so let me hold you close

Чонгук поджимает губы и сверлит взглядом светловолосый затылок Юнги, что сидит впереди и отвечает на вопросы слишком активно для себя же. Он не помнит хёна таким, его Шуга совсем другой, более грубый и резкий, а из этого, словно из пластилина что угодно вылепить можно. У Чонгука в принципе мозг взрывается от контраста — к такой группе он не привык, хёны все родные, да, знакомые и понятные, но в то же время... В то же время никакого чёрного, никаких цепей, грубостей. В этой группе место только любви и принятию, и всё это он почувствовал ровно с момента, когда только оказался в этом времени. — Чонгук, — Намджун, заглянувший в опустевшую гримёрку едва ли не случайно, замирает на месте, осматривая его округлившимися от неожиданности глазами. Чонгук, прикрывая своё щуплое обнажённое тельце ладошками, тупит взгляд огромных оленьих глаз, зависая куда-то в пустоту, бормоча неловкое: — Это не то, на что похоже. Хён, я... — понятия о том, как завуалированно и быстро объяснить свою ситуацию в его голове ни малейшего. — Ты прыгнул? Чон поднимает взгляд, наконец-то чувствуя что-то кроме неловкости. — Ты знаешь? — О боже, — выдыхает его повзрослевший лидер, и, закрыв за собой дверь на ключ, поднимает руку ко лбу, размышляя. Он растерян. — Ты же совсем мелкий, с тобой таким мы ещё не встречались, — взгляд теплеет, и он неловко топчется, не решаясь подойти обнять. Не зная, что с таким Чонгуком делать можно. Не зная, смогут ли они выкрутиться или стоит придумать, куда спрятать Чонгука и придумать причину его отсутствию. — Тебе сколько вообще? — Мне семнадцать, хён, — облизывает младший губы и потирает плечо рукой, что свободна от прикрывания паха. — Мне бы Юнги-хёна, — говорит он жалобно, и Намджун словно включается на этих словах. — Мы что, без него не справимся? — ухмыляется лидер максимально доброжелательно, после чего уходит рыться в одном из рюкзаков, которыми завален диван в углу. Чонгук осматривается. Эта гримёрка, кажется, выделена только им, она из тех влажных фантазий Чонгука, где они безумно популярны и могут позволить себе буквально всё. Рюкзак в руках Намджуна выглядит дорого, и бренды одежды, которую хён передаёт ему, заставляют поджать губы, чтобы челюсть особо не отвисла. Подарки фанаток что ли?.. Но лишние мысли Чонгук гонит подальше, хватает стопку из чужих рук и сбегает за ширму в углу комнаты. — Я не пожалею, что повёлся на твои ноги, хён? — с улыбкой тянет он единственное, что приходит сейчас в голову. Больше узнавать он не хочет, только быть уверенным в завтрашнем дне и знать, что всё не зря. — Когда мы дебютировали? Давно? — Восемь лет недавно отметили, — всё, что говорит Намджун, и Чонгук кивает, соглашаясь со своими мыслями — столько он готов подождать. — Почему ты знаешь о том, что я... — "о моей генетике" — хочется договорить младшему, но, вероятно, вопрос глупый — рано или поздно лидер должен был заметить, что участник его группы прыгает во времени и изредка, но суётся под софиты в несоответствующем году возрасте. — Как-то в интервью ты пожелал нашей новой песне такого же долгоиграющего успеха, как и песне, что ещё только в заметках у меня в столе валялась, и я сложил дважды два, — его Намджун не такой догадливый, и Чонгук хмурится, застёгивая пуговки рубашки, когда выходит из-за ширмы. За приведение его в порядок тут же берётся хён. Приобняв за плечи, он подтягивает его ближе к зеркалу, щурится, рассматривая лицо. — Совсем молоденький, ну вот что с тобой делать, я только обувь со стельками предложить могу, а черты твои если что на острый рамён спишем, скажешь, новый рекорд по упаковкам ставил, — хён выдавливает