Поцелованный Бездной

В своей Вечности Люмин вспоминает Солнце; тысячи таких, увиденных ею в путешествиях с Итэром когда-то давно, но в голову не приходит достойного оппонента для Чайльда — такого яркого в Архонтами забытой Бездне, гремящей своим именем на землях Тейвата все чаще и чаще. Победа заставила уголки губ Принцессы Бездны приподняться. Успехи, несомненно, радовали ее — но не интересовали так же, как раньше. Планирование следующих шагов, расстановка войск, предугадывание действий людей там, во внешнем, малоприятном ей мире — все это стало рутинным делом и упало на плечи обязанностью. Правда, открывшаяся в конце ее путешествий по миру, ей не понравилась. Семь континентов после нее — тоже. В Тейвате, время в котором шло в тысячи раз медленнее, ее ничто не держало и ни с чем не связывало. Стоило бы, по-хорошему, расправиться с ним одним ударом — но численное превосходство заставляло Люмин ослабить хватку на позициях и увести способные сражаться войска обратно. Может быть, Итэр, где-то там бредущий по разным регионам, смягчал ее ярость. И Чайльд, выходец из другой реальности, одним своим появлением заставлял праведный гнев улечься у ног. Люмин свела лопатки вместе и выдохнула. Маги Бездны все продолжали говорить об успехах предыдущей миссии и реакции внешнего мира; нахваливали ее стратегические навыки и тактику ведения боя. Она, почему-то невероятно уставшая, движением руки попросила их замолчать. Сколько прошло дней? Люмин не знает. Не замечать и привыкнуть к особенному ходу времени Бездны было намного проще, чем пытаться высчитать, пролетело ли очередное столетие за его пределами. Она отмечает, что воды с последней встречи утекло много. Ей кажется, что много. Своя осознанность в этом вопросе ей не нравится.       — Где Предвестник? — спрашивает она, и ее голос громовым раскатом проходит по залу.       — Боюсь, он не сможет присутствовать сегодня, Принцесса, — существа, которые, возможно, когда-то были людьми, вдруг напряглись, как если бы сообщать эту новость они до последнего не хотели. Люмин нахмурила брови. Чайльд никогда не пропускал их собраний после возвращения домой.       — Видите ли, Принцесса, — аккуратно начал один из Чтецов, стоящих позади. Обычно прямолинейные и не таящие деталей, сегодня они особенно выбирали слова, — во время битвы Предвестник оказался в первых рядах. К сожалению, он…       — Уже здесь! — раздалось эхом. Напряжение Люмин, заставляющее нетерпеливо постукивать пальцами по ручкам трона, сменилось облегчением от вида рыжей макушки за спиной Чтеца. Она была готова забыть о скучной тираде Магов и обо всем на свете, если бы только приближающийся к ней Предвестник не заставил вновь насторожиться. — Я прошу прощения за свое опоздание, Ваше Величество. Люмин оглядела его с ног до головы с прищуром во взгляде, затем попросила оставить их вдвоем. Чтец и маги покорно склонили свои головы перед ней, перед тем как уйти. Было в Аяксе что-то, что заставляло Люмин волноваться — но в этот раз бабочки в ее животе летали не из-за предвкушения воссоединения после долгой разлуки. Она постаралась подавить в себе чувство тревоги, перед тем как взгляд Предвестника, отчаянно ищущий с ней встречи, застал ее врасплох. «Как если бы не с поля боя вернулся», думает Люмин, когда Ахернар его глаз снова ослепил своей преданностью. Тарталья делает пару шагов вперед и садится на одно колено, склоняя голову в выверенном жесте.       — Я рада снова видеть тебя, Чайльд.       — Я рад вернуться домой, Принцесса, — Люмин отмечает, что скучала по его голосу. По взгляду, смотрящему на нее, как на самое драгоценное сокровище, тоже. — К Вам. Они плавно переходят к формальностям, и она честно делает вид, что внимательно слушает. Голос Чайльда для нее все равно что белый шум — она обрывками ловит слова и из них составляет предположения, о чем он говорит; Люмин больше занята разглядыванием ссадин и ран на бледном лице, чем на отчете, который ей пересказали ранее чужие высокие голоса. Тарталья говорит еще какое-то время, и Принцесса Бездны подается вперед в попытке быть ближе. Чайльд смотрит на нее, не отрывая взгляда. Он выглядит уставше и ей кажется, что он сорвался и сбежал от всех лекарей, лишь бы увидеться. У Люмин от этой мысли впервые за долгое время неприятно сжимается сердце. Человеческие эмоции, которые были оставлены ей когда-то очень давно в угоду цели, решили напомнить о себе в не самой приятной манере.       — Ты выглядишь болезненно, — начинает Принцесса, — что-то произошло?       — Ничего не произошло, я в порядке, — отвечает ей он, сохраняя зрительный контакт, — просто слишком долго пробыл вне Бездны. Спасибо, что беспокоитесь. Люмин молчит, выдерживая его взгляд. Ей не нравится этот ответ, потому что она знает, что Аякс юлит.       — Сбежал от целителей, да? — она кивает на паутину ссадин, украшающих его лицо. Предвестник сдерживается, чтобы не коснуться указанного места ладонью.       — У меня нет ранений, о которых стоит заботиться, — очередная «ложь во благо», думается ей. — Я отвык от времени Бездны, поэтому не пришел вовремя, Принцесса. Мне жаль, это больше не повторится. У него виноватая полуулыбка на губах, но она пропадает, как только его взгляд оказывается прикован к отражающему окружающую действительность полу. Чайльд чувствует ее недовольство, искрящееся в исписанных рунами столбах и пропитавшее безвременье над ними, похожее на ночное звездное небо. И Люмин это знает.       — Скажи, Предвестник, — она закидывает ногу на ногу и откидывается обратно на трон, — ты сделаешь все для Ордена Бездны?       — Все, что в моих силах, — кивает он.       — Если потребуется убить кого-то, убьешь?       — Убью.       — Сможешь отдать свою жизнь, если я прикажу?       — Смогу, — снова кивает он, — все для блага Ордена и Вашей победы, Принцесса. Моя жертва ничтожна по сравнению с нашей целью. Люмин распознает в его ответах заготовленные речи остальных Предвестников и Чтецов. Это что-то, чему их учат вместе с боевыми приемами где-то там, за пределами ее взора; преданности и самоотверженности, изложенной в красивых витиеватых изречениях и окровавленном оружии. Она выдыхает через нос, но продолжает.       — Умрешь за меня, Тарталья? — произносит она, подпирая щеку ладонью. — Не Орден, но меня.       — Да, — отвечает он, без выдрессированного тембра голоса — заунывного и пустого, которым заставляют говорить всех остальных во время заготовленных клятвенных слов.       — А сделаешь все для моего счастья?       — Все и больше, — он отрывает свой взгляд и сталкивается лицом к лицу с вновь пододвинувшейся к нему Люмин. Она внимательно рассматривает вереницу ран, удвоившихся на его лице, перед тем как мягко взять его в свои ладони. Чайльд в ее руках столбенеет. Они никогда не были так близко друг к другу, и он, смотря за тем, как смягчается ее взгляд, надеется, что Принцесса не слышит, как стучит сердце у него в ушах.       — Ты любишь меня, Аякс?       — Люблю, — отвечает он быстрее, чем следовало бы; искренно и тихо — так, чтобы она одна услышала. В океане его глаз эмоции отражаются звездами, и Люмин нравится в них смотреть. Как если бы осознав сказанное, он снова опускает взгляд куда-то вниз. У него алеют кончики ушей, и щеки под ее ладонями становятся ощутимо горячее.       — Я люблю Вас так же, как и любой другой член Ордена, — поправляется он, пряча взгляд, и Люмин оглаживает веснушчатые щеки большими пальцами, прежде чем снова заставить его посмотреть на себя. Она улыбается ему — впервые за долгое время тепло и по-настоящему; той улыбкой, которой одаривают особенно любимых и которую показывают далеко не всем.       — Лжешь, — протягивает Принцесса и хитро сощуривает глаза, наклоняет голову вбок и вплетает тонкие пальцы в рыжие пряди. Тарталья честно пытается что-то сказать, но не может. — Мы оба это знаем. Чайльд не может заставить себя ни перечить, ни посмотреть на Люмин, а потому сокрушенно кивает ей в ответ. Ему кажется, что еще больше смутиться он не сможет — как, в прочем, и выкрутиться из этой ситуации; язык не слушался, предложения в голове путались и вся его броня из остроумия и уверенности падающими звездами сгорала под ладонями Принцессы.       Его совсем перемыкает, когда Люмин подается вперед и прижимается губами к его лбу. Предвестник распахивает глаза от неожиданности, в то время как Люмин оставляет еще пару поцелуев на его щеках, коротко касаясь обработанных ссадин. Аякс в ее руках замирает под неожиданным напором нежности и оказывается окончательно побежден, когда ее губы находят его. Она отстраняется от чужого лица медленно, и Тарталья смотрит за ее движениями во все глаза. Люмин аккуратно убирает упавшую ему на глаза челку, смотрит в расширившиеся зрачки и мысль о том, что она, наверное, такая же раскрасневшаяся, заставляет ее сердце биться чуть быстрее. Аякс выглядел готовым на все, дай только команду — и это явно не тренировки, не учения, которые проходят Вестники и другие члены ее армии; это его искренность, самая настоящая, и она топит в себе Люмин морскими волнами. Ох, как же она влюблена.       — И Бездна сказала «я люблю тебя», — произносит Принцесса на выдохе, когда Чайльд позволяет себе прижаться щекой к чужой ладони, перед тем как поцеловать — совсем невесомо и бережно. — Потому что ты и есть любовь.