И за твоё тепло отдам себя всего

Пол врезается в плечо Джона прямо носом, недавно разбитым в драке. Боль резкая, поражает быстро, да так, что Маккартни отшатывается на шаг назад, схватившись за сам нос. - Блять, – бурчит парень. Он проводит пальцами под ноздрями, пытаясь поймать тот момент, когда из них должна пойти кровь, но она всё же не думает наведываться. Однако болит так, будто вот-вот и всё – водопад. Леннон же совсем не замечает его. Ни лёгкого удара в плечо, ни злостного бормотания. Маккартни пихает его в спину, чтобы Джон всё же увидел ту красоту, что сотворил своей остановкой. На самом деле ничего критичного, но, судя по взгляду Пола, будто убил кого-то. - Никто не заставлял тебя лезть на рожон, – пожимает плечами парень. У Маккартни дёргается глаз. Кто-кто, а вот Джон всегда лез в драку первым, даже если не имел к ней ни малейшего отношения. Спьяну или сдуру. И вот точно не ему стоит толкать речи о нравственности Полу. - Пошёл к чёрту. - Боюсь разочаровать, но он заплатил мне, чтобы я у него не появлялся, – Леннон продолжает притворяться святым, в его голосе сквозит наигранное разочарование. - Господи... – вздыхает Пол. - И он тоже. Они молчат до тех пор, пока Маккартни не вспоминает о сути их сыр-бора. Он только открывает рот, как Леннон сам начинает объяснения: - Посмотри на тучи. Пола эта малость начинает раздражать - вот какие к чёрту тучи? Но только взглянув на них, он понимает, что так привлекло Джона. Громоздкие, тяжёлые облака, проблески света делают их ещё мрачнее и от того прекраснее. Полу кажется, что такого он не видел ещё никогда. Дождь так близко, он понимает это по духоте, сдавливающей горло, лёгкие будто иссыхают. Леннон же кажется особенно вдохновлённым этим зрелищем, его глаза так и светятся. «Творец», - думает Маккартни, понимая, что в глазах напротив – целый мир. Он не знает, сможет ли когда-нибудь до конца понять Джона, и сможет ли тот доверить эту тайну внутри себя Полу. Но он точно знает, что разобьёт свои руки и лицо не раз в драках за Леннона, что угодно и когда угодно – эта любовь единственное, что есть у Пола прямо сейчас и единственное, что он надеется пронести сквозь года. Небо сверкает резкой молнией, похожей на выстрел в облака, и отражается в глазах Джона. Маккартни не художник, училищ искусств не заканчивал, но отдал бы всё, чтобы запечатлеть этот момент на холсте, любыми красками. Просто чтобы портрет был живым, таким же, как и всё в чужих глазах. Дождь – как слёзы неба, отчаянно плачущего по утрате солнца, а для Пола это... Это то, что смоет следы боли окончательно. Вода скатывается прямо по губам. Бежит по щекам и скапливается каплями в уголках губ, быстро сбегает по подбородку и падает вниз. Пол не слышит ветра или деревьев, теряющих в грозе листву. Каждый звон маленькой капли – да. Ему стоит только закрыть глаза, чтобы ощутить небывалое спокойствие, а Джон разрушает и его - они сталкиваются губами в неуклюжем поцелуе. Маккартни отступает назад с неожиданности и хватается за лацканы куртки Джона, чтобы вовсе не упасть, тот только подаётся чуть вперёд. Резкий шорох ботинок о землю, скрип кожанки от стягивающих её пальцев, горячий выдох на миг. Губы скользят о чужие, мокрые от дождя. Капли падают быстро, от кожи не согреваются и попадают в рот. Пол так чувствует вкус свободы, той самой, о которой Леннон часто говорит. Она безвкусная, холодная и простая. Такая, о которой он мог бы сочинить сто песен, не повторившись ни разу. Маккартни абсолютно влюблён в это чувство, точно так же, как и в Джона. Для счастья нужно не так уж и много, если оно заключается в тёплых руках. - Мы стоим посреди улицы, – Джон хмурит брови. Пол пожимает плечами, разглаживая скомканную им же кожанку Леннона. - Ты это начал. Тот тоже пожимает плечами. Молчание тянется