священник и демон

— Так ты возьмешься? Поможешь? В ответ слышится лишь тяжелый вздох. Есть категории знакомых, которые считают, будто если вы здороваетесь во время совместного покоса травы за двором, то вы хорошие друзья. Но это не всегда так. Пассифика как раз была из таких знакомых. Нет, по долгу службы он верил в доброту и то, что люди способны измениться — сам не раз становился свидетелем; только проблема в том, что Пассифика Нортвест не из тех людей, которые способны на изменения. Особенно в лучшую сторону. Мэйбл, конечно, ей верит; верит в то, что та искренне надеется искупить все грехи и обиды, что она им сделала. Своими послащенными речами стереть колкие фразочки, что летели им вслед, и Диппер правда старается соответствовать своему статусу, но пусть его сожрут адские псы — Пассифику он хотел послать к черту. Но одного взгляда на сестру хватило, чтобы внутри все сжалось. Девушка искренне хотела помочь этому блондинистому комку эгоизма. Именно сестра своей любовью к людям и верой в них, подстегнула его выбрать именно тот путь, которым он идет сейчас. На котором теперь стояла Нортвест. Еще один тяжелый вздох. Он должен соответствовать своей выбранной роли, хоть Дипп не во всей мере верит. — Хорошо, я… посмотрю, что это. Но! — не больше. — А если это что-то опасное? — блондинка прижала руки к груди. Хороший жест, действенный, только плохо отрепетированный. Диппер перевел взгляд на ее руки, посмотрел с секунду, подождал, пока до девушки дойдет, что он ни капли не верит в ее страх или еще что. По глазам понял — поняла. — Если бы это было что-то опасное, тебя бы уже здесь не было. — Дипп! — шикает сестра. Он выбивается из роли. — Мне нужно кое-что собрать, а потом пойдем. — Сейчас? — Да. После того, как он принял сан многое изменилось. Конечно, в бога он не стал верить сильней, чем до этого, оставаясь на своем надёжном нуле, но именно благословение церкви и Папы давало ему силу бороться со всем злом, что таится в тени. За последний год он провел около пятидесяти обрядов экзорцизма, упокоил больше сотни духов и призраков, убил (священники называют это: предал Создателю его дитя до того, как оно было омрачено Тьмой) практически с две сотни монстров. Разумеется, были и минусы: к примеру, носить рубашки и воротнички, отказаться от удобных кед, и вместо рюкзака у него была сумка через плечо, как у приходского школьника. Зато эта сумка была набита всем, что может помочь в борьбе со злом. Жить приходилось в небольшой квартирке от церкви. Диппер с удовольствием бы вернулся в Хижину дяди, но у церкви были четкие правила на этот счет. Поэтому ему оставалось приходить в гости, засиживаться допоздна, а потом все равно возвращаться в свою квартиру. Церковь понимала отношение Диппера к ним и самой их затее (ну, с этой верой и прочим), и хоть явно была этим недовольна, держала его под крылом. Ведь вера как таковая особой роли не являла; вера в Него. Юноша сторонился религий, называя их «культом»; у него была другая вера, то, что давало ему силу бороться — вера в себя, в то, что он обязан помочь, вера в то, что он должен сделать мир хоть немного светлей, хотя бы ради сестры. Поэтому хоть Пайнс практически не верил в Церковь, он оставался под ее благодатью, выполняя указы и истребляя зло. Поэтому он не мог послать Пассифику к черту. Как священник, носитель Божьего благословения мог отказать жаждущей помощи душе? Никак. Она знала это и пользовалась этим. Никто не знал, что по натуре Диппер не похож на сестру: он часто огрызается, не принимает никакой помощи, подозрителен и максимально скрытен. Воротничок священника делает его в глазах людей кротким, нежным существом, что не способно ни отказать, ни к черту послать. И только Мэйбл знает его настоящего, но при этом чаще всего именно она подкидывает ему работу, потому что люди охотней делятся своими проблемами с дружелюбной девушкой, чем с хмурым парнем. И брат с сестрой приняли решение создать и поддерживать тот образ, что так нравится людям: милый мальчик, помогающим всем. И если Бог есть, только он видит как это тяжело. Они стояли напротив больших двойных дверей в поместье Нортвест. Диппер изъездил немало мест, видел много людей и их домов, и только некоторые из них запали в душу; они были как самими уютными, так и самыми мерзкими, пустыми. Этот дом он бы больше отнес к категории мерзких. Видимо, родители Пассифики так старались подчеркнуть свое богатство всеми способами, что забыли о том, что такое простота и комфорт. Большие двери, позолота, множество картин с неприятными людьми на них, сверкающий блеском пол, горящие свечи в подсвечниках и канделябрах, разносящие запах воска по этажам, прислуга, снующая туда-сюда, выполняя различные приказы-прихоти, желающие подчеркнуть кто в этом доме на каком месте. Они прошли через главные двери в просторный холл первого этажа. Точнее залу. Паркет, в котором было видно твое же отражение, большие столы, накрытые