Малфоя, бывший преподаватель сохранял привычное спокойствие, и от этого Гарри становилось легче.       Северус Снейп выступал для него необычным гарантом безопасности. И пока Поттер мог его видеть, он чувствовал защиту.       Странно.       — Мистер Малфой, вы изо всех сил пытаетесь воззвать к моему чувству вины, но вот незадача — я не считаю себя виновным, — он цокнул и развёл руки в стороны. — Мне приходится сидеть здесь благодаря тому, что вы решили, будто ваши желания выше сложившихся обстоятельств. Я вполне счёл бы приличным оставаться в том состоянии, в котором оставила меня судьба. Ни больше, ни меньше.       На лице Драко расцвела усмешка, которую Гарри помнил со школы. Мерзкая, высокомерная. Улыбка прежнего Малфоя.       — Возможно, вы ещё наверстаете упущенное. Знаете, бытует мнение, что желания материальны. Был бы рад, осуществись ваше.       — Не сомневаюсь, — также ядовито ответил Снейп. — А вам желаю мечтать осторожнее. Бытует мнение, что выбрав неверный путь, можно запросто распрощаться с мечтой.       — Какого дьявола тут происходит? — приподнял брови Кларксон.       Многое оставалось непонятным. Конечно, момент не располагал к подобным мыслям, но Гарри не покидало чувство, что личная связь была не только между Гермионой и Драко. К удивлению, Снейп каким-то непостижимым образом тоже принимал участие в жизни подруги. И хотя ему хотелось узнать правду, сейчас перед ними стояли более важные задачи.       — И всё-таки. Есть ли вероятность отследить местоположение Гермионы?       Драко сидел, заламывая пальцы. Он с нетерпением вглядывался в лица всех собравшихся, избегая лишь Снейпа. Между ними чувствовалось напряжение, но тем не менее профессор как раз-таки смотрел на Малфоя.       — Помнится вы дарили мисс Грейнджер фамильный перстень, — обратился он к Драко.       — Заметили? И что с того?       — Подождите, Драко, — перебил Кингсли. — Северус, вы считаете, что мы можем с помощью кольца отследить место, где прячутся Пожиратели?       Снейп кивнул.       — Только при условии, что оно находится непосредственно с мисс Грейнджер. Если кольцо хранится в Хогвартсе, то нам больше ничего не останется, кроме ожидания.       — Это обычный перстень, — устало вздохнул Драко. — Каким образом вы собираетесь вычислить их местоположение?       — Мистер Малфой, это фамильный перстень вашей семьи. Не нужно обладать высоким интеллектом, чтобы знать — Люциус не держал обычных вещей. Каждый предмет в его коллекции несёт исключительную ценность. Если мне не изменят память, то ваши родители преподнесли этот подарок неспроста.       Поттер оживился и подался вперёд. Слова Снейпа вселяли надежду.       — Вы думаете, что оно должно было проявлять местоположение Драко? Тогда почему при битве родители не могли его найти?       — Они находились в Хогвартсе, как и их сын. То есть в одном месте.       — Как оно может работать? — поинтересовался Кларксон. — Думаешь, что есть второе кольцо?       — Похоже на систему работы Исчезательных шкафов, — бодро кивнул Гарри.       — Нет, скорее это какая-то деталь, связанная именно с семьёй.              Все задумались. Малфой сосредоточенно уставился на свой палец, где раньше находился перстень. Гарри хотелось поторопить его. Такие семейства, как Малфои, всегда кичились своей историей и родовым древом.       Неожиданно в голову пришло изображение гобелена с древом Блэков, которое по-прежнему находилось в его доме. Он желал сохранить историю семьи крёстного и девиз, написанный над древом.       «Чистота крови навек».       — Драко! У вашей семьи есть девиз? — спросил Гарри.       