Попытка увольнения

Джисона всегда раздражал его босс. Раздражал своей идеальностью. Всегда идеально выглаженная одежда, совершенно точно подобранная по цветам. Идеальное лицо, по золотому сечению. Идеально подобранный парфюм с еле уловимыми нотками цветов. Идеальный голос, от которого ты просто таешь. Идеальные руки, словно у фарфоровой куклы. Идеальные волосы, на вид такие мягкие, даже хочется потрогать… Имя тоже идеальное — Хван Хенджин. Хану от него уже тошно, видеть такого человека каждый день особенно. Его босс — идеальный человек, что требует той же идеальности от других людей. Даже тех, кто физически на это не способен. И Джисону всегда приходилось подстраиваться под эти капризы. Красивые супер выглаженные по сто раз рубашки и совершенные укладки Хан сделал так, чтобы к нему было невозможно придраться. Весь отдел любил Джи. И почти все сотрудники компании сочувствующе смотрели и понимающе кивали в его сторону, когда Хана гоняли по этажам в поисках каких-то бумажек. Он был секретарем и главным помощником, а также переводчиком для Хван Хенджина. В общем и целом, работник он очень полезный и незаменимый. По крайней мере, Хану приятно так думать. Иногда он говорит сам себе «Что бы тут без тебя делали, Джисони» и на душе легче становится. Но всему приходит конец. Как и его терпению. Джисон снова остался в компании допоздна. Потому что его рабочий день заканчивается только тогда, когда он закончится у мистера идеальность, а значит не раньше девяти вечера уж точно. Хан делал кофе на служебной кухне. Пока кофеварка услужливо выполняла свою работу, парень повернулся к настенным часам. Уже было позднее десяти. «Хван — трудоголик, таких поискать надо, но ведь это не причина, чтобы и я тут оставался?» — он обреченно вздохнул. Кофеварка осторожно пиликнула. Кофе готов. Джисон достал кружку и стал засыпать в нее добавки, типа корицы и зефирок, что он так не любил добавлять, ведь считал — это испортит вкус. Идеальный кофе для идеального босса. Боже, Хан невероятно заебался… Почему он должен превышать свои обязанности и оставаться на работе так долго только потому, что кое-кто не знает меры в работе? Почему он должен жертвовать своим сном? Он же не всерьез правая рука Хван Хенджина. «Блять, у него что, жопа отвалится если хоть раз, отпустит меня пораньше?» — думал Джи со злостью и каким-то отчаянием, нервно составляя в кружке композицию из зефирок. Во всё, что бы он ни делал, Джисон выкладывался на сто процентов. Когда приносил кучу бумаг в кабинет Хвана — он сортировал их, даже когда делал кофе, выбирал зефир, что понравился Хвану около двух лет назад. Такие мелочи помогали Хану избегать ненужных вопросов и замечаний со стороны начальника. Конечно, ему платили достойно, учитывая, что он заменял трех человек (иногда и более) одним собой, можно было смело сказать, что у него самая большая зарплата на этаже. А может и вообще во всей компании, не считая босса, конечно. Но это, как минимум, бесчеловечно, заставлять одного человека выполнять столько работы. Но Джи, конечно, работал не только из-за денег. И Хенджин это уважал, хоть и никогда не показывал. А может из-за своего красавчика начальника? Для него Хван Хенджин был чем-то вроде картины, на которую можно смотреть минутами или даже часами. Но стоило Джи заметить то, что он так нагло глазеет на Хвана, тут же сам себя отдергивал, возвращаясь к привычным мыслям. Наконец, закончив с кофе, который он так терпеть не может, Джисон аккуратно поставил его на маленький поднос и понес в кабинет босса. Во всем здании уже был выключен свет, теперь его не было и на кухне. Только в кабинете Хвана приглушенно горели светильники. В основном свет исходил от большого экрана с графиками и какими-то огромными