белоснежными скатертями с вышивками «Нортвест» сбоку, угощениями, которые принято есть богачам: лобстеры, красная и черная икра, какое-то животное запеченное на большом блюде и украшенное лаймами, мини-фонтаны из шоколада и тягучего сыра, мясные и сырные нарезки, диковинные фрукты, что можно увидеть только в передачах о приключениях. Диппер не мог их понять, да и не хотел. Для него нет ничего вкусней хот-дога с главной улицы и кофе, которое варит Стэн по утрам — с легкой горчинкой и капелькой карамели для племянника и клубничного сиропа для племянницы. Пусть их дядя и скупой старый мерзавец, жулик и обманщик, он любит их, это видно. А здесь… пахнет только… воском для паркета и шоколадом. — Пассифика, это он? — не успели они войти, как к ним подошел мужчина. Он был немного в возрасте, об этом говорила только седина на висках, ведь автозагар и множество пластических операций не оставили на его лице ни морщинки, ни складки, ни эмоции, пышные, ухоженные усы. Дорогой темно-синий костюм, черные лакированные ботинки, на среднем пальце левой руки было золотое кольцо, на правой — золотые часы, на циферблате была гравировка П.Н. — Да, папа, — девушка выпрямилась, будто встала по струнке. Дипперу это показалось странным. — Тогда я рад, что вы выделили время для нашей… проблемы, — мужчина слегка скривился. Видимо «проблема» была больше, чем думалось изначально. Пайнса перекосило от слов, которые он сам и произнес. — Ну что вы, я всегда рад помочь нуждающимся. — Да-да, конечно, — тон Нортвеста будто отгонял назойливую муху от себя. Дипп нахмурился. В голове уже зреет причина отказывать богатым. И не одна. — Пассифика, проводи этого… юношу, — наградив парня пренебрежительным взглядом, Престон покачал головой, — в проблемное крыло. Девушка молча кивнула и сделала шаг в сторону, давая отцу пройти вперед. Но стоило сделать пару шагов, как он обернулся и пронзая дочь каким-то жестоко-кровавым взглядом, добавил: — И не забывай, Пассифика, скоро будут прибывать гости. Не опозорь меня, — и ушел. Блондинка покраснела и опустила голову, заламывала руки. Неужели ей было… стыдно? Но за что? Уже сейчас Диппер готов признать, что хуже Пассифики может быть только ее отец. Они молча прошли парадную залу и направились к одной из двух лестниц на второй этаж. Ступали они по бордовой ковровой дорожке, цеплялись за красное дерево перил и молчали. Диппер осматривал дом, намереваясь найти хоть какую-то подсказку, но пока видел лишь богатый дом, полный богатого барахла. А еще спину испуганной и сломленной девушки, облаченную в атласную рубашку кремового оттенка. После одного инцидента, он может чувствовать эмоции других людей. Сестра называет это просто эмпатией, как и у всех чувствительных людей, но Дипп никогда себя к таким не относил. И все равно — он уверен, Пассифика Нортвест боится своей отца, ненавидит мать, которая позволила сделать это с собственной дочерью и любит лишь свою коллекцию платьев, и себя, за слабость и трусость. Второй этаж был обшит синим атласом и деревянными панелями. Здесь не было свечей, но на стенах висели бра с лампами, напоминающих их. Со стен на них укоризненно и даже презренно смотрели пухлые или суровые лица предков Пассифики, а может просто незнакомцев. Ровно через каждые пять метров стояли мраморные столы, на них — вазы (явно из китайского фарфора) с цветами или без. Потолок украшала лепнина и большие люстры (но меньше тех, что на первом этаже). Почему-то Дипперу подумалось, если бы не его костюм пастора, то его непременно переодели, чтобы соответствовать месту и не выделяться среди богатых гостей. И хоть он давно бросил курить, сейчас он бы не прочь выкурить парочку. — Вот оно. Всю дорогу они молчали. Диппер пребывал в своих мыслях, одновременно пытаясь понять — зачем он здесь, ведь выглядит все более или менее неплохо. Девушка замерла напротив двойных дверей. — Оно? — «Проблемное» крыло, — еще тогда он хотел уточнить, неужели все распространилось на целое крыло, но не захотел общаться с Престоном больше положенного времени, а потом забыл. И вот сейчас Пассифика привела его к дверям, которые либо ведут в Ад, либо куда похуже. — Целое крыло? Но девушка не ответила, а положила руку на ручку и толкнула двери. Те, с каким-то нехарактерным для богатых домов скрипом распахнулись, предоставляя взору Пайнса сцену. Это и правда было целое крыло дома. Такая же зала, что и на первом этаже, только меньше раза в два, лестница, ведущая на третий этаж и коридор для комнат. Посреди стоял красный рояль, у стены — камин, большой диван, несколько кресел. К стенам были прижаты шкафы, заполненные книгами. Небольшие столики и комоды по периметру, хранили много секретов и вещей. Большая люстра с прозрачными хрусталиками висела под самым потолком, что был расписан, словно Сикстинская капелла. Так было когда-то давно. Сейчас потолок пошел глубокими трещинами, способными достать до другого этажа, люстра свалилась