Ход конём

– Олежа, ты в шахматы играть умеешь? Отличный вопрос танцору, разминающемуся у станка. Главное – вовремя! – С чего вдруг такой интерес, Маруся? Марьяна Трошина сердито сжала в ниточку и без того тонкие губы, сощурила глаза, словно ощетинилась густо накрашенными ресницами. Ох, не любила подруга, когда её так называли! На работе, при учениках – только Марьяна Игоревна. Но ему, выросшему с ней в одной песочнице и бывшему с трёх лет партнёром по танцам, – можно. Олег Русаков вытянул высоко поднятую ногу, прогнулся в пояснице. Мышцы напряжены до предела – нервы расслаблены. Он спокоен. Спокоен же, ну! Кто-то, наверное, увидел его в парке, доложил Марьяне… Как со стороны это выглядело, что именно ей рассказали, как себя вести? – Шахматы – игра мудрецов, – менторским тоном произнёс Русаков, продолжая делать упражнения. – Фигуры ходят по клеткам: слон – по диагонали, ладья – прёт, как танк, а конь – по кривой, буквой Г. Потому внезапное и как бы «кривое» решение называют «ход конём». – Молодец, разбираешься! – обрадовалась Трошина. Оказалось, не в прогулках Русакова по городскому парку дело, но к появившимся там недавно столикам с шахматной клеткой на крышках вопрос косвенное отношение имеет. Удобную красотищу для любителей умственных развлечений местная администрация установила к юбилею городского шахматного клуба. Торжественный вечер запланирован – к нему же. Ждали гроссмейстера из Москвы, и это было чудо. Он ведь то в Берлине, то в Амстердаме, то в Нью-Йорке – гражданин мира просто. Какой интерес ему в глухой провинции! А он вместо заграницы отправился в круиз по Волге на теплоходе, очаровался красотами их городка и милыми приветливыми людьми – и вот, пожалуйста! Донне Розе его даже уговаривать не пришлось – сам предложил провести сеанс одновременной игры для местных любителей шахмат. Уговаривать!.. Русаков вообразил директрису городского центра досуга Розу Яковлевну Донскую, могучим бюстом напиравшую на гражданина мира, и иронически хмыкнул. – Ясно… От нас-то что требуется? – Донна Роза хочет приветственный танец с шахматной тематикой. – Как это? – Русаков прервал упражнение, ритмично подышал, успокаиваясь, и сел на пол, скрестив ноги. Внимательно посмотрел на Трошину снизу вверх. – Разве можно станцевать шахматы? – Всё возможно, если постараться. Даже мюзикл есть – «Чесс» называется. Оттуда я музыкальную тему и взяла. Движения подобрала попроще, чтобы девчонки по-быстрому выучили. Костюмы попросила в областном доме народного творчества, у них в прошлом году на фестивале был похожий номер. Девчонки – пешки, и пара: чёрная королева и белый конь. – Понятно, – хмыкнул Русаков. – В кони, значит, меня записала. А с кем в пару поставишь? – С Ульяной. Олег поморщился. Истеричную мадемуазель из старшей группы танцоров он терпеть не мог. – Я в Москву уезжаю, – промямлил он. – Успеешь, выступление через неделю. – Донна Роза с ума спятила? – ахнул Русаков. – За неделю с нуля разучить номер! – Потому и прошу тебя – ты же талантище, ты вывезешь! Олеженька, я бы сама с тобой в пару встала по старой памяти, но – сам видишь… – Марьяна огладила ладонями уже слегка выступивший животик. – Он на тебе жениться собирается? – строго спросил Русаков. – Егоров? – рассеянно уточнила Марьяна. – Не знаю. Он в Финку уехал какой-то контракт заключать. – Хочешь – я на тебе женюсь? – выпалил Олег. В принципе, он рассматривал подобный вариант. Они с Марусей с детсада были для всех «жених и невеста»… – А давай! – неожиданно согласилась подруга. – И вместе уедем. Тебе, кстати, Донна Роза заявление подписала? – Не отпускает, – вздохнул он. – Работать, говорит, некому – одна в декрет, другой в столицу. Может, устроить пакость, чтобы она сама меня уволила? Как Мишу. – Звукорежиссёра? Так он на встрече с губернатором вместо гимна России включил музыку из «Звёздных войн». Не, ты подобного учудить не сумеешь. – Придумаю что-нибудь, – пробубнил Русаков. – Какой-нибудь… «ход конём». Ничего не придумал. Все семь дней он был тотально занят репетициями с девчонками-«пешками» и Ульяной-«королевой». Её величество, чуть что, срывалось на крик и слёзы, и ему приходилось успокаивать барышню, чтобы Марьяна не начала волноваться, – в её положении опасно нервничать. Привезли костюмы. Молочно-белые лосины и такого же оттенка приталенный пиджак с чёрной окантовкой оказались удобными и просто шикарными. А вот неуклюжая конская башка, которую