Они — два духа-близнеца, несущие погибель. Овечка и Волк живут друг с другом душа в душу, несмотря на то, насколько они разные и как отличаются друг от друга абсолютно всем. Овечка — осторожная и спокойная, а Волк наоборот — свирепый и стремительный. Возможно именно из-за того, насколько они разные, духи стали нераздельным дополнением для друг друга. О Киндреде ходит множество разнообразных легенд — как и плохих, так и хороших. Детям рассказывают сказки о доброй и спокойной Овечке, которая избавляет несчастных от страшных мучений, выпуская лишь одну единственную стрелу, обрывающую человеческие страдания. Рассказывают и о Волке, но уже не как сказку, а как страшную историю — вот так пойдёшь в лес, заплутаешь и с концом — Волк найдёт тебя и бесцеремонно сцапает, а потом тебя никто не найдёт. Но смертник должен будет выбрать сам, как он погибнет — от стрелы Овечки, или же броситься в погоню, чтобы его догнал Волк. Разницы нет — всё равно умрёшь, ты только рискнёшь продлить этот недолгий миг жизни.
Но постоянное изобилие жертв рано или поздно заканчивается, и, как уже однажды заметила Овечка в одном разговоре с Волком на охоте, останутся только они двое. Сейчас так и произошло — уже длительное время Волк до трясучки и скрежета своих гигантских клыков голодал. Он уже не мог сдерживаться, ему до безумия хотелось вонзить свои клыки в чью-то шею и закончить со всем этим, но душ нет. Вокруг поглощающая пустота. Существует только он — Волк, и всё ещё спокойная Овечка. Она словно не замечала всего того, что происходит с Волком, но это далеко не так — она прекрасно чувствовала его и знала, как он опасен в этот тяжёлый период и что ей бы следовало держаться от него подальше, но она всё равно держится рядом. Овечка всем своим сердцем доверяла Волку, и клято верила — он не причинит ей вреда. Да она даже подумать об этом не могла. Ведь они одно целое, и как Овечка без Волка, так и Волк без Овечки — слабы. Безумно слабы. И если что-то случится с одним из них, то горя хапнут тоже оба.
Волк спрашивал Овечку, побежит ли она от него в ужасе, когда наступит тот момент. Она ответила, что никогда не побежит от него, что бы не произошло. Она будет твёрдо стоять и не дёрнется, пока Волк будет рвать её на куски, это правда. Но где-то в душе у Овечки начинали закрываться сомнения — кажется, она лжёт. Вероятнее всего, животный инстинкт спасти свою шкуру возьмёт верх и она побежит от него, далеко-далеко, чтобы он не поймал её, попутно осознавая — это бессмысленно. Овечка называет это явление отрицанием. Она уже много раз замечала это. Волк догонит её парой своих рывков, и это будет последнее, что она увидит. Гигантская пасть над ней, острые клыки, что вот-вот сомкнуться. И снова пустота. Ничего больше.
Этот миг настал. Сколько он уже не ел? Неделю? Месяц? Год? Духи не разбираются во времени, но оно и лучше. Он с Овечкой выбирается на охоту, но и та почти всегда безрезультатна. В глазах Волка Овечка кажется не такой уж и плохим вариантом полакомиться. У неё есть за что зацепиться, и её туши хватит на длительное время. О чём это он думает? Белая-пребелая пушистая шерсть отдаёт голубизной, и глазищи под маской светятся, и кажется, будто в них отражается сама луна, а копыта мягко шаркают по снегу, словно что-то выискивая. И куда бы Овечка не пошла, Волк всюду следовал за ней, не отступая ни на шаг. Жажда крови пожирала его, напрочь вытесняя прочие чувства и мысли, и заполняла его до краев. Когда Киндред в очередной раз шли с охоты, Волк спросил Овечку:
— Милая овечка, я ужасно голоден! Что же это…
Даже его голос стал звучать по-другому, а Овечка робко развернулась и взглянула на него. В её тёплом взгляде было отражение его мыслей. Но за этими глазищами скрывалось что-то ещё.
— Волк, — Овечка слегка улыбнулась, — мы ведь говорили об этом раньше, ты помнишь? Помнишь о нашем уговоре?
Волк прекрасно его помнил, и тщетно пытался выжечь его из памяти. Тогда Овечка, решительно настроившись, сказала ему, что если ему будет тяжело, когда наступит голод, то пусть Волк съест её. Это было для него, словно удар под дых — как же он съест Овечку? После всего, что они пережили, после проведённого времени… Нет, это было невозможным. Он обязательно дождётся, когда появится проклятый смертник, который будет съеден Волком. Он не может съесть Овечку. Да ни за что! Волк думает, что справится с собой и своими инстинктами. Снова этот процесс. Отрицание. Он когтем не притронется к милой Овечке, чего бы ему это не стоило! Волк понурил голову, стиснув челюсти и выпустив когти в снег. Овечка не торопила его с ответом и наблюдала, как он разрывается между желанием съесть её и желанием сохранить её жизнь.