и разбилась, рассыпая хрусталь по полу. Рояль был сожжен почти до основания; комоды и столики разбросаны по разным углам. Стекла в больших окнах разбиты, рассыпанно стекло по всей комнате. Книжные шкафы повалены, а книги разбросанны; какие-то пострадали от огня, какие-то разорваны, словно газеты. Диппер не мог видеть, как выглядят другие комнаты, но явно не лучше. Какое бы существо здесь не орудовало, оно подошло к делу серьезно и явно наслаждалось процессом. — И так везде. По всему крылу, — раздался голос Пассифики сбоку. — Сколько? — Что? — За сколько часов все разрушилось? — она смотрела на него удивленно и подозрительно. — За пару минут. — За… — но ему не нужно было больше ни слова. Только несколько существ во всем мире способны навести такой погром за короткое время, при этом не приложив ни капли усилий. Но только одно обладало таким глупым чувством юмора. — Это какой-то призрак? — тихо спросила Пассифика. Она шептала, потому что боялась, вдруг это существо еще здесь. Но его не было. Но Дипп вызовет его, чтобы разобраться. Он так всегда делает: разбирается в причинах, иначе сложно избавиться от существа. Пайнс спустился по лестнице вниз. Доски скрипели под его шагами, словно не видели ремонта несколько сотен лет. Когда он спустился, то заметил, что пол не пыльный, как казалось сверху лестницы, он в засохшей крови. — Папа, — блондинка вцепилась в руку Диппера, словно клещами, — приказал вытереть здесь все, но ее было так много, что… — она шумно вздохнула. Пассифика явно боялась этой комнаты. Она вселяла в нее ужас и то, от чего так сложно избавиться — чувство беспомощности, слабости, того, что ты ничего не значишь, потому что не в силах помешать кому-то более сильному. Иронично. — Давно здесь был ремонт? — спросил он, поворачивая сумку к себе, чтобы кое-что достать. — Ну, он не требовался, — чуть погодя ответила девушка, — раз в пару лет папа приглашает оценщика, чтобы тот осмотрел дом и оценил его состояние. — Оценщика? Я думал его вызывают только перед продажей, — Пассифика отвела взгляд. Что ж, не его это дело. — Тебе стоит уйти. — Но… — Прошу, уйди. Это не так просто, как показывают в фильмах, я сам буду в опасности, не хочу, — «создавать себе лишние проблемы», — подвергать опасности и тебя, — солгал Дипп. Ему правда не хотелось втягивать Пассифику во все это, как и раскрывать свои секреты. Он в какой-то мере беспокоился о ней; небольшая доля ответственности успела лечь на его плечи. — А папа? — После того как закончу, я все расскажу тебе и ты сможешь отчитаться перед отцом, — улыбнулся юноша. Он по-прежнему считал Пассифику Нортвест самой ужасной девицей во всем городе; не мог простить ей крысятничество на Стэна, из-за чего он несколько лет отсидел в федеральной тюрьме, то, как она унижала его и Мэйбл, пока они были детьми; не понимал ее, она ведь могла изменить свою жизнь, но ничего не делала, а только ненавидела себя. Ладно, на счет последнего он может и погорячился, изменить что-то априори сложно. А в остальном — нет. Но и подставлять ее перед деспотичным отцом не хотел, он же все же служитель церкви. — Я… Ты точно хочешь, чтобы я ушла? — она все еще сжимала его руку. Пайнс смог выдавить очаровательную улыбку и кивнуть. Так и хотелось сказать что-то вроде: «милочка, я не твоей поляны ягода». — Так будет безопасней. — А как же ты? — Господь защитит меня, — иногда он чертовски хорошо играет свою роль. Он следил, как она поднимается по ступенькам — каждая стонала под шагами девушки, ковровое покрытие истлевало на глазах. Когда Пассифика оказалась на лестничной площадке, он помахал ей, и перекрестил знамением. Диппер знал, что от этого существа не помогут церковные штучки, но сделал это. Итак, сначала у него было несколько теорий по поводу происшедшего в особняке Нортвест. Конечно, собирать информацию по крупицам из газет и подкастов фанатиков Пассифики и всей ее семейки было сложно, но кое-что он все же раскопал. А потом вышел спецвыпуск новостей местного канала, где упоминалось и рассказывалось о несчастных случаях в особняке. Каким образом, а главное зачем было освещать об этом СМИ — не ясно, ведь для Престона и его женушки на первом месте стоит их репутация и престиж, а уже потом все остальное. Что ж, видимо «черный пиар — тоже пиар» про них. В любом случае это дало Дипперу информацию. Он знал, что за его помощью придут, и конечно он не соглашался бы, если бы не знал, что там прячется. Его первый вариант был призрак. Ведь это самое очевидное и простое. Покопавшись, он понял, что призрак имеет место быть. Это случилось в 1760-80 годах, когда поместье только строили. Между лесорубами и Нортвестами был заключен договор: первые строят шикарный особняк, которого нет ни у кого, а вторые устраивают праздник и званный ужин в их честь в благодарность. Конечно, сделка не совсем равноценная, но в те времена богачи имели еще больше власти и влияния, а еще немаловажен статус. У Нортвестов