пришлось напялить на голову, страшно мешала. Ульяна же постоянно забывала закрепить корону, она слетала с её пышных волос и с металлическим звоном катилась по сцене. Из Москвы Русакову звонили уже дважды, уточняли – приедет он, или брать на вакантное место кого-то другого. Желающих – море. Нервное напряжение мешалось с сексуальной неудовлетворённостью, избавиться от этого «в ручном режиме» не получалось. На то, чтобы выбраться в парк или в бар, не было времени и сил. И желания, если честно. Второго такого, как тот его случайный партнёр по игре в шахматы, всё равно нереально было встретить. Да он и не хотел другого – ему бы того отыскать. На месте бара, с открытой летней веранды которого приятно было наблюдать волжскую ширь и причаливающие к пристани белые теплоходы, в советские времена была пельменная, носившая гордое имя «Спутник». В этом заведении общепита уже тогда кучковались представители сексуальных меньшинств. Аллея парка, примыкавшая к «Спутнику», являлась так называемой «плешкой», иногда её ещё называли «орбитой». Конечно, сам Русаков тех времён не застал, знал обо всём только по рассказам старожилов. Ходила в гейских кругах и байка о том, как бар получил нынешнее название. Мол, бывший в городке проездом Филипп Киркоров почтил своим вниманием скромную забегаловку и на выходе навернулся с крутой лестницы. Потому Венечка Сухинов, выкупивший бывшую пельменную, и переименовал «Спутник» в «Падающую звезду». Впрочем, космическая тематика в оформлении бара осталась, по стенам висели портреты Гагарина и Титова, а не короля российской эстрады, так что Русаков в эту версию не очень верил. И от публики здешней был не в восторге. Однако появлялся тут с завидной регулярностью. Единственное место, где можно не притворяться, быть самим собой… Олег не был красавцем – обыкновенный парень двадцати пяти лет с русыми волосами, забранными в пучок, незагорелой кожей, невнятно-серыми глазами, белёсыми бровями и ресницами, курносым, как у пацанов на картинках в детских книжках, носом и широкими передними зубами под чуть приподнятой верхней губой. Фигура, правда, от занятий танцами, сохранив юношескую тонкость, приобрела атлетические очертания. И гибкость – для пассива отличное качество, ему не раз это говорили. (Сам, правда, считал себя универсалом, но кто ж его спрашивал!) Комплименты от случайных трахальщиков были приятны, однако хотелось более-менее постоянных отношений. Невозможных для него, ведь Русаков отчаянно шифровался. Все верили в его безнадёжную влюблённость в подругу детства, даже сама Марьяна. В тот раз Русаков брёл по парку, заполняя неспешной прогулкой «окно» между занятиями с малышковой и старшей группами. На «ту самую» аллею ноги сами занесли. Бар в дневное время работал в режиме «кофе на вынос», а заинтересованные в общении личности появлялись обычно позже. Хотя пустой «орбита» не была – за одним из новых шахматных столов сидел незнакомый мужчина в светло-сером классическом костюме, со стильной стрижкой и аккуратной бородкой. Русаков засмотрелся на его сосредоточенное лицо и на руки – левой тот придерживал на краю стола раскрытую книгу, а правой двигал по клеткам фигуры. Играл сам с собой? Скорее, разбирал по книге мудрёную комбинацию. Русаков заказал латте. Удивился, услышав от пожилого усатого бармена об акции «два по цене одного» и принял оба картонных стакана. Решил: раз такой случай… – Хотите кофе? Шахматист обернулся, и Русаков замер, взглянув в его карие глаза – как два тихих омута они были, где на глубине резвились весёлые чертенята. – А давай! – усмехнулся мужчина. Сорвал со стакана крышку, сделал глоток. – Горячий и сладкий, – произнёс, глядя внимательно на Русакова, будто и не о напитке вовсе. Отставил стакан, отодвинул книгу, расставил в ровные линии шахматные фигуры. – Сыграем? Русаков робко кивнул. – Белые твои, ходи первым, – подбодрил шахматист растерявшегося соперника и дотронулся до его запястья. У Русакова сердце отчаянно заколотилось. – О, не пешкой, а сразу конём – смелый ход! Кстати… на что играем? – Денег у меня нет, – запоздало испугался Олег. – Разве я об этом! Давай так: кто выиграет, тот сверху. Мы же, похоже, оба универсалы? Ох… или я ошибся, и ты вообще не по этой части? – Не ошибся… Партию Русаков продул бездарно – белый король оказался заперт собственными фигурами. – Можем пройти на теплоход: у меня отдельная каюта, нам не помешают. – Видите ли… – замялся