какое-то время, и Маккартни поднимает взгляд к лицу Джона, замечает на слипшихся ресницах закрытых глаз воду. Руками Пол скользит по шее Леннона до самых щёк, чтобы пальцами провести по ресницам, собирая последнюю влагу. Он думает о том, что это лучше, чем соленые слёзы. Они оба слишком много скрываются за масками безразличия, ведь «слёзы – не мужское дело», но Джон прячет всё, любые чувства. Он не привык верить кому-то, и Пол это знает, всё ещё не понимает, как помочь, но упорно пытается это сделать. Он знает, что Джон всего лишь хочет, чтобы его любили, поэтому так доверчиво тычется носом в тёплую ладонь Маккартни. - Пойдём домой, – просит Пол, не отрывая взгляда от лица того. Вся одежда промокла, с волос капает вода, и хочется ощутить домашнее тепло, запах порошка на простынях и вкус кипячёной воды только с плиты. Леннон соглашается, кивает, но не успевает отойти от того, как Маккартни прижимается щекой к его плечу. И руками ещё лезет под куртку, к спине, там, где теплее. - Замёрз что ли? Джон чуть раскачивается, стараясь успокоить. Кого? Сложный вопрос, наверное, обоих сразу. От чего именно? От самих себя, всех чертей в душе. Они с какой-то стороны оба разбиты, как фарфор, все в трещинах, с неаккуратными отколотыми частями, их бы в мусор, да жалко, вот и держатся наспех склеенными. Леннон никогда не хотел быть ущербным, требовать неосознанно чей-то любви и внимания, он просит, нет, требует быть верным ему, потому что знает, что недостоин. Ему не хочется смотреть на Пола и видеть его жалостливые глаза, потому что тот не знает, как ему помочь. Джон тоже не знает, как себе помочь, как спасти других от себя. Особенно, когда эти «другие» - Маккартни, который слишком верный, чтобы просто отступить. - Я? Не знаю, - Пол как никогда честен, потому что онемевшие пальцы ничто по сравнению с тем теплом, что разливается внутри. Оно как горькое вино, глотаешь ещё и ещё, чтобы вновь ощутить это терпкое послевкусие. Так же и Маккартни льнёт к чужой груди, крепче сжимая в руках футболку за спиной. - А кто знает? – так ненужно язвит Джон, но Полу почти нет дела до этого, он лишь огорчённо хмыкает, прислушиваясь к сердцебиению. Один, два, три, четыре... Маккартни про себя считает, чтобы успокоиться, до конца прийти в себя. Ему нужно не так много, ему нужен только Леннон. - Я так сильно влюблён в тебя, – Пол сам не знает, зачем это шепчет. Эта фраза кажется ему невероятно правильной в моменте, будто это может что-то изменить, будто это важно. Это лишь простая фраза, не так ли? Но Леннон молчит и только крепче стискивает руки на пояснице того, утыкаясь носом куда-то в плечо. Ему важно это слышать. Невероятно важно, настолько, что заставляет вновь почувствовать тот трепет в сердце, необыкновенную нежность к этому мальчишке, который сейчас так просто признаётся в любви. Джон нуждается в этом, чтобы чувствовать себя лучше. Он не знает, как сказать сейчас словами Полу то, что он чувствует, ему проще притвориться, что этой любви нет, но он всё равно отчаянно старается подобрать слова. Всё равно не выходит... - Прости, - произносит он на выдохе. Ему очень-очень жаль, ему всё ещё стыдно за собственное неумение говорить. - Просто напиши обо мне песню как-нибудь, - шутит Маккартни и трётся носом о плечо того. Ему не нужны слова, песни тоже, нужен только Джон. И не важно, что тот скажет, или наоборот не скажет, просто хочется, чтобы не бросил, чтобы длинная и извилистая дорогая привела к его двери. А Леннон напишет ему сотню песен. Скажет в них о всех чувствах, до последнего будет кричать. Пол – как единственный приз этой жизни, Джон оставит его себе, вручит своё сердце с гордостью и, даже если Маккартни разорвёт его на куски, он не пожалеет. Пол - самое дорогое, и Джон любит его сегодня больше, чем вчера.