цифрами и счетами. Кабинет Хенджина был большим. Очень большим. Широкий стол, огромный экран для показа тех самых презентаций с графиками, панорамные окна, с которых весь город как на ладони, и около них черный диванчик. Хван очень любил после трудного дня садиться в кресло и просто смотреть в окно, обдумывая всё подряд. О том, что нужно сделать завтра, какие бумаги подписать еще, с кем встретиться или кого наоборот избегать. О том, что бы еще заметить в Джи и сделать замечание, лишь бы видеть его рядом чуть чаще. Ну или на крайний случай, какие поручения давать, чтобы он появлялся в кабинете хотя бы раз в два часа. Джисон прошел вглубь кабинета и поставил поднос на стол руководителя. И когда Хван сдержанно кивнул, он отошел, чтобы рухнуть на диванчик. Тишина, изредка прерываемая шелестом бумаги и частыми вздохами Джи. Хенджин убрал прядь светлых волос за ухо и своими тонкими пальцами обхватил огромную белую кружку, краем глаза поглядывая на уставшего помощника. Едва улыбнувшись, Хван поднес кружку к губам. Он планирует задержаться тут ещё на пару часиков, и Джисон, конечно, тоже останется. Тут без вариантов. — Спасибо тебе. Я заходил в разные кофейни перед работой, но ни один кофе в мире не сравнится с твоим, — неформально поблагодарил Хенджин. Он миллиарды раз говорил Джисону, что тот может общаться с ним на равных, но Джи все равно всегда говорил с ним уважительно. Только в такие вечера, когда никого в компании уже нет, Джисон мог позволить себе хоть немного оставить формальности и расслабиться, хотя бы так. И Хван жил такими вечерами. Можно сказать, дышал ими. Эти вечера — глоток свежего воздуха во всей этой удушающей рутине. У нормальных людей в этой компании рабочий день кончился в шесть вечера. Некоторые задерживались до семи, желая всем своим видом, показать какие они усердные. Но спустя столько часов компания окончательно пустела. Даже уборщицы ушли домой. Осталось только два человека. — Может тогда отпустишь меня пораньше сегодня? Я же такой хороший! — пробормотал Хан с очень недовольным лицом, ловя в свою сторону усмешку. — И не надейся, — снова улыбнувшись, проговорил Хенджин. Ноутбук был убран в шкаф и сейчас был слышен только шелест шершавой бумаги, что перелистывалась в изящных руках. Джисон лениво смотрел, как теплый свет ламп падает на лицо главного кровопийцы в его жизни. На самом деле очень красиво. В такие моменты Хану казалось — не так уж и сильно его тут всё бесит… Бывали, конечно, времена, когда хотелось всё бросить и послать Хвана, но может, такие вечера тоже были чем-то особенным для Джи. Когда можно было просто сидеть в тишине, иногда отвечать на вопросы, иногда задавать их в ответ, когда тебя не заставляют носиться по всему отделу в поисках «нужной» папочки, когда свет приглушенно мигает. Спокойно… — Почему вы… — запнулся по привычке Хан, но Хенджин не обратил внимания, продолжая рассматривать документы. — Ты. не женат? Мне кажется, ты популярен у девушек. Да и у парней, наверняка, тоже. — Не сложилось, — фыркнул Хван, не отвлекаясь от документов. — Есть причины… — отходя от вопроса, ответил он. Но Хенджин и не был обязан отвечать. Причина закатила глаза и ещё больше развалилась на диване. — Ну, не хочешь — не говори, — Джисон надулся и отвернулся. Хенджин тихо смеялся и невзначай поглядывал на обиженку из-под пышных ресниц. Свою обиженку… После было комфортное молчание… теплое и обволакивающее. У них всегда так, они просто молчат и разделяют вечерний уют… Хенджин работает, а Джисон торчит рядом, потому что у него нет выбора. Прошло, от силы, полчаса, как Хан нарушил тишину своим негромким голосом. — Хенджин… — неуверенно начинает Джи, немного сомневаясь в своих словах. — М? — всё еще не отвлекаясь от кучи