— Милая Овечка, я не могу так поступить с тобой, — в его голосе слышалось искреннее сожаление.
— Что бы не произошло, — её шёпот приятно убаюкивал, — мы всегда будем вместе, мой милый Волк.
Мокрый снег валил крупными хлопьями, тая на пушистой шерсти Овечки. Когда снежинка опустилась на её нос, она смахнула её лёгким движением. Заглянув в морду Волка и в его помутневшие глаза, Овечка запаниковала. Голос Волка, сильно дрожа, надрывался:
— Когда же мы встретимся вновь? Мне так страшно, Овечка…
— Мы никогда не расстанемся, обещаю, — Овечка обняла морду Волка и потрепала за ухо.
Прямо перед Овечкой выросла мощная фигура огромного лохматого существа, больше всего похожего на оживший ночной кошмар. Но это был её милый Волк. Тёмные глаза без зрачков с грустью смотрели на неё и горели синим огнём. Оскалившись, Волк распахнул свою уродливую пасть, обнажив ряды острых, как бритвы, зубов. Он взвыл, будто от боли. Среди нескончаемого воя, Овечка отчётливо услышала знакомый голос, который перебивал его вой.
«Надеюсь, Овечка простит меня»
Закрыв глаза, Овечка расслабленно подалась вперёд. Она ни капли не жалела о том, что сейчас произойдёт. Овечка, казалось, была словно безучастной к происходящему, но это было далеко не так. Всё это было ради Волка, и только ради него. А она будет рядом с ним даже после своей смерти, она будет следовать за ним по пятам. Морозный воздух, словно иголками, колол её кожу, спрятанной за толстым слоем шерсти. Но она больше не чувствовала боли — это было для неё ничем. Наверное, перед смертью все её чувства затупились. Мгновение, ещё пара секунд… Челюсти Волка сомкнулись на Овечке, и всё закончилось. С влажных клыков стекала кровь, падала на свежий снег, впитываясь в него. Волк с хрипом повалился на снег, проваливаясь. Чувство голода отступило, освобождая Волка от мучительной необходимости питания, но… Овечки нет рядом. Ему стало ужасно тоскливо, и он снова взвыл, вытянувшись.
— Где же ты, милая Овечка?
Под чьими-то ногами, сзади Волка, тихо хрустел снег. Он развернулся и увидел Овечку с луком в руках. Это галлюцинация? Ну нет, слишком уж реалистичная галлюцинация. Овечка была самой настоящей, но ведь это невозможно. Её взгляд был полон холода и равнодушия. Это совсем не было похоже на прежнюю Овечку. Она направила на Волка стрелу, её руки совсем не дрожали от холода, как это было обычно, когда снаружи был сильный мороз. Волк, обомлев от такой картины, отшатнулся назад. Неужели он ошибся?
— Ты
не дал заблудшей душе
выбора и убил её, а это не есть хорошо, — проговорил её чистый, тихий голосок, — почему, Волк?
— Но Овечка, там была…
Волк перевёл взгляд на снежную гладь. Там была обычная кровь — красная, вязкая. Человеческая. Он испуганно глянул на Овечку. Та, в свою очередь, не решалась спустить тетиву. Ждала, чёрт возьми, но чего? Зачем ей стрелять?
— Жажда настолько сильна, что тебе нет дела до судьбы другого, Волк, — с грустью в голосе сказала она, — и я знаю, что ты хотел съесть меня. Не думала, что ты вот так просто сдашься.
— Нет, Овечка, подожди…
— Отрицаешь того, чего не нужно отрицать, Волк, — Овечка сжала лук, и её морда дёрнулась, — ты нарушил естественный распорядок вещей, а это недопустимо, Волк! Скажи, почему?
— Я не хотел этого, милая Овечка.
— Это всего лишь расплата за твой порыв, Волк. Таков древний закон нашего бытия — за каждый промах расплачивается тот, кто его совершает. И теперь пришла твоя очередь, Волк.
Овечка, без лишних эмоций, ловким движением спустила тетиву, и стрела, отливающая на солнце неземным блеском, вошла тому прямиком в шею. Капли тёмно-синей крови брызнули в разные стороны, окрашивая снег пятнами. Волк пару раз дёрнулся, хрипнул и замолк. Овечка подошла к Волку и, присев, на прощание поцеловала того в лоб, и улыбнулась. Лучи сверкнули на её лице, и Овечка развернулась, отправляясь навстречу восходящему солнцу и смерти.
Я грозила, мой Волк,
одна ошибка —
и ты мёртв,
прощай.
