... другой рукой я думаю о вас

— О, — это опять был Рамлоу с красивым свертком, лаконично перевязанным шелковой лентой. — Не стоило. Что за повод на этот раз? — Э… Не то чтобы Стиву нужно было знать, что очередной подарок преподнесен по поводу, а не просто так, ему просто было интересно, что Рамлоу выдумает сегодня. Пока он ни разу не повторился. — Сегодня День оптимистов. “Не стоит плакать о пролитом молоке” и вот это все, — не подвел Рамлоу, и Стив улыбнулся вместо того, чтобы нахмуриться. Иногда (постоянно) он не понимал современных тенденций, и Рамлоу ставил его в тупик с завидной регулярностью. Стиву аж интересно становилось, что он выкинет в следующий раз. Словно свел дружбу с человеком иного менталитета и, несмотря на страх сделать что-то не так, все равно хочется посмотреть, к чему это все приведет. Ну, и для социализации полезно. Так сказала Наташа. — День оптимистов, — повторил Стив, покрутив в руках красивую упаковку. — Спасибо, Рамлоу. Не могу сказать, что это мой профессиональный праздник, но спасибо. Рамлоу, хмыкнув, хлопнул его по плечу и удалился, насвистывая какой-то веселенький мотивчик. Открыв упаковку, Стив вдруг подумал, что их с Рамлоу социализация зашла куда-то не туда. Не то чтобы он совсем отстал от жизни, но интуиция отчего-то подсказывала, что получить мыло в подарок от подчиненного — это на самой грани… чего-то. Каких-то наверняка расширившихся в этом веке границ. Личных. Не говоря уже о рабочих отношениях начальник — подчиненный, вряд ли включавших в себя подарки подобного рода. Или мыло не относилось в этом веке к интимным вещам? Молочно-белый кусок пах кокосом и сливками, имел необработанный художественно ломкий край, гладкие бока и явно был “крафтовым”, как сейчас говорили. “Не жалей о пролитом молоке”, — подумал вдруг Стив и усмехнулся. Он не всегда понимал современные отсылки, но отчего-то решил, что вот такие подарки “на грани” ему скорее нравятся, чем нет. Во всяком случае, он точно сможет остановиться, пресечь это все в любой момент, не так ли? Что ж, подвох был в том, что теперь он постоянно вспоминал о Рамлоу. Когда на работе пил чай из подаренной им кружки. Когда засыпал в кофемашину “его” кофе (“Попался в одной лавочке, настоящая арабика, я в этом секу, кэп”). Когда мыл руки (и не только руки!), наслаждаясь приятным ароматом кокоса. Выходило, что теперь он думал о Рамлоу всякий раз, как не был занят делами. Он стал думать о Рамлоу все свободное время, которого и так было не особо много. Даже на пробежке он слушал подаренную “подчиненным” подборку музыки, которая неожиданно пришлась Стиву по душе. Похоже, с некоторых пор личные границы стали включать Рамлоу, а не исключать его. Например, ассоциативная цепочка запах кокоса-мыло-подарок-Рамлоу точно была чем-то личным. Особенно если учесть, что Стив, так и не привыкший к разнообразию современных средств гигиены, гелям для душа по-прежнему предпочитал кусковое мыло. И мылся им весь, ничего не пропуская. Совсем ничего. Думать о Рамлоу, намыливая член, стало чем-то вроде привычки, а если учесть, что сам Стив никогда не жаловался на здоровье, то ассоциативная цепочка, помимо Рамлоу и мыла как таковых, вскоре стала включать в себя привычное, но оттого не менее сладкое удовольствие, когда намыливание перерастало в кое-что другое. Насколько это все стало серьезным, Стив понял, только распечатав пачку кокосовой стружки, которой хотел посыпать мороженое. Знакомый запах, минуя мозг, сразу ударил в солнечное сплетение и оттуда, коварно маневрируя, стек в пах, попутно задев уши и шею, тут же расцветшие алыми пятнами. К этому всему неотступно привязалась ухмылка Рамлоу, сначала она будто зависла в воздухе, как у Чеширского Кота, а потом уже к ней присоединилось все остальное: скуластое лицо, крепкая шея, плечи… Весь Рамлоу будто был сейчас здесь, между Стивом, замершим как дурак над пачкой стружки, и тающими в креманке шариками мороженого. Так было нельзя. Это было неправильно. Но привычка взяла верх, и через минуту Стив, вытирая руки влажными салфетками, слава богу, имевшими совсем другой запах, пришел к выводу, что пора бы как-то возместить причиненный Рамлоу моральный ущерб. И пусть сам Рамлоу пока был не в курсе того, что этот самый ущерб был ему причинен, но Стив, как честный человек, собирался это исправить. *** — Хм, — только и произнес Брок, покрутив в руках остатки чудесного кокосового мыла. — Не верил, что сработает. — М? — Стив был слишком увлечен его шеей, чтобы вступать в долгий диспут. — Что именно? — все же спросил он, хотя шея была чудо как хороша. Впрочем, за прошедшую ночь он с десяток раз успел прийти к выводу, что весь Брок — лучше некуда. Не зря у них совпадали вкусы. Кофе, музыка… запахи. — Кто-то при мне в шутку сказал, что мыло в качестве подарка — хороший способ заставить человека думать о тебе, когда он голый. Еще позавчера Стив бы смутился, но теперь только фыркнул. Прямо Броку в шею. Да, та определенно была прекраснее некуда. — Сработало, — подтвердил он. — Хоть и не сразу. Жалко, заканчивается. Я, знаешь ли, несколько увлекся в последнее время мыслями о тебе. — Одной рукой держу я ваше фото, другой рукой я думаю о вас, — продекламировал Брок и рассмеялся. И тогда Стив куснул эту чертову шею, делавшую с ним что-то страшное. — Ничего, — чуть хрипло заверил его Брок, потянувшись за смазкой. — Я знаю, где оно продается. Мыло. Теперь он мог держать всего Брока, да еще и обеими руками, и думать при этом о нем совсем другим местом, долго и основательно. Поэтому Стив отобрал у любовника остатки драгоценного мыла и принялся за то, что выходило лучше всего. За размышления.