Поцелуй Тьмы

— Здравствуй, дитя. Я содрогаюсь. Этот голос не может принадлежать случайному образу из сна. Это Даэдрический Принц говорит со мной. — Госпожа. Преклоняю колени перед темнотой, которая не спешит рассеиваться. Но я знаю, что она стоит прямо передо мной. Это не Азура, являющаяся моей защитницей и покровительницей. Но вежливость есть вежливость. Даэдра не любят неучтивых. — Как мило с твоей стороны кланяться той, с кем ещё не встречалась. Она не стоит. Полулежит. На смрадной куче неизвестного происхождения, по которой снуют пауки и сороконожки. В руке длинный мундштук, покрытый серебристой плесенью. — Встань, дитя. Удивлена нашей встрече? Я нечасто наведываюсь во сны смертных. Тем более тех, у кого и в мыслях не было просить моего покровительства. Но ты меня заинтересовала, — она устраивается поудобнее, и я вижу, как в полутьме блестят паучьи глаза, а рот расплывается в улыбке, обнажая два ряда бурых зубов. Страх растекается во мне холодными ручьями, но я не подаю вида. Её тон довольно... благожелательный? Но я не спешу обманываться: ни для кого ни секрет, что за сладкими речами даэдра любят прятать неприятные сюрпризы. — Я прогневала вас, госпожа Намира? — Отнюдь. Я бы сказала, что ты наоборот мне понравилась. О-о-о, ещё как. Ты же не думала, что твоё маленькое дельце в лесу пройдёт бесследно? — она не отрывая от меня глаз прикладывает губы к концу мундштука и выдыхает клуб влажного, тошнотворного дыма прямо мне в лицо. Фимиам начинает приобретать разные формы: меня настигают воспоминания. --- Долгий догорающий вечер. Обида гонит меня все дальше в чащу. Она оттолкнула меня. Лучшую подругу, которая была с ней и в горе, и в радости; которой было плевать на её физический недостаток; которая готова была умереть за неё. Ради чего? Любовь к алхимии оказалась сильнее? Внезапно я останавливаюсь и понимаю, что забрела очень уж далеко от деревни. И за листьями я вижу нечто вроде каменной установки. Пробираюсь к ней. Любопытство взяло вверх над страхом и обидой. Мне срочно надо было отвлечься. Передо мной лежит труп красивой молодой девушки. Лицо совершенно мне незнакомо: должно быть она не из здешних мест. Всякий на моем месте бы ужаснулся - убийцы должны быть недалеко! Но странная манящая сила тянула меня к этому алтарю, как магнит. Мне стало наплевать и на опасность, и на ненормальность этого места. Девушка была красивой. И свежей. Наверное, ещё утром она отшивала какого-нибудь не менее горячего моричи, не задумываясь о том, как это хорошо - любить и быть любимым. А сейчас всё, что от неё осталось, лежит на холодном камне. Больше никого она не согреет, ни у кого не зажжет ответный огонь в сердце. Или?.. Я плохо помню, как оказалась в дюйме от её лица. Желание, сначала робко прятавшееся где-то в закоулках сознания, теперь разгоралось с новой силой. Теперь я никогда не узнаю Аврузу поближе, но может... эта леди не против? Все ещё боясь, что она может внезапно встать, ведомая силой некромантов, я прикоснулась губами к её губам. Сера все также безмолвно лежала, и я углубила поцелуй... Опомнилась я уже тогда, когда нагая и разгорячённая, распласталась на теле эльфийки, пытаясь отдышаться. Что я наделала? Но, боги, как же хорошо... Первый секс, настолько неправильный, отталкивающий и богомерзкий, принёс мне такую бурю эмоций, которую я не испытывала даже когда меня отвергли. Веки дрожали, по всему телу разлилось благодатное тепло, наверное, именно такое ощущаешь во время физической близости. И вместе с тем оно уступало холоду, исходящему от трупа и осознания того, что я совершила нечто более мерзкое, чем просто акт некрофилии. Вскоре страх полностью вытеснил все чувства. Что я здесь забыла? Что теперь со мной будет? Меня найдут и убьют? Как долго я смогу хранить эту тайну? А где те, кто собирался принести эту девушку в жертву? Не успела я мысленно озвучить последний вопрос, как молниеносно слезла с алтаря и, не взяв даже одежды, побежала прочь от этого ужасного места. Мне казалось, что меня преследуют, я почти слышала голоса сектантов, грозящихся принести меня в жертву, как и мою мимолетную пассию. Ветки царапали голую кожу, кололи в пятки и ладони, животный страх будто высосал из меня весь воздух. Не заметив обрыва, я поскользнулась и покатилась по ухабистой земле. Силы оставили меня, когда я наконец-то свалилась в канаву. Последнее, что я помню - угасающие звезды над головой и чёткий, почти не воображаемый голос, шепчущий "Что ты