было все. Много лесорубов положили свои жизни и топоры на этом строительстве. И вот, минуло лет так 50, когда особняк достроили. Это и правда был шикарный деревянный дом, единенный во всем роде. И когда дровосеки пришли, готовые к празднику Нортвесты высмеяли их и выставили вон. И хоть праздник и званный ужин проводится и по сей день, туда приглашены только богачи. Диппер грешил на семейное проклятье. Но после небольшого исследования отмел эту версию. Призраку не было смысла пробуждаться сейчас: не было ни круглой даты, ни чего еще, что могло послужить причиной. Призрак отпал. Вторым на очереди был полтергейст, или злобный дух. Но видя разгром, что учинен по всему крылу (масштабно), Диппер не жалеет, что отмел эту версию. Злобному духу не откуда взяться, ведь они часто привязаны к местам своей жизни или смерти, а в доме жили только Нортвесты. Далее — проклятый предмет. Тут уже пришлось повозиться. Престон закупает множество антикварных и старинных вещей, которые не всегда могут пройти таможню. Начиная от ваз и картин до ковриков и вилок. Диппер проверил всё: все покупки, все докладные. У него было три кандидата: меч старого рыцаря, обвиненного в предательстве и четвертованного; платок девушки из 20ого века, которую то ли бросили перед алтарём, то ли изменили в день свадьбы, чем привели ее к самоубийству — перерезала себе горло, оставив записку о том, что она проклинает всех женщин; и перьевая ручка неудавшегося педагога, что лишь на словах был отличным знатоком детских умов, на деле же был обыкновенным жуликом, наподобие Локонса, и воткнул эту самую ручку сначала в ладонь, а потом в глаз (гравировка: «Ты — самый лучший учитель!» внушала какой-то тихий ужас). Все эти вещи находились в распоряжении кого-то из обитателей дома и могли навлечь зло. Как позже оказалось, предметы эти несли в себе только зловещую историю, но не больше (пришлось договориться с несколькими горничными, чтобы выяснить это). То есть и эта теория оказалась пустышкой. Четвертым вариантом Дипп не особо гордится, но ведь он должен был рассмотреть каждую теорию. Его взгляд упал на домового. Ведь никто не исключает вариант, будто дух дома не наводит порядки в самом доме и по характеру явно не уступает хозяевам. Известны случаи, когда домовые переходили так называемую грань и делали жуткие вещи, но это все равно не тот уровень. Побродив по этажу, Диппер заметил валящиеся повсюду зубы, человеческие зубы. Маленькие, большие, клыки. В ящиках полуразрушенных комодов лежали обугленные книги, тетради и кости. Животных, детей, взрослых. Откуда не возьмись, мелькали следы укусов: размером с человека, но с большими и острыми клыками. Поэтому и домового он отверг. В данном деле было слишком много слишком. Но одно существо вписывалось в каждый критерий, в каждую кровожадную и жуткую деталь пазла. Оно было способно и на жестокость, на кровавость, на эксцентричность, художественную задумку, если подумать. Оно не просто разрушало — оно творило. Именно поэтому Диппер готов был поставить свою жизнь и карьеру именно на это существо, а не на какое-то другое. У него был разум и сознание, у него была сила. Отметав всех Пайнс определился. В доме Нортвестов как-то проник и поселился демон. Могущественный и хитрый. И самое ужасное — Диппер знал этого демона. Он узнал его… почерк. Оглянувшись на лестницу, проверил, ни стоит ли там Пассифика, ведь подобное вполне в ее духе, Диппер прошептал заклятия защиты на двери: теперь их сможет открыть только он или кто-то из его кровных родственников, и против подслушивания (не на секунду нельзя забывать, в чьем он доме). Для собственного спокойствия обошел первый этаж еще раз. Нашел выбранные с кусками плоти перья (точно не птиц, не птиц), разноцветные локоны волос, с капельками крови, еще зубов (на некоторых из них были подписи на латыни) и любимое этого демона — вырванное волчье сердце. Вздохнув, Пайнс нашел более-менее не заляпанный кровью и штукатуркой стул и сел на него, развернув его спинкой ко входным дверям. Нашел в потайном кармашке сумки пачку сигарет и зажигалку. Эта зажигалка столько раз спасала его задницу: начиная от сожжения костей заканчивая фитилём свечи во время отключения света. Вытащил одну сигарету, прикурил и спрятал зажигалку в карман, а пачку оставил лежать на завалившимся на один бок комодике. — Признаюсь честно, сначала я грешил на кого-то другого. Не только же ты во вселенной мешаешь людям жить, но судя по разрушениям здесь, — махнул рукой и выдохнул дым, — на этот раз это именно ты. — Юноша замолчал. Сделал пару затяжек — выдохнул. Закинул ногу на ногу, образуя четверку и заговорил вновь. — Что мне любопытно. Неужели ты не нашел более интересного занятия во всей мультивселенной, как гадить у Нортсвестов? Признаю, они те еще уроды, но это даже для тебя как-то мелочно. Не в твоих правилах устраивать справедливость и отмщение, — пока он говорил, сигарета тлела; огонек оставлял за