Лепесточки

— Каэд Нуа красив, неправда ли? — глубоко втянув носом ночной воздух, произнёс Мор. — Если не вспоминать о хтонических ужасах, что скрываются под его основанием, — хмыкнул Алот, — то да. Вполне. Они сидели на крыльце недостроенной таверны. Чистоплотного эльфа не отпугнул даже свеженанесённый на древесину лак — настолько он утомился после изматывающих событий минувшего дня. А что до его собеседника... Красный хитин, целиком скрывающий выражение его лица, да точёные, круто загибающиеся спереди-назад рога без лишних слов выдавали в нём смертельного богоподобного. Такого же тонкого, по-эльфийски угловато слаженного, как и его собеседник. И он тоже устал. И вовсю наслаждался видом усыпавших ночной небосклон звёзд... и неожиданной компанией. «Он так близко», — вдруг подумалось Мору. Чуть склонив голову, он украдкой взглянул на сидящего рядом эльфа. Тот, в свою очередь, совершенно не замечая этого жеста продолжал безмолвно шевелить губами. Вспоминая те новые заклинания, что они отыскали в последнем походе? Или бормоча проклятия этому месту, их миссии и самому Мору? За то, что втянул их во всё это. Богоподобный уставился на тонкие обветренные губы своего спутника. «Прямо напрашиваются на...» — задумался было он. Его голова даже не успела закончить мысль, как тело само собой потянулось к Алоту. Возможно, сказывалось напряжение минувшего дня. Или давно роящиеся в голове образы мыслей, наконец, придали импульс его действиям. По-жучиному затрещали, обнажая нижнюю часть лица, хитиновые пластины. Эльф, до этого пребывавший в совершенно расслабленном состоянии, резко напрягся. Подобрался, как кошка, отпрянул и теперь смотрел на богоподобного слегка расширившимися в изумлении глазами. Мор смутился. Приоткрывшиеся было, хитиновые «створки» со скрежетом встали обратно на свои места. — Что... Что это было? — неожиданно осипшим голосом вопросил Алот. На его губах застыло нечто среднее между неуверенной ухмылкой и нервной усмешкой. Мор не придумал ничего лучше, как пожать плечами. — Поцелуй. Ну, или его попытка. Какое-то время волшебник переваривал услышанное. Дёрнулось в такт его мыслям острое ухо. Затем он задумчиво склонил голову набок. — Ого, — наконец, выдавил он. — Ага. Они помолчали. — ...Открой их, — вдруг попросил Алот. Эта просьба застала Мора врасплох. — ...Открыть что? — Ну, свои, эти... челюсти? Жвала? Я так и не понял, как правильно их называть. Говорить Алоту, что про себя он всегда называл их «лепесточками», Мор, конечно, не стал. Он боялся спугнуть. Сам момент и застывших в нём Них, его и Алота, который впервые за всю историю их знакомства не кривил губы, не швырялся уничижительными замечаниями, а, наоборот — проявлял к нему, Хранителю, неподдельное любопытство. Его сердце забилось сильнее. Осторожно, словно боясь спугнуть, он вновь обнажил нижнюю часть лица. Несколько мгновений Алот просто смотрел. Очень внимательно — так, как смотрел на артефакты и книги, смысла которых не понимал... Но который понять очень и очень пытался. — Я... — начал он... и оборвал сам себя. Его пальцы, медленно потянувшись, коснулись влажных и липких от клейковины губ Мора. Тот напрягся. Ожидая, что вот — вот сейчас извечно брезгливый эльф отдёрнет руку, богоподобный приготовился натянуть на губы самую лучшую из своих фальшивых улыбок. Однако Алот, вопреки всему и вся, неожиданно улыбнулся сам. — Очень... любопытно. И что же, ты никогда не испытываешь желания... ну... привести лицо в порядок? — М? — Умыться? Богоподобный, всё ещё ошалелый от происходящего, пожал плечами. — Честно? Сколько себя помню, я был грязнее некуда. Показалось, или в глазах Алота промелькнули проказливые искры? — Фу. Как пошло, — ровным голосом протянул эльф. Не показалось. — И... что же ты с этим сделаешь? — в голосе Мора прозвучал плохо скрываемый вызов. Он подался вперёд. Лицо эльфа, и без того бледное, в лунном свете буквально сияло. Миг — и он вдруг оказался очень-очень близко. Так близко, что до Мора донёсся и терпкий запах его пота, и горчащий на кончике языка — каких-то зелий, а воздух меж ними как будто бы заискрился. — Для начала, покажу тебе, как следует целоваться, — с лукавой усмешкой произнёс тот.