натворила? " --- — Набрести на моё тайное святилище. Распугать моих последователей. Совокупиться с жертвой, которую притащили с чуть ли не другого конца Морровинда в надежде попировать на славу… — Вы убьете меня? — не выдержав очередной волны накатывающей паники, спросила я. — Тебя? — госпожа рассмеялась вполне искренним смехом. — Мрачноватые у тебя предположения, дитя. Но я бы предпочла договорить, если ты не против. Тут меня кольнул укол совести, как если бы я перебивала кого-то из взрослых, и мне сделали замечание. Очень странная женщина. Если быть слепым, подобно Аврузе, то можно принять её за давно потерянную мать. — Простите, госпожа. — Так-то лучше. Так вот, дитя. На самом деле я заранее дала сигнал своим последователям, чтобы они скрылись на время. Я хотела посмотреть, что ты будешь делать, предоставила тебе полную свободу действий. И ты превзошла все мои ожидания. Все наши ожидания. Чувство ужаса давно уступило чувству интереса: я внимала её словам подобно тому, как студент-энтузиаст стремиться не упустить ни слова из увлекательной лекции преподавателя. — Я наблюдала за тобой гораздо дольше, чем ты думаешь. Когда ты взяла беспомощное, уродливое существо под свою опеку, я не могла не одобрить этот жест. Но ты ещё находилась под сильным влиянием своего лощёного и брезгливого окружения, и я решила наблюдать дальше. Когда ты полюбила слепую подругу, на которую ни один здоровый данмер не посмотрит, я вновь загорелась интересом. У тебя определённо тяга к безобразному. Но когда ты сотворила с трупом то, о чем я могла лишь предположить, все стало на свои места. Тебе не чужды мрак и убогость — ты всю жизнь идёшь с ними рука об руку. С каждой фразой она все больше приближалась к моему лицу, угрожающе нависая. Взяв мой подбородок в ладонь, она продолжила свою леденящую речь. — Знаешь, что чувствовали мои последователи, когда съели ту девушку (на этот раз я почувствовала, как рвотный позыв сжимает моё горло. Госпожа Намира явно поняла это как просьбу продолжать)? — Они были в восторге. Пища была как будто сдобрена лучшими специями. Твои невысказанные мысли, твоя ненасытная похоть, твои страдания сделали мясо моричи слаще рулета. И это не мои слова, — и она вдруг отплыла назад, будто бы освобождая место. И очень вовремя: я не выдержала и излила содержимое своего желудка на неосязаемый пол. Наблюдая над моими конвульсиями, госпожа невозмутимо продолжила: — Ты, сама того не подозревая, заслужила мою милость. Я хочу сделать предложение; наградить тебя даром, от которого ты не откажешься. Лёжа перед ней, маленькая, жалкая, заблёванная, я ощущала себя невероятно погано. Какая ирония: даэдра предлагает мне своё благословение, наслаждаясь моим унижением. Но вдруг я поняла: она использует мою слабость, чтобы получить своё. Медленно встав, я не сразу решилась заговорить, но взглянув прямо в глаза тёмной госпоже, поняла, что она ожидает от меня любого ответа. — Я служу леди Азуре, — твёрдо сказала я. — Только она является моей истинной госпожой. Только от неё я готова принимать дары. И я не "вожусь с убогими". Я помогаю тем, кому повезло меньше. Лечить и общаться с теми, кого подвело здоровье или рассудок — это не убогость, это добродетель. Меня так воспитали. Ты не прикладывала к этому руку. — Так вот как ты это называешь, — ничуть не обидевшись, заключила она. — Милое дитя, ты не знаешь мира, не знаешь людей. Как они терзают не только больных, но и здоровых, не похожих на них. Как выставляют в худшем свете самых полезных тварей, которые только и могут искать утешения у меня. Даже за твоё маленькое дельце в лесу они будут готовы разорвать тебя, если только узнают, а ты ведь даже никому не навредила, — тут она взяла меня за живое. — Рождаясь в результате разврата, мокрые, окровавленные, смертные с возрастом больше не хотят признавать свою природу, её сущность. Все живое, что существует - вылизанные представители Великих Домов, великие императоры или самые убогие нищие — живёт лишь в результате грязных и болезненных действ. Самая плодородная земля удобряется трупами. Я влияю на ваш мир больше, чем вы думаете. И меня ты привлекла именно тем, что поняла это в детстве. Другие дети бросили бы этого нетча, захотев здорового и красивого. Достигнув зрелости, они не захотели бы тратить свою жизнь на слепого, глухого или немого спутника. И кто их сможет винить, если им с пелёнок внушали, что только здоровые и красивые заслуживают любви? Все больше меня покидала