собой лишь пепел. Диппер стряхнул его; осталось чуть меньше половины. Он сделал затяжку, в блаженстве прикрывая глаза. Вообще церковь не очень приветствовала пропаганду вредных привычек: ни алкоголя, ни сигарет, ни порно по пятницам, ничего. Но она не могла запретить ему делать все что он считал нужным на заданиях, ведь кто знает, может одна выкуренная им сигарета спасет десятки жизней? И спасибо сестре за уникальную способность придумывать семейные праздники, которыми можно оправдать его нечастное, но похмелье. Создавалось впечатление, что Пайнс окончательно сошел с ума, как приятель его деда Филдфорд, ведь в помещении никого не было, лишь доносились слабые звуки веселья из главного зала. Но он знал, что не один здесь и что все его слова были услышаны. Поэтому сделав еще, последнюю затяжку, он тушит окурок о подошву ботинка и швыряет в прочий мусор на полу. Огурок не долетает до пола, а просто пропадает. Диппер улыбается. — Так-так-так, надо же кого привела судьба, — раздается по всей комнате компьютерный голос. Пайнс прикрывает глаза. Он не слышал его с того самого дня в разрушенной пирамиде. — Мое Сосновое деревце, — демон еще не показал себя, но Диппер и не торопил его. Он знал, что для того, чтобы переместить пусть и астральное, но тело, требовалось много времени, а судя по тому, что сейчас здесь был только голос, физическое тело демон не нашел. Это хорошо. Конечно, вопреки всеобщему мнению, без физического тела он не становится слабей, а наоборот — ему не нужно подавлять ничью волю, не нужно контролировать «мешок с костями», поэтому силы не тратятся в пустую. — Уже не твое, Сайфер, — усмехнулся Дипп, чуть спускаясь на стуле. — Ой, да брось, — возник черный цилиндр, — мы же оба знаем, что после того случая, ты навеки принадлежишь мне, — на Диппера смотрит один единственный глаз. Большой, будто нарисованный ребенком, глаз на желтой пирамиде. Кирпичики отливают золотом, а черная бабочка и цилиндр — тьмой. — От меня ничего не зависело, — юноша опирается локтем на комод. — Будь моя воля, тебя бы там вообще не было. — Да! — сверкнул глазом демон, — но воля была моя. И поэтому ты был там, Сосновое деревце. — Ладно, — Пайнс выдохнул и выпрямился, — раз так, то прекрати этот спектакль, и расскажи, с какого перепуга решил наведаться в гости к Нортвестам. У них тут слегка… не прибрано, — усмехнулся священник. Сайфер снова сверкнул глазом, но Диппер знал, что так улыбается существо без губ. — Я заметил, — демон еще раз посмотрел на Диппера и исчез. Секунда. Вторая. Третья. Дипп досчитал до восьми, прежде чем из ниоткуда возникла бело-золотая вспышка, ослепляя, а из нее вылез Сайфер. В своей человеческой форме. Облик явно потерпел изменения с их последней встречи: пропал канареечный костюм-тройка, белоснежная рубашка и ботинки с золотыми носами, сейчас демон парил перед Диппером в бирюзовой толстовке со своим же изображением, джинсах и кедах с эмблемами елочки с кепки Диппера из детства сбоку. — Мило, — оценил Дипп. — Нравится? Оно твое, — юноша хотел уточнить что именно: костюм или тело, но демон щелкнул пальцами и вся одежда мирно оказалось лежать стопочкой около юноши. Еще в прошлый раз они выяснили, что игры в переодевания Дипп не терпит и не стоит злить его. Сам же демон был в запомнившемся Дипперу облике. Только на черной повязке на глазу золотыми нитями был вышит всевидящий глаз, в ухе сверкала сережка в виде пирамидки и волосы более растрепанные (кому-то следовало подкрасить корни). — Итак, какого черта ты явился сюда снова? Я же изгнал тебя, — Пайнс смотрел серьезно. Ритуал был сложный и выжал все силы из него, но сработал, он уверен. После него он месяц провел дома, под заботой сестры, прокручивая в голове варианты, можно ли было поступить иначе, все ли верно он сделал и пришел к выводу, что: сделал все верно, другого варианта просто не было. После ритуала демон больше не мог вернуться в наше измерение, но вот он — насмешливо скалиться Дипперу клыкастой улыбкой. — Изгнал, — кивок. — И сделал это очень изящно, я скажу, но, — многозначительная пауза, — ты же мой парадный костюмчик (самый лучший, замечу) и ты не сможешь изгнать меня насовсем. К тебе — я дорогу найду. Хорошо, этого нюанса он не знал. Туше. — Но ты же не ради меня сюда явился. — По большей части — ради тебя, но а… — Что? — Слушай, а с какой радости я вообще отвечаю на твои вопросы? — сам у себя спросил демон. — Вот разорву тебя на куски и пойду веселиться дальше. — Теперь пришла очередь Диппера победоносно улыбаться. Он откинулся на спинку стула и принял самый нахальный вид, который мог. — А это вряд ли. Я же твоя оболочка, а ты не можешь убить ее или покалечить, так что прекрати строить из себя загадку и выкладывай. — Скрестил руки на груди. Сайфер смотрел на юношу: немного зло, немного восторженно, разозлено и влюбленно. — Форд рассказал? — Ага, — улыбнулся Дипп. Форд работал в практически той же организации при Церкви, что