Малфой уставился на него, как на идиота.       — У каждой уважающей чистокровной семьи есть девиз. Но вам вряд ли известно.       — Заткнись! Ты помнишь его? Возможно, перстень можно найти, произнеся девиз вашей семьи.       Казалось, оживился даже Снейп. Он переглянулся с Кингсли и Кларксоном.       — Удивительно, Поттер. Я поражён, ведь обычно умом вы не блещете.       — Спасибо, сэр.       Все повернулись к Малфою, который продолжал разглядывать след от кольца.       — Давай, пацан, — хлопнул Кларксон по столу. — Пошевеливай свою чистокровную задницу.       — Sanctimonia vincet semper.       — Что это значит?       — Чистота всегда одержит победу, — тихо подсказал Снейп.       Кларксон уже собирался отпустить шутку, когда комната сначала взорвалась светом, а потом прямо перед ними в воздухе зависла остроугольная зелёная схема с точкой внутри.       — Неплохо. Осталось понять, как эта штуковина работает.       — Позвольте.       Снейп встал из-за стола и достал палочку. Не говоря ни слова, он заставил схему сначала вращаться, а потом она и вовсе распалась, словно открытая книга. И хотя свечение было тусклым, но можно было разобрать очертание домов, которые плотным рядом теснились друг к другу.       — Смутно что-то напоминает, — задумчиво почесал подбородок Кингсли, не отрывая взгляда от сияющей карты.       — Где-то я эти домишки видал.       В следующее мгновение в кабинет без стука ворвались мракоборцы. Они уставились сначала на зелёную схему, потом на Кингсли, а затем на Кларксона. Один из них утёр нос рукавом, пока остальные тяжело дышали.       — Сэр, — многозначительно произнёс мужчина. — Дасти Консли, торгаш из Лютного переулка, напел, что не далее как вчера видел Эйвери собственной персоной. Он был в капюшоне, но Дасти клянётся, что узнал его.       — Где ж твой Дасти был раньше? — проворчал Кингсли, а затем ещё раз взглянул на схему, продолжающую висеть в воздухе. Он щёлкнул пальцами. — Вот что это! Лютный. Они спрятались под нашим носом, а мы даже не могли представить.       — А это двери их логова, — мракоборец указал на неприметный покосившейся дом. — Готовьте людей! — возбуждённо пробасил Кларксон. — Ночью выдвигаемся, чтоб вас всех! Но оставьте мне Долохова.       Снейп покачал головой. Гарри успел заметить холодную решительность во взгляде чёрных глаз. Его слова не оставляли никакой надежды, давая исчерпывающий ответ.       — Долохов — мой.

***

      Была ли тишина когда-то громче, чем сейчас. Падающие капли заставляли вздрагивать и коситься на дверь. Гермиона боялась, что ещё одной пытки ей не вынести. Мышцы по-прежнему гудели от непривычных телу испытаний. Должно быть, Пожиратели считали, что таким как она здесь самое место. Валяться в грязи, вони, потерянных надеждах, занимаясь самобичеванием.       Может, им хотелось, чтобы она сломалась, но лёжа на полу, разбитая и униженная, Гермиона взращивала лишь ненависть. Только это чувство побуждало к жизни. В руке была зажата пряжка с острым, как игла, язычком. Если не удастся выбраться отсюда, то в одиночестве она не уйдёт — прихватит на тот свет кого-нибудь из ублюдков.       Что может быть разрушительнее ненависти, которая нашёптывала смертоносные слова, обнимающие, словно тёплый плед? В этом чувстве хранилось столько силы, что не требовалась палочка, чтобы транслировать энергию, поселившуюся в ней. Наверное, мощнее чувства Грейнджер не доводилось испытывать.       