возросшая было уверенность. Я задумалась над её словами, и это решение было роковым. — А Азура... Что же, я не заставляю перестать поклоняться ей. Я не ревнива. Тьма всегда прячется в углах. Ты можешь жить своей обычной жизнью и изредка, раз в месяц, приносить мне подношение. Большинство моих последователей так и делают. Но только здесь они могут быть собой, обнажить свои пороки и не бояться быть осуждёнными. Ты сможешь делать то же самое. Уверена, тебя гнетёт мысль о том, что ты сделала. Но ты получила удовольствие и никто не пострадал - разве это преступление? Твоё окружение может тебя отвергать, терпеть, ненавидеть, боги могут гневаться на тебя, но здесь ты всегда обретёшь покой, удовлетворение и чистую совесть. Слова Богини разложения сладким ядом разливались по ушам. Перед глазами пролетела вся моя жизнь: встреча с Нормой, переезд, знакомство с детьми, инцидент с Илдари, трудное отрочество с заметно построжевшими родителями, занятия алхимией и магическими искусствами с Мастером... Мутсера Лледилот всегда был добр ко мне и не разу не повысил на меня голос. Никогда не забуду, как он, наблюдая за нашей нетчихой, проронил: "Немногие отдают свою любовь тем, кто уже считается мёртвым для окружающих". Эти слова были для меня опорой, духовным стержнем, напоминающим мне о моем благородном поступке. И кто знал, что сейчас они обретут такой зловещий смысл... — ...Как я и говорила, я наделю тебя особым даром. Всё, что ты должна будешь делать - раз в месяц осквернять трупы в мою честь. Рекомендую взять пару уроков по раскапыванию могил у моих последователей. Приятнейшие люди, уверяю тебя. Там и пара некрофилов тоже есть, но они предпочитают разделять сферу питания и сексуального удовлетворения. Впрочем, после твоего подвига, думаю, они поменяли своё мнение, - она хитро улыбнулась. — А что будет, если я откажусь? — настороженно спросила я. — Ничего особенного. Будешь жить обычной жизнью. Просто чувство вины будет глодать тебя все сильнее, пока однажды ты не выдержишь и не проговоришься. Тогда тебя казнят. И это будет обидно как минимум для меня, ведь ты такое сокровище, вдохновившее моих людей... Последние слова отозвались во мне электрическим током. Даже родная мать никогда так не называла меня. Очарованная, я неосознанно кивнула. — Спасибо, Госпожа... Пожалуйста, я прошу вас о благословении. Улыбка Намиры растянулась до ушей. Она неожиданно нежно прошептала: "Благословляю тебя, дитя..." — и внезапно, схватив меня костлявыми руками за щёки, впилась в мой лоб поцелуем. Тотчас пожалев о своём решении, в припадке испуга и раскаяния, я схватилась за её руки и попыталась вырваться. Но её хватка была железной, и я напрасно напрягала все свои мышцы. Чувствуя, как из меня высасывают все жизненные силы, я застыла в немом крике. Тут же всё вокруг начало растворяться, и продолжая кричать, я вскочила вся в поту в своей кровати. Передо мной сидели встревоженные родители. — Всё в порядке, ты теперь в безопасности, солнце, — мама проверила наличие у меня жара и приложила холодную мокрую тряпицу ко лбу. — Мы с папой так рады, что ты очнулась. — Что случилось? — от происходящего мне захотелось заплакать. — Тебя нашли два дня назад в канаве. Мы уже подумали, что потеряли тебя, — начал было отец, но его голос задрожал, и он отвернулся к окну, не в силах продолжать. Мама тоже дала волю слезам, обнимая меня и гладя по голове. — Думаю, и вам и ей сначала следует отойти от шока, — в комнату вошёл Мастер, вытирая руки полотенцем. Он держался гораздо спокойнее, чем родители, но и в его беспристрастном голосе я распознала нотки радости и облегчения. — Мы все тебе расскажем, как ты поправишься. --- Меня нашли в ужасном состоянии на следующее утро. Родители рассказали, как Норма, всегда спокойная и тихая, весь вечер беспокойно выла и не находила себе нигде места. Заподозрив неладное, моя семья снарядила поиски, и только к восходу солнца нашла меня в паре миль от деревни. Я могу только представить, какие чувства вызвало у них бездыханное тело, всё в царапинах и ссадинах и со странными следами на бёдрах. Я пролежала без сознания два дня, бормоча что-то невнятное во сне и мечась из стороны в сторону. В свою очередь, меня расспросили, что же со мной случилось. Несомненно, меня внимательно осмотрели во всех местах, так что таиться о сношении было бесполезно. Однако я кардинально поменяла детали в истории и красочно описала им, как на меня напал насильник и попытался надругаться