и Диппер, только в отделе исследования и навигации. А если без мишуры, то был руководящим группы, что исследует, разбирается и изучает необъяснимое. Хоть Форд, как и племянник, не особо верующий (особенно в силы Церкви и прочего), не смог отказаться от такого предложения. Ведь в первую очередь он ученный-исследователь, а только потом… все остальное. Дипп даже не знал о его существовании, пока не пришел в организацию. Стэн как-то забыл упомянуть о пропавшем брате-близнеце, когда они приехали к нему в гости. Мэйбл устроила бойкот на три недели и не разговаривала с дядей, Дипп таким ранимым не был, и посчитал, что у того были свои причины умолчать о родственнике. — Что ж, — демон не выглядел расстроенным, — но признай: ты, подвешенный словно мученик и истекающей кровью — чертовски сексуально, разве нет? — Сайфер чуть приблизился к юноше. Дипп подозревал, что у Билла гематолагния, но что Дипп так же ярый предмет фантазий — нет. Юноша наградил его скептическим взглядом, явно не разделяя наслаждения от вида себя истекающего кровью. — Билл, — протянул он. Глаз демона заискрился голубым. Его имя знали немногие. Он был известен как Сайфер — демон разума и Кошмара, но как Билл — только Дипперу. Сложно уберечь свое имя от человека, тело которого избрал как свое вместилище. Но именно после этого — после имени — демон понял, что Сосновое Деревце необычный мешок с костями, ведь он никому его не сказал, а это упущение. Ведь зная имя — настоящее имя — демона, можно обрести над ним власть, полную и неоспоримую, и именно это нужно Церкви, но Диппер не выдал его, ничего не сказал. Чем и заслужил не только уважение от Сайфера, но и капельку симпатии. Ведь не каждый способен вынести то, что насылал он. А Пайнс смог. И чуть не попросил еще. Билл знал, что он — этот человек — нашли друг друга. Сумасшествие демона было очевидным и неприкрытым, жестоким и кровавым, а сумасшествие юноши — скрытым, похороненным под тонной и тонной замков и самообмана, но оно было. Два сумасшествия нашли друг друга. И тянулись. Как бы не противился человек — демон это знал. — Рассказывай. — Ну раз ты настаиваешь, душа моя, — юноша шутку не оценил и демон продолжил, — контракт у меня здесь. С главой дома Нортвест. Только вот он нарушил один из его пунктов, а ты знаешь, как я этого не люблю. — Ты не любишь ничего, кроме себя, — бросил Дипп. Сайфер страдал нарциссизмом, только признавать это не хотел. Как и все нарциссы. — Но-но, моя прелесть. Я обожаю тебя, — улыбнулся демон, демонстрируя свои острые зубы, которые не раз рвали и ранили, кусали и царапали кожу Пайнса. Не самые приятные воспоминания. — Зачем Престону заключать с тобой контракт? — вопрос был резонный. Уж у кого, а у него было все, что по мнению некоторых нужно для счастья. Так зачем ему сила демона? Особенно такого, как Сайфер. — Извини, куколка, но этого я не могу сказать. Я, в отличии от некоторых, соблюдаю условия и не могу их нарушить даже ради тебя. Если только… — Если только — что? — Мы заключим с тобой контракт, — демон подлетел к Дипперу и обнял со спины, — ты попросишь что пожелаешь и я расскажу тебе это, разве не честно, моя прелесть? — Билл прижался носом к щеке юноши, глубоко втягивая воздух. Запах души, сигарет и Диппера. Демон любил этот аромат почти так же сильно, как запах крови и страха. — Билл, ты за кого меня принимаешь? И нет, не отвечай, знаю я ход твоих мыслей, — он выпутался из чужих рук и отошел на пару шагов, отдёргивая рубашку. — Но даже если тело заклеймено тобой, это не означает, что ты получишь и душу. С демонами, а особенно такими, которые любят и умеют заключать сделки, всегда нужно быть острожным и во всем видеть подвох. Души людей, заключившие контракт с таким демоном, каждый использует по разному: кто-то пожирает как десерт, кто-то использует их могущество, чтобы занять место в иерархии, кто-то коллекционирует, а кто-то использует в дальнейшем. Билл был все это вместе. С разными душами он делал что в голову взбредет, но именно на душу Диппера у него было планы. Диппер сам это видел в его мыслях. Демон хотел получить не просто душу, сгусток энергии и воспоминаний, нет, он хотел заполучить и тело, тем самым собрав всего юношу. И раз на теле уже стоит клеймо, ему осталось заполучить малое — душу Диппера и тогда он сможет полностью заполучить такого необыкновенного человека себе и только себе. Он же нарцисс, не забываем, а они еще и собственники, ведь таких как они нет в мире, а значит и людей достойных их — еще меньше. Поэтому он и хотел затащить Пайнса к себе в измерение и таскать по сделкам, войнам и пирушкам. Он просто хотел, чтобы этот саркастичный и очаровательный мальчик всегда был с ним. — Ты же знаешь, что в моих силах расколоть тебя, так почему же не поступить благоразумно? — Сладкий, ты только заводишь меня, а не пугаешь, — прошептал демон, наклоняясь к лицу человека. Диппер улыбнулся. — Я знаю, — еще бы шаг и Сайфер смог