бумаг, промычал в ответ. — Я хочу уволиться… И комфортная тишина стала мертвой. Хенджин отвлекся. Слегка покарябал уголок листа ногтем. И все же отложил бумаги в сторону. Сегодня к этим бумагам никто не вернется. Хенджину понадобились пару секунд, чтобы повернуться к Хану. — Кто ж тебя отпустит, — легкий смешок, но с нотками чего-то недоброго потонул в воздухе. — Не будешь же ты насильно меня тут держать, — проговорил Хан устало. Хван поджал губы. Не отпустит. Хенджин слишком привык. Он сменил миллиарды секретарей, миллиарды помощников, никто дольше, чем на три дня не задерживался. А потом в его жизнь ворвался Хан — весь такой красивый. Джисон схватывал всё на лету, работу за двоих выполнял, а потом оказалось, что он ещё и переводчик… В общем, Хенджин был невероятно счастлив, получал свой вкуснейший кофе, наслаждался послушным помощником и брал Хана с собой во все командировки. Но не то главная причина всего… Хан для него не просто помощник, не просто работник. И Хенджину всегда нужна была только его компания… Но видимо всё хорошее рано или поздно кончается. Что ж. Хван возьмет ещё немного, коль это конец. Документы точно перестали быть интересными, этим вечером к ним больше не вернутся. — Подойди ко мне, — дежурным тоном сказал Хван. Джисон понял, что тот злится в ту же секунду. Послушно встал и подошел к креслу, на котором сидел начальник. Хван смотрел прямо в глаза. У Джисона от его взгляда чуть ли ноги не подкашивались, но он стойко смотрел в ответ. — Причина? — Я просто устал, Хенджин, правда, — проговорил Хан с нотками грусти. Он тоже привык. — Хочешь… расслабиться? — Хван ухмыльнулся. Джисон, очевидно, не так понял вопрос. Парень просто лениво кивнул в знак одобрения пару раз. — Я напишу заявление… — Джисон хотел донести какую-то мысль, но его прервали, толкнув к столу. — Хенджин? По бокам от парня уперлись руки. — Давай я помогу тебе расслабиться, а ты подумаешь ещё раз? — Хенджин хмыкнул, усаживая помощника на свой стол, прямо на бумаги, что пару минут назад казались важными. Сейчас они не имели значения. Имел значение только Джисон, непонимающий, что происходит, уставший и очень красивый. Безумно красивый. Теперь его было видно чуть лучше, чем на том диване. Хенджин понимал, что после того, что он собирается сделать, Джисон вряд ли его простит. Наверняка уволится и, возможно, даже подаст на него в суд. Он понимал свои шансы. Но он рискнет. Дурак потому что. И влюблен сильно. — Ты не думаешь, что это слишком? — начав заикаться, смущенный Джисон ерзал по столу в своих дорогих штанах. — Нет, не думаю. Мы об этом просто никому не скажем, — прошептал Хван в самые губы. А после, не дав и шанса что-либо сказать, поцеловал, сразу проникая языком сквозь чужие губы. Он почувствовал чужое возбуждение бедром и после невнятного мычания, понял, что разрешение у него есть. Хенджин уже ненавидел себя за несдержанность, но отступать некуда. О чем думал в этот момент Хан? О том, что губы босса мягче, чем он думал. И всего-то. Он не сильно заморачивался. Просто оплел руками чужую шею и пустил все на самотек. Горячо. Даже слишком. Поцелуй переходил во что-то большее. Они жадно глотали воздух, возвращаясь друг к другу. Его рубашка ещё никогда не расстёгивалась так быстро, Хенджин знал, что делать, будто долго планировал всё это. Мягкие губы оставляли следы по всей шее, Хан не мог дышать. Он невольно задумался о том… а как давно вообще у него был кто-то на стороне? Но Хенджин перебил его мысли. Боссу не нравится, когда помощник думает о ком-то кроме него и смотрит на кого-то кроме него, Джисон давно выучил это правило. Его аккуратно уложили на стол, словно стекло, что так легко разбить. И быстро избавили от тупой деловой рубашки. По правде