надо мной. Учитывая тот факт, что следов проникновения не было, я уточнила, что он не успел этого сделать —я смогла вырваться и убежать. Так как благословение Намиры прибавляло мне нужной уверенности, никто ничего не заподозрил. После этого инцидента я восстанавливалась не очень долго: посчастливилось не заработать серьёзных травм. --- Вскоре жизнь пошла своим чередом. Я по-прежнему оттачивала свой навык в алхимии, все так же проводила время с друзьями и заводила новых. Деревня разрасталась, и её население незаметно возрастало. Авруза Сарети навестила меня незадолго до выздоровления. Ей было очень жаль, она чувствовала свою вину в том, что произошло. Но она была по-прежнему тверда в своих намерениях сохранить нашу дружбу, и я её поддержала. Помирившись, мы вновь стали хорошими подругами, и все вернулось на круги своя. Только одно обстоятельство не давало мне покоя. Как я и обещала госпоже Намире, каждый месяц я стабильно искала трупы для удовлетворения своей жажды. Мне вскоре стало все равно, мужчина это или женщина, эльф или человек, старый или молодой. Разнообразие даже вносило некий азарт. Но я заметила ещё кое-что. С увеличением людей в нашей деревне появилось и много молодых моричи. Смотря на некоторых, я забывала о своём увлечении. Вступало в силу давнишнее поверье о нравах молодых данмерок. Но абсолютно никто, даже несмотря на взаимное желание, не решался провести со мной ночь. Их как будто что-то отпугивало. Я вроде бы нравилась многим молодым людям, но стоило мне намекнуть на желание близости с ними, как те потихоньку начинали тактическое отступление, придумывая разные оправдания. Я долго пыталась понять, в чем же дело. — Скажи, Райт, — обратилась я к своему старому другу одним вечером, — я красивая? — Оу... Ну конечно! — немного смутился он, но тут же невозмутимо продолжил растирать свои краски. — Даже очень... Но не подумай ничего, я не чувствую к тебе ничего такого... Я даже удивляюсь, как ты со своей привлекательностью и умением красиво говорить никого себе не нашла... — Ясно, — сказала я больше себе, чем ему, и уже особо не вслушиваясь в его монолог, хоть тема его несомненно заинтересовала. — Вот я кстати, встретил одну милую моричи... Тивелой зовут. Ты, конечно, симпатичная, не спорю, но видела б ты её: кожа что самые нежные лепестки каменёвки, а глаза как спелая комуника...Я как-нибудь обязательно её нарисую. Даже думаю сделать ей предложение... Видимо это и было "благословение" Намиры: я буквально лишилась возможности любить живых. С каждым месяцем я чувствовала, что постепенно смиряюсь с такой жизнью: что мне никогда не почувствовать тепло живого тела, не услышать ласкового слова после бурной ночи, не прислониться к груди любимого или любимой, чтобы услышать стук сердца. С каждым осквернением могилы я понимала: мне нравится то, что я делаю. Назад дороги нет. Связавшись с коварной даэдра, я продала свою душу за сомнительное удовольствие, узнав о котором, смертные меня непременно казнят. Я не могу сказать точно, что двигало мной в момент заключения сделки. Желание любви? Возможно. Суровые родители, напряжённые отношения с друзьями, отказ Аврузы - в последнее время как будто всё было против меня. И в самый ужасный в моей жизни момент мне явилась не Азура, а Намира, предложила свою любовь и поддержку. Я жаждала любви, и не получив её, чуть было не сломалась. И не поэтому ли я погорячилась, а потом схватилась за призрачную надежду, как утопающий за соломинку? Не на эти ли слабости испытывают нас даэдра? Азуре я перестала поклоняться: совесть загрызла окончательно. Я не могла молиться ей с видом, будто бы ничего не произошло: слишком велика была вероятность, что я прогневаю госпожу Заката и Рассвета. Я испытывала к ней все такое же почтение, но моё сердце разрывалось от одной только мысли о предательстве, которое я совершила. Так, отрезав себя от всех, кто был и мог быть мне дорог, я проживала свою двуличную жизнь. Днём — примерная дочь и прилежная ученица, ночью — вандалка и извращенка. Никто не мог заглянуть мне в душу и ужаснуться тому, как она прогнила. Никто бы не узнал в том чудовище, с которым жил бок о бок, когда-то обиженную девочку, жаждущую только одного по-настоящему светлого чувства. Кто-то спросил у меня, снятся ли мне кошмары. Никогда не мучали. Госпожа Тьмы избавила меня от них давным-давно своим поцелуем. Только единожды мне пришлось просыпаться в холодном поту: уже после моя жизнь превратилась в кошмар.