бы почувствовать, как губы, что он видел в зеркале, коснуться его собственных, но Пайнс сделал шаг в сторону, уходя, и заставляя демона закипать. Они оба знали, что имея сил и могущества получить все в мультивселенной, Сайфер не мог получить одного — Диппера. И это его бесило. «Демон не может принудить/заставить и/или как-то манипуляциями подтолкнуть сосуд делать/чувствовать и/или хотеть чего-то.» Выдержка из справочника Форда, что тот написал, побывав во вселенной Сайфера. Кто ж знал, что этот Шестипал окажется дядей Деревца и использует полученные знания во благо других. И конечно выходка не оказалась без внимания демона. Без его гнева. Канареечно-золотой цвет одеяния и волос сменился на красный, кораллово-алый, черный будто стал еще темней, превращаясь в первозданную пустоту. Билл был рассержен. Он был готов растерзать хрупкое человеческое тело, порвать его на куски, сжечь их, из пепла возродить обратно и повторить несколько раз, пока сами атомы тела Диппера не начнут молить его о пощаде, пока этот жалкий пацан не станет умолять просто убить его, пожалеть, пока не начнет предлагать свою душу, тело, воспоминания, лишь бы прекратить мучения. И тогда милостивый бог подарит ему то, о чем тот просит. И заберет с собой. Но они оба знали, что Билл не сможет сделать ничего ни с Диппером, ни с его душой. Потому что Дипп — его сосуд, а сосудам нельзя вредить. Как бы не хотелось. — Сосенка, — прорычал демон. Пайнс улыбнулся ему и отошел на пару шагов, крутанулся на сто восемьдесят градусов, сверкая карими глазами. — Хорошо, ты не можешь рассказать мне условия договора, тогда скажи, что нарушил Престон. Это будет честно. На что-то же ты взъелся, без причины ты погромы не вытворяешь. Завоевываешь вселенные? Да. Но не погромы, — человек улыбался, глядя в единственный глаз всемогущего демона. И в конце концов демон успокоился, признавая поражение и непреодолимое влияние этого кровавого мешка на него. — Если ты так хочешь знать… — и Билл рассказал. Немного вдаваясь не в те подробности, но рассказал. Диппер не мог поверить своим ушам. И из двух вариантов: поверить Нортвесту или демону, Дипп конечно выберет демона. Сайфер манипулятор и чертов завоеватель, врун и поработитель, но Дипперу он не врал. Ладно, да, конечно врал, это ведь демон, у них аллергия на искренность, но даже так — Диппер верил ему, против воли. Вполне возможно из-за этого же демон не может убить его. Престон явно хотел выиграть из сложившийся ситуации, хотел надуть их двоих: и Диппера, и демона. Что ж, план был бы идеален и прост, если бы демоном не оказался Билл Сайфер, а священником — Диппер Пайнс и между ними не было бы длинной истории. Если бы демон был бы обыкновенным демоном, а священник — священником, исполняющий приказы и не задающий лишних вопросов — все прошло бы чисто и гладко. Но это было не так. Скорее всего план Нортвеста был таков: Диппер, увидев погром, приходит к мнению, что это демон, не просто демон, а опасный демон, поэтому его нужно изгнать, чтобы он не тревожил прекрасную семью. Демон изгнан из нашего измерения, контракт разорван, при этом душа человека осталась при нем, а свои обязательства демон уже исполнил. Чинно и мирно. Никто бы и не пронюхал о том, что Престон Нортвест нажил свое богатство обманом от закладки души. Дипп подозревал, что это не первое мошенничество с демонами, иначе Сайфер не явился собственной персоной. Он слишком долго боролся, чтобы обрести могущество, и не собирался терять его из-за какого-то нечистого на руку мудозвона. — Итак, мой сладкий персик, ты, как хороший шериф, наведешь в городе порядок? — Сайфер сидел на столе, пока Диппер думал, что делать. По сути, демон тут был лишь жертвой, а не злом (но только в данном контексте). Как в Скуби Ду, злом был человек, жадный и мелочный обманщик. — Не хотелось бы этого делать, но придется с тобой согласиться, — глаз демона засиял радостью. — Я не одобряю заключение сделок, но это уже выбор каждого человека и я бессилен здесь. — За каждый товар нужно платить, — кровожадно подытожил Билл. Диппер кивнул. — Хочу закатить им сцену. Не знаешь, как выбраться из этого крыла на улицу и попасть к главным воротам? — демон оскалился. — Малыш, я знаю все, — и без предложения сделки, без шуточек или подколок, Билл вцепился в рубашку юноши, потянул на себя. — Только будь добр — мне нужна символическая плата, — прошептал он в губы Диппера. Тот вцепился в его руку, хоть и знал, что не сможет разжать хватку на ткани. Знакомые черные перчатки исчезли и теперь Диппа касались теплые ладони, увенчанные острыми когтями. — Что ты… Но Сайфер не дал ему закончить. Проведя по губам языком, притянул юношу к себе еще, и вцепившись свободной рукой в волосы того, поцеловал. Каноны и законы Церкви кричали в ужасе и осквернении. Священники не имели право на личную жизнь, их жизнь — это служение и выполнение воли Бога, а интимные связи не просто с человеком, демоном — ставили