на ладонь немного мусса для волос и поправляет прядки, чтобы казались длиннее. — И не сверли меня взглядом — конечно я сложил дважды два — ты был моего роста босиком. И голый, очевидно, — фыркает старший, после чего оглаживает овал лица и улыбается совсем уж сладко, так, как только Джин-хён в очередном приступе умиления делает. — Я уже и забыл, каким славным ты был. Намджун греет его сердце, немного оттесняя беспокойство за их с Юнги-хёном отношения. Но во время интервью всё возвращается, тревога накатывает новой волной, чему не способствует то, что хён на него и на секунду внимание не обратил. Чонгук встревожен этим настолько, что зависает, глядя в чужой затылок намного чаще, случайно пропуская все перечисленные интервьюером награды. Его беспокойство замечает и Намджун-хён — он закидывает руку на Чонгука и тянет к себе, прикрывая его плечи, что, по сравнению с Чонгуком на несколько лет старше и рядом не стоят. Уж о своём будущем внешнем виде от Юнги он наслышан. — Многие из ваших ранних работ были созданы под влиянием хип-хопа и звучали они великолепно. Как вы думаете, вы когда-нибудь вернётесь к этому звучанию? Чонгук ведёт бровью на вопрос, склоняет голову набок, пытаясь понять, правильно ли расслышал. Ранних работ? Выходит, сейчас они отошли от истоков? Огромными глазами он следит за затылком отвечающего Юнги, пока сам кусает губы, снова думая о том разговоре, что им предстоит. Если, конечно, не прыгнет обратно раньше. Чонгук вообще не разобрался с этой системой до конца. После интервью Чонгук ни на секунду не задерживается — хёны и без этого успели потрепать его за щёки, и это отношение, такое же нежное и доброжелательное, греет его изнутри, пока Чон шагает за старшим в гримёрку. Это эдакая ловушка, понимает он, когда, влетев в комнату, натыкается взглядом на сложившего руки на груди хёна. Он щурится в его сторону, вероятно пытаясь рассмотреть без линз, а после ухмылка перерастает в совсем тёплую улыбку. — Всё же не показалось, — Юнги склоняет голову, и наблюдать от него такой взгляд после полного безразличия, выбивает почву из-под ног. — Такой хороший... Ты чего замер? Иди ко мне, — предлагает его любимый хён, и Чонгуку не нужно говорить дважды — секунда — и он уже обвивает талию хёна руками, укладывая подбородок на плечо. Облегчение, что он чувствует, тяжело сравнить с чем-либо другим. Юнги, тем не менее, держится за него крепко, словно ему сейчас эти объятия нужны не меньше. — Почему Намджун-хён не спихнул меня тебе сразу? Мы не так близки, какими были, когда..? — Чонгук отстраняется немного, чтобы посмотреть на старшего снизу-вверх, только сейчас осознавая, что пропасть в возрасте между ними сейчас просто критичная. Может, поэтому хён ещё не поцеловал его? — Мы что, поссорились, Юнги-хён? Хён рассматривает его во все глаза, он, видимо, слишком занят тем, чтобы сохранить в памяти побольше Чонгука, такого юного. — Я и забыл, когда ты обращался ко мне уважительно, — ухмыляется Юнги, но на вопрошающий взгляд сдаётся, проговаривает, извиняясь: — Мы расстались. Пока что, — слова доставляют Юнги немало дискомфорта, но его приоритет — успокоить, всегда был и, вероятно, навсегда останется. — Иногда людям нужно побыть какое-то время порознь, чтобы понять, что они друг для друга значат, — облизывает он губы, отводя взгляд. Мин хлопает его по плечам, и растянув губы в фирменной улыбке, уходит к дивану с рюкзаками, на который тут же усаживается. Чонгук шагает следом. — Это из-за твоей измены? — звучит вопрос, после которого Юнги и шевелиться перестаёт. Он поворачивается медленно, боясь спугнуть мальчишку резкими движениями. Этого бемби он вдоль