Время замерло, а она пыталась осознать то, что с ней сделала жизнь. Сердце со всех сторон сдавливал холод. Гермиона сжалась подобно стальной пружине, понимая, что попросту не может расслабиться. Поэтому мышцы продолжали ныть, но боль являлась тем незаменимым элементом цепочки, которая держала её на плаву. Рано или поздно, но пружина распрямляется со страшной силой.       Больше не хотелось обезоруживающих заклинаний. Только не теперь, когда в руке лежит орудие, заточенное для убийства.       Чтобы не ждало дальше, Грейнджер могла сказать, что сломить её у них не получилось. За последние несколько лет довелось увидеть много из того, на что человеку нельзя было смотреть. Смерть, насилие, предательство, гонения — адская концентрация, которая постепенно стала частью жизни волшебников в Великобритании. Никто теперь не обращал внимания на колонки в «Пророке», где сообщалось о пропаже целых семей или убийствах маглов. Люди привыкли к таким новостям, либо закрывали глаза, заставляя себя поверить, что всё позади. Но смерть Волан-де-Морта едва ли могла стать сигналом для Пожирателей сдаться, сложив палочки. Как однажды сказал Драко:       «Волки без вожака, Гермиона, ещё более опасные и непредсказуемые».       Поэтому они тонкой нитью следов следовали друг за другом, подпитываемые поражением, ненавистью и жаждой мести. Вылавливать овец из стада не составляло проблем. Грейнджер знала, что Пожиратели стремились посеять панику среди людей. Заставить почувствовать неуверенность в том, что их смогут защитить. Культивировать страх.       Но все продолжали жить дальше. Они — мнимые победители, снова ослепшие после войны. Судорожно пролистывающие некролог на десятой странице, чтобы прочесть погоду на одиннадцатой. Наверное, всё-таки ошибочно считать ненависть самой разрушительной силой, когда большая часть людей поражена равнодушием.       Стоило оказаться в этом вонючем каменном мешке, чтобы увидеть творящееся бездействие со стороны и обрести зрение снова.       Скорее всего, Гермиона задремала, но мысли никак не хотели покидать голову. Всё крутилось вокруг той катастрофы, что разворачивалась не один год под носом, пока они спокойно занимались своими делами, строя планы на будущее. Тревога устала бить в колокола, поэтому мысли плавно переместились к семье, тёплым воспоминаниям и к летним закатам в Корнуолле. Казалось, что она плывёт в лодке, перепрыгивая с волны на волну, будто по ступеням лестницы. Усталость взяла своё.       Поэтому когда чья-то ладонь зажала полностью рот с носом, ей не сразу удалось понять, что происходит. Но рефлексы работали, и Грейнджер вцепилась в руку под громкие удары сердца, пустившегося вскачь. Глаза старались зацепиться за человека, который полностью блокировал ноги своим весом, но темнота лишала возможности разглядеть нападающего.       Кто-то снова пришёл по её душу.       Страх уже готов был сковать тело, когда она вспомнила про заточенную длинную иглу, зажатую в кулаке. Пришлось опустить одну руку, в то время как рука мужчины принялась стягивать с неё джинсы.       — Ну-ну, не дёргайся, — раздался в темноте хриплый шёпот Эйвери. — Пусть это останется нашим секретом, грязнокровка.       В глубине души Гермиона поняла, что долго лягаться и противиться не сможет — вздумай он прямо сейчас взять её силой, шансов не будет. Это была игра на опережение. Она как в лихорадке суетливо шарила ладонью по полу, молясь, чтобы пряжка с иглой наконец коснулась пальцев. А в это время Пожиратель уже спустил её джинсы с бельём, принявшись за свою ширинку.       — Я не брезгливый, поэтому не откажусь первым опробовать тебя. Знаешь, в этом есть своя прелесть, — он с силой развёл её ноги и прикоснулся к клитору, пока она всё ещё пыталась сбросить его с себя. — Не придётся трахать на сухую.       — Не трогай меня, подонок! — сквозь зубы процедила Грейнджер. — Не смей!       — Да ладно тебе ломаться.       К ужасу Гермионы палец ублюдка резко вошёл во влагалище. Отвращение вместе с паникой настолько завладели ею, что внутри всё разорвалось от крика, вырвавшегося из горла. Пожиратель моментально среагировал и ударил по лицу так, что зашумело в ушах, а из глаз покатились слёзы.       — Закрой рот! — прорычал Эйвери, продолжив размазывать кровь. — Пора кончать с этим.       С лёгкостью ноги раздвинули ещё шире. Он убрал руку с её лица и принялся за брюки. Сердце Гермионы защемило. Вот и всё.       Лежи, не дёргайся. Всё кончено.       Без надежды Грейнджер в последний раз провела руками по полу, теперь уже с обеих сторон. И боже — о боже! — пальца правой руки коснулось остриё. Она только успела схватить пряжку с иглой, когда член упёрся ко входу во влагалище, а потом с нажимом вторгся внутрь.       Холодный липкий ужас, не поддающийся осмыслению, парализовал полностью. И запах — мерзкая смесь табака и огневиски, смешавшаяся с запахом её крови. Он снова зажал рот ладонью.       — Вот так.       Наверное то, что произошло, называлось сумасшествием. Зажав в пальцах остриё, Гермиона замахнулась и с одержимостью всадила его в грудь подонка. Его тело успело лишь вздрогнуть, когда её рука снова обрушилась, только теперь на горло.       Пожиратель попытался слезть с неё, но Грейнджер, собрав силы, держалась за мантию. С пеленой безумия она продолжала вбивать иглу, словно гвозди, в эту поганую глотку. Послышался хрип и булькающие звуки, а потом хлынула кровь. Обжигающе-горячая чистокровная кровь. Стало тяжело.       Мужчина рухнул, полностью придавив Гермиону. Но даже это не помогло остановиться. Безумие заставляло тело извиваться, и каждая клеточка была поражена желанием мстить.       Звуки лопающейся кожи, шорох одежды и её протяжное завывание заполнили темницу.       Уже понимая, что враг мёртв, Гермиона выпустила из онемевших пальцев иглу, прикладывая их к глазам. Слёзы смешались с тёплой кровью и длинными дорожками прокладывали путь к ушам.       Так не скулили даже псы.       Кое-как столкнув с себя тяжёлое тело, Грейнджер сразу отползла в сторону. Между рвущим душу рыданием и попыткой заглотнуть хоть капельку воздуха не было баланса. Она не могла сделать вдох, захлёбываясь слюной, которая имела привкус металла. Первое осознанное убийство. Или первая осознанная попытка встать на защиту тех, кто издевался над такими, как она? Первая попытка вступиться за тех, кто не должен умирать.       Когда-то Гермиона прочла, что совершив убийство, человек чувствует отвращение, но она не чувствовала. Вместо этого сердце сжимала тоска, будто забрав жизнь даже такого подонка, Пожиратель всё-таки умудрился прихватить на тот свет и часть её. Грейнджер готова была поклясться, что в этой камере умерла вся непричастность к грязи, творившейся в мире. Отныне её руки знали, что такое кровь. Невесомый красный цвет прибивал к земле, весил тонну. Оказалось, что стать убийцей до неприличия легко. Необходимы только желание и мотивация, которые придадут руке твёрдости.       Скверна.       Теперь, когда полоска света из-под двери снова стала видна, Гермиона стеклянными глазами смотрела на тёмную лужу, растекающуюся под Пожирателем.       Одним из Пожирателей. Первым. Ведь Грейнджер обещала отомстить.       Всё, что она понимала — у него есть палочка. А значит, есть и у неё. Больше никаких обезоруживающих заклинаний.