все под большое пламя. Диппер упирался в плечи демона руками, желая освободиться, но стоило тому сжать волосы сильней, выбивая дух и заставляя распахнуть рот, все попытки прекратились. Демон долго этого хотел, долго желал не просто коснуться этих губ, а сделать их своими, ловить вздох и стон, слетающий с них. И он свое получил. Исследуя чужое небо, посасывая язык и сталкиваясь зубами, демон мурчал от удовольствия. Но и не забывал о сделке — с каждым мигом поцелуя в голову Диппера вливалась информация: план здания, проходы и двери, лестницы и тупики — все, что позволит ему выйти и войти незамеченным. — Билл, — сумел отстраниться Пайнс, но демон был голоден, — остановись, — его голос звучал чуть ниже, при этом хрипловато. Сайфер хотел большего, намного большего, они оба это знали, но не мог этого взять (силой так точно), поэтому предполагалось ждать, когда Диппер сам ему позволит… все. — Пусти. — Диппер, ты, — «поступаешь не честно и так по-демонически, что отпустить тебя выше всех моих сил, а у меня их много», — зануда, — оставив еще один поцелуй, Сайфер отстранился. Снова завис в воздухе, как ни в чем не бывало, лишь глаз переливался золото-голубым. — Не заставляй тебя насильно отправлять в Кошмар, — пробурчал юноша, в очередной раз одергивая рубашку. — Какие мы злые, — скорчил рожу демон. — Надеюсь, что скоро мы еще встретимся и… обсудим кое-что другое. — Ага, твое окончательное изгнание, — выплюнул Дипп. Демон усмехнулся. — Ты ранишь меня, прямо в сердце, — и подмигнув, послав воздушный поцелуй, Билл исчез, как и появился: в бело-золотой вспышке, будто его не было, лишь стопка вещей да саднящие губы (с планом дома) говорили об обратном. Никто не мог объяснить ему, почему он одновременно ненавидит этого демона, и одновременно жаждет встречи с ним. Форд валил все на клеймо на теле и то, что Сайфер выбрал его в качестве истинного сосуда, а это влияет на человека, как бы не хотелось обратного. Возможно Сайфер что-то наделал с ним, когда использовал тушку человека, перестроил какие-то мысли и принципы в голове, но Форд отрицал подобное. Но ведь это Сайфер! — от него можно ждать чего угодно. В любом случае, Дипп забрал вещи, небрежно кинув их в сумку, вытащил еще сигарету и прикурил, не спеша бредя среди обломков, осколков и следов крови к выходу из этого крыла. Карта, предоставленная Биллом, вывела Пайнса в сад, расположенный вокруг всего особняка. Здесь росли деревья, цветы в клумбах, статуи, изображающие нимф и дриад, вазы, дорожки были выложены плиткой, стоящей явно дороже хижины Стэна. Обошел сад, выкуривая сигарету, через силу признавая, что даже она не смогла перекрыть вкус демона, что ощущался на языке. Обогнув дом, Дипп вышел прямо на главную дорожку, через которую его привела Пассифика. В больших окнах, свет из которых падал на траву и клумбы, во всю веселился народ. Шампанское лилось фонтаном, закуски сменились ни один раз, некоторые гости уже не могли стоять на ногах, поэтому сидели за столами и болтали, кто-то танцевал, шепча на ухо партнеру непристойности, (которые с тобой делал Сайфер) ожидая окончания банкета. Выкинув окурок (и извинившись перед садовником), Дипп откашлялся, перевесил сумку за спину, чтобы не мешала и направился к дверям. На улице его встретил швейцар, и хотел поприветствовать как гостя, но увидев воротничок, умолк и в тишине пропустил. Диппер надавил на обе створки больших дверей и толкнул. Те послушно, без скрипа открылись. Силы было достаточно, чтобы ударить о стены. Все повернули головы в его сторону. — Гости! — тут же откуда-то появился Престон. — Позвольте представить, э, юношу, который, э… — Прекратите лгать, Нортвест! — воскликнул Диппер. — Вы обманули меня! Как вы могли? Хотели, чтобы я изгнал демона, который пришел за обещанным долгом! Ведь вы продали душу! Вы захотели получить богатство, а когда дело дошло до выполнения своих обязанностей — решили схитрить? Так?! — гнев кипел в нем. Не только гнев на Престона, но и на себя, и на Билла. — А потом хотели, чтобы я изгнал его! Трус, вот вы кто. Если продаете душу, то не пасуйте перед вышибалой, — закончил Пайнс. В толпе лиц он заметил лицо Пассифики. — Ты зря так раболепчешь перед ним, — сказал он, глядя ей в глаза, — он не больше, чем хитрый трус, — развернулся и вышел из зала, подождал, пока слуги закроют за ним дверь и выдохнул. — Неплохо сыграно, Сосенка, я чуть не расплакался, — раздался голос Билла в голове. Дипп улыбнулся. Какими сволочами не были люди, хоть Билл остается прежним. — Ты же сделаешь, что обещал? — Конечно, солнце, — он чувствовал улыбку в голосе демона, и улыбнулся сам. Конечно Дипп говорил о чеке за свои услуги. Престон явно не пожелает выплачивать оговоренную сумму, а вот демон, который всеми силами желает заполучить юношу — с радостью. Мысль о том, что он и проучил мерзавца, и получил обещанное (а если вспомнить поцелуй от Билла — то даже больше) задание прошло весьма неплохо.