и поперек изучил, не хочет, чтобы снова закрылся и возвращался в своё время подавленным. — Я так и не простил? — Какой измены, Кук?.. Чонгукки, — исправляется он на более подходящую внешнему виду Чонгука форму имени. — Ты... рассказал мне, что у тебя был мужчина, — щёки Чонгука краснеют и он опускает взгляд на руки, смутившись. — Первый. Твой любимый мужчина. На днях буквально. Юнги смеётся, тем не менее смущаясь не меньше Чонгука. Он, видимо, понимает, что за секс-просвет предстоит ему, прошлому. Юнги же вспоминает свой первый раз и мужчину, что был с ним. Без сомнения, любимый. Тогда он дразнил Чонгука, вызывал ревность, что сейчас кажется глупым и отчасти жестоким. — Ты был тем мужчиной. Первым и единственным. Это всегда был ты, — Юнги смешно морщится из-за милостей, коря себя за такую шалость. — За, наверное, месяц до того, как я рассказал тебе, в мой день рождения меня посетил ты. Почти мой одногодка, немного старше, — делится Юнги деталями, которыми, уж он-то знает, Чонгук припрёт его младшую версию к стенке, как только вернётся в своё время. — А я всё думал, откуда ты узнал... — тёплая улыбка хёна сменяется некрасивой ухмылкой, которую тот тут же гонит. — Да, примерно поэтому мы и расстались, Куки. Тебе стало слишком тесно, слишком... знаешь, — Юнги хмурится, пытаясь подобрать слова, что даётся непросто. — Я — всё, что ты знаешь. Ты почувствовал себя в клетке, словно ничего от тебя не зависит и нас с тобой не случай свёл, а... судьба, не знаю. Как будто всё решено за нас. Чонгук этими мыслями грузится, не представляя, как он мог разозлиться за что-то такое на своего любимого Юнги-хёна. Он всегда носится с ним, ставит выше себя самого, заботится так, как никто другой никогда не сможет, и какая вообще разница, случай это или судьба, если они вместе и... — Так, так, Куки, привет, — Юнги сжимает его плечи, пытаясь заглянуть в глаза, и Чонгук только сейчас чувствует, как накатила тревога, как бьётся в груди сердце, а к горлу подбирается тошнота. — Слушай меня, хорошо? Сосредоточься. Сделать это не сложно, и Чонгук сжимает зубы крепче, а сам берёт хёна за руки, хватаясь, словно за спасательный круг. — За несколько дней до того, как мы разошлись, меня посетил ты из будущего. Очень далёкого, знаешь, — Чонгуку непонятно, врёт ли ему сейчас хён, чтобы успокоить или говорит правду, но слушает внимательно, как, впрочем, и всегда. — Взрослый Чонгук рассказал о том, через что проходил в то время, в это время, — говорит он с нажимом, чтобы дать понять. — Он успокоил меня, а я тебя успокою. Чонгук рассказал, что это наш последний переломный момент и его нужно просто переждать. И что беспокоиться мне сейчас не о чем — ты и не искал того, кто мог бы меня заменить. Просто побунтовал немного ради приличия, чтобы мы ценили друг друга больше. Я не переживаю, видишь? И не сержусь на тебя, потому что я тебе верю, — "и ты должен мне верить," — читает между строк Чонгук и кивает, принимая такой ответ. — Поэтому просто знай, что и у тебя всё будет хорошо, только не скрывай от меня ничего — я постараюсь понять тебя в любом случае, договорились?.. Юнги не будет на него сердиться, это успокаивает, и, вероятно, это и было тем, что он должен был услышать, потому что по телу снова прокатывает волна покалываний, предвещающих скорое перемещение. Чонгук дует губы. — Хотел побыть с тобой подольше. Мой ты упрямый. Поцелуй меня, хён. Юнги смеётся, не принимая такой шанс утереть себе же нос. Оленьи глаза, кажется, впервые не срабатывают. — Нет. Наш первый поцелуй должен быть первым для нас обоих, — касается он губами его виска, прежде чем Чонгук растворяется в этом времени.