сказать, Хван никогда не любил на нем эти рубашки… Без них было бы намного лучше. Но Хван бы сгорел от ревности, он и так ненавидел, когда кто-то говорил с Джисоном… Смотрел на Джисона… Был рядом с Джисоном… Его Джисоном… Да, он давно помешался на нем… никаких сюрпризов. Хенджин давно мечтал об этом, видел в самых мокрых снах, но никогда и предположить не мог, что разложит помощника на собственном столе. Эта мысль казалась чем-то непостижимым, но кто знал, что всё развернется именно так. Если это ещё один из его мокрых снов, то он не хочет просыпаться как можно дольше… А может и вовсе не хочет просыпаться. Джисон приглушенно скулил, прикрывая свой рот руками, кусал щеки, стараясь издавать как можно меньше звуков, пока Хван покрывал его грудь поцелуями и оставлял красные следы по всему его торсу. Внутри уже давно все скручивало, завязывало в морской узел. Становилось невероятно жарко, воздух плавился. С Джисона стянули брюки, он затуманенным взглядом следил за тем, как Хван доставал что-то из стола. Но вариантов особо не было. Вряд ли Хенджин неожиданно вспомнил, что ему нужно подписать какую-нибудь бумажку, правда? — Прошу, не говори, что ты реально готовился, — застонал Хан, Хенджин лишь хмыкнул. Вместо тысячи слов. Хенджин, оказывается, невероятно нежен. Он аккуратно, без лишних движений начал подготавливать парня. Выдавив смазку на пальцы, ввел их в Джи. Услышав в ответ стон, Хван прильнул к губам, продолжая медленно, но верно доводить Хана до удовольствия. Джи хватает парня за плечи, когда тот, в очередной раз, вставляет еще один палец. Это было совершенно не больно, скорее приятно и быстро, что Хан толком и не заметил растяжку. Зато заметил, когда в него вошел член. В уголках глаз показались маленькие слезки. Резко. И первый громкий стон разнесся по кабинету. Джисону показался он даже слишком громким, поэтому он до боли прикусил свою руку, но Хенджин почти сразу ее убрал, прижав к столу, переплетая пальцы. — Все равно во всем здании никого нет. Можешь стонать в голос, — проговорил Хенджин, и посмотрел так сладко, что Хану становилось дурно, воздух на секунды прекратил поступать в легкие. — Я хочу тебя слышать. — Да иди ты… — только и успел сказать Хан, как ещё один толчок выбил из него ещё более громкий стон. Когда он привык, Хенджин стал быстрее, стоны Хана были тем, что он и правда хотел слушать вечно, да и не только их, если бы у Хенджина была возможность быть рядом вечность… ох, он слишком мягок когда думает об этом. Темп нарастал с невероятной скоростью. В один момент начало казаться, что Джисон сейчас вырубится, но он держался стойко. Хенджин, поджидая момент, перевернул его на бок, приподняв ногу Джи. Хван начал двигаться еще интенсивнее, сводя с ума парня. Стоны, стоны, стоны, они возбуждали еще сильнее. Хотелось просто раствориться в теле Джи, полностью отдавая себя ему. *** Хенджин был по-настоящему счастлив, Хан позволял прикасаться к нему, целовать его везде, отвечал на его поцелуи и извивался в руках, поддаваясь на встречу. Хван до сих пор думал, что спит, поэтому старался запомнить всё в деталях, чёрные растрепанные волосы, закатывающиеся от удовольствия глаза, лицо с румянцем, то, как Хан прикусывал губу и как смотрел в ответ, его ключицы, ребра, все изгибы тела, алые губы, его член, который подрагивал от всех прикосновений. Кончили они практически одновременно, Хван, как истинный джентльмен, не стал кончать внутрь и сделал это на живот Джисона, спасибо, что не в рот, как говорится. После пары минут отдышки, до Хенджина постепенно стало доходить, что он, буквально, трахнул своего секретаря на своем рабочем столе, когда тот сообщил об увольнении. «Ебанный стыд, Хенджин, похотливое не сдержанное животное, исчезни,» — стало