***

      Лютный переулок никогда не спал. Даже ночью на улице крутились волшебники, прятавшие лица в мантиях с глубокими капюшонами. Тележки торговцев стучали колёсами по булыжнику и пропадали за дверьми домов, где сразу же зажигался свет. Кошки голосили в подворотнях, а крысы суетливо перебегали вдоль покосившихся зданий. Лютный и днём вызывал опасения, но сунуться сюда ночью означало найти приключений на задницу.       Глядя на дым, идущий из кирпичных труб, и ощущая вязкий туман, Драко поёжился. Стоило поблагодарить Кларксона за мантии-невидимки, которые он выдал всем участникам в Министерстве. Отдел тайн продолжал заниматься разработками, поэтому сейчас Малфой видел каждого из тех, кто был скрыт от глаз зевак.       Мракоборцы под предводительством Кларксона двигались впереди какой-то пружинящей походкой, словно были готовы к удару каждую секунду. А Поттер — напротив, шёл чётким прямым шагом, решительно сжимая губы. В этом был весь Избранный. Позади оставались лишь Кингсли и Снейп.       Этот старый кретин.       Стоило думать, отдавая Маховик Поттеру. Они с матерью считали, что он вернётся за Нимфадорой Тонкс, его двоюродной сестрой. Драко знал, что втайне Нарцисса рассчитывала именно на такой исход. Слишком много война отобрала у Андромеды, так она и сказала ему однажды. Но Поттер выбрал Снейпа. И теперь им приходится разгребать последствия этого героического решения.       Откровенно говоря, Драко было страшно. При мысли о Долохове, Сивом и остальных у него леденела кровь в жилах. Воспоминания о каждом из основных приспешников Тёмного лорда оказались ещё свежи в памяти. Они давно распрощались с остатками совести и человечности, хотя, скорее всего, уже родились без этих качеств. Малфой спускался в темницы мэнора, которые несколько лет использовались как пыточные. И он собственными глазами видел, что оставалось от пленных, когда их палачи выходили, стирая с рук кровь.       Драко боялся найти Гермиону.       Такой.       И хотя храбрость и сила духа были неотъемлемой частью Грейнджер, но под волей Пожирателей смерти ломались даже самые стойкие. Чем сильнее человек, тем более ужасающим издевательствам они подвергались.       Мракоборцы сдвинулись ближе к стенам, пропуская двух гоблинов, которые въедливым цепким взглядом уставились в пустоту. Они подозрительно сощурили чёрные глаза, но отправились дальше.       Мракоборец сделал знак подойти ближе, и все остановились у хлипкой деревянной двери. Света в окнах не было. Кларксон тихо поскрёбся в дверь, а затем приложил палец к губам.       Кингсли моментально просканировал улицу взглядом, когда дверь приоткрылась, и свет лёг на худощавого старика. Мимо его ног проскочила кошка, а он почесал макушку и зевнул.       — Иди, Тутти, погуляй, — сказал он скрипучим голосом, отходя в сторону.       Кларксон мотнул головой, и все проследовали в дом. Когда дверь закрылась, они сбросили мантии. Драко мимоходом отметил убогую обстановку гостиной, совмещённой вместе с кухней. Воздух был пропитан запахами целебных мазей и лука.       — Я ждал вас раньше, — проворчал старик. — Видать, Министерство хорошенько прижало, коли вы стали обращаться к местным.       — Не забывай про радушие, Дасти, — сухо ответил Кларксон. — И помни о том, кто решает, появится завтра на улицах твоя палатка или нет.       Задумчиво покрутив золотую серьгу, Кингсли слегка приобнял старика, усаживая его на стул.       — Мистер Консли. Вы ручаетесь, что видели именно Пожирателей?       — А что тут думать. Страна знает лица негодяев, а мы в Лютном настолько часто видели их, пока Англия была под Сами-Знаете-Кем, что я даже могу сказать, сколько родинок на заднице у Мальсибера.       — Как давно они объявились в этом районе? — продолжил расспрашивать министр.       Кларксон выставил палец вперёд. Зубочистка во рту нервно гонялась из угла в угол.       — Если мы узнаем, что ты, Консли, прикрывал их задницы с родинками, то я лично засажу тебя в Азкабан.       — Может, я и старый, но не идиот, — проворчал Дасти. — Да дня два, наверное. Сначала внимания не обратил, а потом очухался — никто в соседнем доме давно не живёт. Льюисы бежали от Пожирателей из страны, да так и не вернулись. Поди, убили их, либо сыскали жизнь получше, чем в нашем вонючем закутке. Откровенно говоря, мне плевать.       Поттер озадаченно посмотрел на Малфоя. Драко мог ощутить то волнение, исходившее от него. Сам паниковал не меньше.       В голову лез шестой курс обучения и позорный побег из школы. Сейчас ему хотя бы не приходилось жалеть о выбранной стороне. Но страх увидеть тех, кого предала его семья, вызывал волну дрожи. Он надеялся, что родители об этом не узнают.       — Как будем действовать? — спросил Гарри.       — Придётся окружить дом с улицы, — ответил один из мракоборцев.       Снейп покачал головой.       — Наивно полагать, что охранные чары не позволят им узнать о присутствии врагов.       — Снейп, неужто ты думал, что министерские действуют как школьники-дилетанты? — хохотнул Кларксон, отсалютовав Гарри. — Не в обиду, Поттер. У нас тоже имеются преимущества, считай, козырь в рукаве.       Каждый из мракоборцев достал из нагрудного кармана мантии маленькую серебряную коробочку. На лицевой стороне находилось круглое окошко со стеклянной линзой.       — Очевидно, отдел тайн поспособствовал данному бахвальству, — усмехнулся бывший декан.       — Именно. Эта маленькая штучка снимает большую часть известных охранных чар.       — Мистер Консли, — Кингсли снова обратился к старику, — можете сообщить примерный план соседнего дома?       Дасти сидел на стуле, сложив на груди руки. Он внимательно разглядывал каждого человека, слушал каждое слово. Драко сообразил, что тот пытается понять — стоит ли просить вознаграждение или привилегий от Министерства за услугу.       — Он точно такой же, как мой. Да вот только какой смысл заходить снаружи, если туда можно попасть через подвал?       — Подвал? — загорелся Поттер.       — Ну естественно, — высокомерно отозвался Консли. — Эти дома слишком крошечные, приходилось искать пути, чтобы хранить и продовольствие и прочее барахло. Наши с Льюисами подвалы соединены ещё со времён Первой магической войны. Порой приходилось схорониться ни на один день там. Сейчас проход запечатан, но стена не вызовет у вас трудностей — она больше как дань уважения частной жизни. Хотя, по правде, Льюисы явно таскали у меня сахар.       — Вы покажете подвал, сэр?       — За мной.       Старик двинулся по тёмному узкому коридору, который привёл их в спальню. Кроме кровати и шкафа, в комнате ничего не было. Мистер Консли подцепил носком сапога истёршийся ковёр, на котором некогда цвели узоры, и скатал его к кровати. Тонкое железное кольцо в полу сразу бросилось в глаза.       — Стоит наложить на дом заглушающее заклинание.       — Как только мы попадём внутрь, — серьёзно заговорил Кингсли, — мне придётся поставить над переулком антитрансгрессионный барьер. Будьте готовы, что придётся действовать быстро. И помните: они нужны нам живыми.       Министр многозначительно посмотрел на Кларксона, тот закатил глаза, но кивнул.       — Без вопросов. Живым тоже можно быть по-разному.       Старик открыл люк, и Драко обдало прохладным затхлым воздухом. Пока Кингсли накладывал заклинания на дом, они друг за другом спустились вниз.       — Там есть керосиновые лампы, возьмите, — проскрежетал им вслед Консли.       Они так и поступили. Стоило огню в лампах разрастись, как перед ними предстали железные стеллажи под потолок, уставленные пакетами, свёртками и мешками. В углах стояли бочки. Тут же обнаружилось старое кресло-качалка со сломанной спинкой и пустые картинные рамы.       Тихо переговариваясь, все проследовали в тёмный коридор, имеющий два ответвления.       — Ну, что ж, если оба коридора ведут к соседнему дому, то это может быть и неплохо. Стоит попробовать исключить возможность дать хоть кому-либо уйти, — министр вздохнул. — Разделяемся. Северус, отправляйтесь с Флетчером и мистером Малфоем. Коллинз, Браун, я подумал, что вам стоит всё-таки следить за улицей. Отправьте Патронус в Министерство — пусть остальные мракоборцы прибудут сюда, но дайте указание не высовываться. Не будем привлекать лишнее внимание. Я, Гарри и Кларксон идём вместе. Если что-то пойдёт не так, то кто-то из нас обязательно должен дать сигнал на улицу.       — Прижучим мразей, — усмехнулся Кларксон, вставляя зубочистку в рот. — Камеры в Азкабане уже заждались своих героев. Но если из них кто-то… М-м-м, случайно погибнет, то я не расстроюсь.       — Брать живыми, Роберт, — мрачно напомнил Бруствер.       — Ага.       Пожелав друг другу удачи, Драко последовал за Снейпом и мракоборцем. В узком коридоре было по-настоящему холодно. По стенам струились капли воды, образовывая внизу небольшие лужи. Воздух плотной тяжёлой пеленой оседал в лёгких — дышать здесь было нечем.       Рука сжимала палочку, кончик которой практически упирался в спину Снейпа, освещая чёрные волосы. Малфою не хотелось ни то что разговаривать, а даже находиться рядом с этим человеком. Возникало желание наслать на бывшего декана проклятие и оставить тут, чтобы он никогда не смел появляться на горизонте. Драко знал, что мысли были продиктованы элементарной ревностью, но позволить Снейпу и дальше прикасаться к Гермионе — ну уж нет! Едва ли такой человек после всех зверств заслуживает сорвать джекпот.       Теперь, когда Грейс Оверли больше не было, Малфою предстояло вступить в открытое противостояние. Ещё с детства он не терпел, стоило кому-то взять в руки его вещи. Драко не молчал тогда и сейчас не намерен ни с кем делиться.       Быстро достигнув конца коридора, они остановились перед кирпичной стеной. В некоторых местах камень начал крошиться от обильной влажности. Мракоборец присел на корточки, приставив серебряный коробок к стене. Отверстие в приборе открылось, а с преграды серебристым свечением стали слетать защитные чары, засасываемые в чёрную воронку. Мракоборец сделал ещё пару манипуляций палочкой, а потом угрюмо кивнул Снейпу. Руки бывшего декана на миг сжались в кулаки, а лицо стала предельно внимательным.       — Мистер Флетчер, поставьте мощное заглушающее, — бесстрастно проговорил он, — а я попытаюсь устранить преграду. Малфой, стойте тихо.       Драко приподнял бровь, но промолчал.       Сейчас этот старый ублюдок начнёт умничать, строя из себя героя, хотя по факту бездействовал последний год. Но, может быть, ему осталось недолго… Стоит потерпеть.       Под рукой Снейпа кирпичи стройными рядами начали бесшумно покидать кладку, пока не сложились горкой у стены. Перед ними открылся вид на просторный освещённый коридор. Очевидно, пространство было расширено с помощью магии. Малфой вобрал в грудь воздуха. Сердце ускорило ритм.       Флетчер ещё раз достал аппарат — несколько сверкающих паутинок снова затянуло в отверстие. Коротко посмотрев на них, он прошептал:       — Действуем тихо. Я проверяю подвал и занимаю позицию, откуда Пожиратели спускаются. А вы займитесь камерами. Больно много их тут. Если повезёт, то мисс Грейнджер будет в одной из них.       — Поттера с Кингсли не видно, — задумчиво прошептал Драко. — Куда их мог вывести коридор?       — Скорее всего, на обратную сторону камер. Будьте начеку, пошли.       Выставив палочку и слегка пригнувшись, мракоборец бесшумно стал продвигаться вперёд. Атмосфера угнетала. Стояла звенящая тишина, от которой мурашки бежали по коже. Страх заставлял слух напрячься, чтобы не пропустить ни одного шороха. Воображение подсовывало голоса и тени, и Драко на всякий случай держался позади Снейпа. Он не питал иллюзий по поводу владения магией.       Остановились у первой двери. С замиранием сердца, Малфой наблюдал, как она открывается. Но стоило полоске света прочертить линию вглубь, как он шумно выдохнул — в помещении находилось старое барахло, сваленное в кучу под самый потолок. Аккуратно отступив, они двинулись дальше. Флетчер шёл далеко впереди, а потом скрылся за поворотом.       — Проверьте ту камеру, — тихо проговорил Снейп. — Я пока осмотрю две камеры напротив.       