Олег, поглядывая на часы. – Мне на работу. Но это всего полтора часа! – Хорошо. Как освободитесь и будете готовы, позвоните мне, – мужчина вынул из нагрудного кармана золочёную ручку и за неимением бумаги размашисто записал номер телефона на титульном листе книги. Подумав, черкнул ещё несколько слов. – Но поторопитесь, Золушка, – в полночь теплоход превратится в тыкву… то бишь отчалит. Русаков сжал в руке книгу и заторопился в центр досуга. А у входа его остановил вахтёр Михалыч. – Что это, Олег Евгеньевич? – заинтересовался дедок-интеллигент. – Неужели «Избранные этюды» самого Демьяна Крицкого? Позвольте полистать, давно мечтал ознакомиться с трудами уважаемого гроссмейстера. – Держите, – Русаков протянул книгу почётному члену шахматного клуба. После занятия он Михалыча на посту не застал. Распрекрасные планы на вечер разрушились. Мчаться домой к вахтёру за книгой и прорываться на теплоход без звонка было одинаково рискованно. То и другое значило бы выдать себя. …Выступили с танцем они без эксцессов. «Пешки» отпрыгали чётко, Ульяна не подвела и корону уронила уже по завершении номера. На почётного гостя Русаков не смотрел. Что там за великий гроссмейстер в зале – совершенно не интересно! Все потом отправились на сеанс одновременной игры, а Олег несколько часов провёл на сцене за закрытым занавесом. Здесь стоял использовавшийся как реквизит стол, почти такой, так в парке, и усталый Русаков, сняв конскую голову, улёгся животом на его клетчатую крышку. Донна Роза осталась довольна танцем – теперь точно не отпустит. Беременная Марьяна напомнила о походе в загс. А он остро сожалел о потерянном шансе продолжить общение с тем шахматистом с теплохода. Вдруг бы это оказалось не одноразовой акцией, а началом отношений? А мужчина наверняка счёл его обманщиком. – Не переживай, так сложились обстоятельства, – прозвучал знакомый голос. Померещилось? Или… Русаков обернулся – и не смог сдержать глупой улыбки, глядя на того, о ком только что думал. Этот человек снова был в классическом костюме, только не сером, а чёрном. И примерил на голову брошенную Ульяной корону. Олег вдруг подумал - а ведь ферзь в шахматах - вовсе не сказочная королева, это сильная фигура - военачальник, маршал... Мужчина звонко хлопнул по русаковскому обтянутому белыми лосинами оттопыренному заду: – Пора платить должок. Готовился, надеюсь? Как ни странно, принимая душ перед выступлением, Русаков растянул себя. Будто и впрямь подсознательно ждал этой встречи. А его партнёр по шахматной игре (и не только!), видимо, тоже надеялся получить свой выигрыш, потому что заранее запасся флакончиком смазки и упаковкой презервативов, которые и выложил на клетчатую крышку. Олег начал ахать и постанывать уже от поцелуев, а потом ещё сильней, когда его разложили на столе, стянув лосины вместе с бельём. – Вставляй, сил нет терпеть! – всхлипнул он и взвыл от удовольствия, ощущая, как крепкий член врывается в его тело и проходится по простате. …Разомлевший Русаков, придавленный к столу-реквизиту тяжёлым телом своего любовника, вздрогнул, услышав шаги и громогласный вопль директрисы. – Господин гроссмейстер! – звала, словно заблудившегося в лесу, Донна Роза. – Демьян Викторович, мы не начинаем без вас банкет. Куда вы подевались, Демьян Вик… – занавес, повинуясь внезапно включившемуся механизму, пополз в сторону. – Русаков! – заорала она. – Ты уволен! – Спасибо, Донна Розовна… ой, Роза Яковлевна, – радостно забормотал Олег, натягивая штаны и спрыгивая со сцены, чтобы обнять начальницу и гордо объявить ей и всем присутствующим: да, он гей, встретил мужчину своей мечты и в Москву так или иначе уедет. И… всё поплыло у Русакова перед глазами. Истошно вопила Ульяна, так и расхаживавшая в платье чёрной королевы. Хвастливо крутила перед его носом пальцем с золотым колечком Марьяна, сообщая, что вернулся из Финляндии Егоров и сделал ей предложение. Совал в руки книгу в твёрдом переплёте Михалыч, извиняясь, что увлёкся решением шахматных задач и не сразу вернул уникальное издание с автографом знаменитого Демьяна Крицкого. Сам же гроссмейстер, приведя в порядок свою одежду, спустился со сцены по боковой лестнице, подошёл к Русакову, притянул его к себе и поцеловал в губы – при всех, без стеснения. – Обманщик не я, а ты, – пробормотал Олег. – Гроссмейстер!.. Получается – у меня вовсе не было шанса выиграть. – Ещё будет, – уверенно пообещал Крицкий. – Всё у нас с тобой впереди.