проноситься в голове светловолосого с огромной скоростью. Он достал из ящика влажные салфетки и вытер следы их преступления. Будто так может загладить вину. Придурок. Хван уже было хотел открыть рот, чтобы извиниться, сказать какой мудак и что он не хотел доставлять неудобств и что, если Хан захочет, Хенджин никогда больше не появится в его жизни, не смотря на то, как сильно блять влюблен. Но как только он попытался открыть рот, его губы встретились с рукой Джисона. Он закрыл ему рот. — Ты же не думаешь, что мы на этом закончим, — хмыкнул Хан. И Хенджин понял две вещи. Первая — ему предстоит ещё многое узнать о своем секретаре. Вторая — он с удовольствием нырнет в это с головой, если Джисон позволит… А если нет… Ну… Хенджин ждал три года, подождет ещё. Хан сполз со стола и толкнул своего босса в сторону дивана. — Если уж и спать с начальником, то по-крупному, — проводя пальцем по подбородку уже снова возбужденного босса, хмыкнул Джи. Он взял рубашку, что валялась на полу и, связав руки Хвана за спиной, оседлал. И Хенджин осознал третью вещь — что хочет его фамилию. Джисон скакал так будто у него нескончаемый запас энергии. Будто это не он час назад умирал от усталости на этом самом диване. Хенджин откинулся на спинку дивана, закинув голову на подушку, стонал от невероятного удовольствия, правда теперь под Ханом. Где нужно расписаться, чтоб каждый их совместный вечер в этом кабинете заканчивался так. Хенджин таял, рассыпался. С удовольствием отмечая за собой новые и новые кинки. Ему пиздецки нравились чужие руки в своих волосах, как Хан их оттягивал, чтоб целовать его шею. У Джисона звезды в глазах. Он для Хвана целая вселенная, когда недовольно цыкает, заметив ошибку в договоре, когда сонно потирает глаза, когда жалуется на слишком долгий рабочий день, когда улыбается, разговаривая с мамой по телефону, стоя у кофемашины. Когда прогибается в спине и громко стонет скача на члене. Он хочет знать Джисона дальше дверей своего кабинета. И о боже, как же Хван счастлив, Джисон впервые смотрит на него не как на свое придирчивое начальство. Хенджину, наверное, не стоит знать, что Хан никогда и не смотрел на него как на просто начальство. Он просто дисциплинирован. И хорошо скрывается… Видимо всё-таки не так хорошо учитывая как всё обернулось. Он сейчас скачет на его члене, если быть подробным. *** Уже рассветало. Время было где-то три-четыре часа ночи. У Джисона слипались глаза от усталости, он лежал на Хенджине и обнимал его. Хван в свою очередь боялся, что Джисон (что в этот момент был, в чем мать родила, как и Хван собственно) замерзнет, поэтому накрыл его своим пиджаком от луи витон (хуивитон, смысл в этом куске ткани, если он не сможет согреть его мальчика?) Хенджин перебирал сквозь пальцы уже родные для него черные пряди и улыбался, как дурак, его вроде не ненавидят и это уже маленькая победа. — Ну что, подумаешь ещё раз на счет увольнения? — тихо спросил Хван, он от нежности сейчас задохнется, на нем лежит человек, которого он хотел бы любить всю жизнь, и бесить, куда без этого. — Иди нахуй, — лишь устало пробубнил Джисон - это всё, на что хватало его сил сейчас. — Ахаха, не переживай в следующий раз организуем, — и Джисон не знал, чему удивляться больше, тому, что он теперь так оборзел, что может посылать нахуй своего начальника, с кем многие даже просто заговорить боятся или тому, что этот самый начальник только что буквально согласился раздвинуть перед ним ноги. — Я дам тебе отпуск за свой счет. Отдохни и хорошо подумай, ладно? Джисон слишком устал, чтобы говорить, ему этот отпуск уже нахрен не сдался, он хочет лежать и обниматься. И, возможно, пачку чипсов. Хан лишь поцеловал Хенджина в плечо, давая свое согласие, и отключился.