Охваченный волнением, Драко направился к ржавой двери. Ноги сделались ватными, палочка в руке дрогнула. Он слышал только шум в ушах и сердце, которое никак не хотело успокаиваться. Когда пальцы сомкнулись на ручке, из горла вырвался порывистый вздох.       Ему было страшно до чёртиков. Казалось, что кто-то уже следил за ними. Что весь коридор был пропитан присутствием чего-то злобного и переполненного ненавистью. Драко не мог не почувствовать холодных волн, проносившихся по венам.       Расправив плечи, он медленно открыл дверь. Боявшись увидеть то, что видел в пыточных мэнора, Малфой следовал строго за полоской света. Когда взгляд выцепил чьи-то ноги, он интуитивно отступил назад. На полу лежал труп. Мужчина с приспущенными штанами. Его передёрнуло.       Эйвери.       А потом кто-то выскочил из-за угла, хватая его за воротник мантии. Короткий вскрик сорвался с губ. Прямо в кадык ему упёрлась палочка. Только потом он заметил буйную копну каштановых волос.       Перед ним стояла Гермиона. Её лицо скривилось в злобной маске, глаза горели одержимостью.       — Гер… Гермиона, — прошептал он, сглатывая. Палочка грозилась проткнуть горло. — Это я.       Карие глаза впились в него, продолжая сохранять враждебность. Но через секунду в них что-то погасло, и она пару раз хлопнула ресницами.       — Драко?       — Мы пришли за тобой, — натужно ответил он, дрожащей рукой отодвигая древко от шеи. — О, Мерлин!       Гермиона вышла на свет, всё ещё продолжая пялиться на него. А Малфой позволил себе осмотреть её. Порванная грязная одежда со следами запёкшейся крови. Лицо, на котором выделялись чёрные синяки, плавно сливающиеся воедино. Разодранные в кровь пальцы.       Круциатус. Они пытали её.       Но было то, что отозвалось болью в сердце; непониманием и желанием отойти назад — на свет. Ширинка джинсов была практически вырвана, и он мог видеть грязное бельё с разводами крови. Переведя взгляд на полуголого Пожирателя, лежавшего в луже крови, Драко посмотрел ей в глаза.       Прежде мягкие черты лица будто заострились. Даже сейчас Гермиона смотрела на него с долей враждебности, а во взгляде скользило что-то тяжёлое. Так смотрели только звери — испытующе, выжидающе, без доверия.       Весь вид кричал:       «Не смей осуждать меня. У тебя нет на это права».       Не отрывая глаз от страшной нереальной картины, Малфой понял, что позади остановился Снейп. До слуха донеслись тихие выдохи с двух сторон.       Казалось, что лицо Гермионы на миг сделалось прежним, пока они не услышали криков сверху. В страхе обернувшись, Драко посмотрел на Снейпа, который продолжал разглядывать Грейнджер. Его брови практически сошлись на переносице, а кулаки сжались. Чёрные глаза на мгновение закрылись.       — Мистер Малфой, кажется, вы хотели получить мисс Грейнджер живой, — без эмоций отчеканил он. — Пожалуйста, если она вас всё ещё устраивает, то хватайте её и проваливайте. Полагаю, дорогу вы помните.       Гермиона покачала головой, сделав шаг вперёд.       — Северус…       Над головами раздался грохот. Снейп резко развернулся к Малфою, хватая его за плечо.       — Ты слышишь меня? — плечо тряхнуло. — Возьми девчонку, и убирайтесь прочь! — Я…       Малфой сглотнул. Паника полностью обездвижила тело. Всё ближе и ближе раздавались взрывы, от которых с потолка сыпалась пыль. В коридоре кричали люди, а он не мог даже пошевелиться. Шаги отчётливой дробью сулили неизбежным. Лицо Гермионы словно исчезало. Взгляд непонимающе перебегал с него на Снейпа и постепенно приобрёл тот окрас враждебности, с которым она приставила палочку к его глотке.       От неё исходила разрушительная волна. А место в сердце, где жили любовь и дружба, переплавилось в ненависть.       Оттолкнув Драко, Снейп выбежал в коридор, молниеносным выпадом блокируя зелёный луч и закрывая собой дверь. Рядом раздался оглушительный взрыв, который снёс полстены. Из облака пыли слышались громкие крики и смех — знакомые голоса, только не те, что хотелось услышать.       Когда он наконец схватил Гермиону, пряча за спиной, было слишком поздно. Белая вспышка достигла его груди. Малфой повалился на камни.       Капкан захлопнулся.