Двадцать пять плюс десять

- Аня, ты такая наивная. Как ребёнок, честное слово, — говорит Александра однажды вечером. Они в её кабинете. Александра тяжело вздыхает, смотрит на Аню сверху вниз. Ане душно и некомфортно. Она ёрзает на стуле, думая, что порядком подустала от этих разговоров про возраст. Ей Дворецкого за глаза хватает. Хочется ответить начальнице как-то ярко, броско, немного ядовито. Но язык — к нёбу. Она ведь всё-таки как ребёнок: наивная, лёгкая, неконфликтная. Она улыбается, пожимая плечами. А про себя представляет, какой бы она была, будь возраста Александры. Представляет, как бы себя вела и что говорила. Опыт, заморочки, кипа бумаг на столе и бутылка виски в ящике — это отголоски возраста? Это приходит с годами? Аня мысленно преодолевает разницу между ними с Александрой. Год, другой — морщинок больше, страсти к жизни меньше. А потом? Она смотрит на Александру огромными синими глазами, полными какого-то ожидания. - Тебе надо немного повзрослеть, — усмехается Александра, обрушиваясь на стул. А на неё саму обрушивается Аня уже следующим вечером. Приходит подшофе и с плюс десятью годами в паспорте (спасибо Дворецкому). Счёт вроде как сравнивается — и вот теперь Аня знает, что сказать Александре. - Возраст — это твоя больная тема, да? — восклицает Аня на весь офис. Она прямо чувствует, как тело наполняется жизненной энергией, голова — опытом. Она чувствует, как резко сужается пропасть между ними с Александрой. И весь этот рабочий этикет: «Вы», «Александра Игоревна» — летит в трубу. Аня скатывается до банального «ты», и ей от этого невероятно хорошо. Аня плюхается на стул, на котором сидела вчера. И теперь она может позволить себе многим больше: ногу на ногу, локоть, двигая бумажки, — на стол начальницы. Улыбку, как у Чеширского кота, и запах алкоголя. Она принесла бутылку с собой, надеясь, что, если не хватит, они у Саши возьмут из ящика. - Ты хотела, чтобы я повзрослела? — Аня смешно поднимает брови, изображая гримасу. Ей идёт быть навеселе: она никого не стесняется, не строит из себя леди или скромницу. Она в таком состоянии выворачивает всю себя наружу. — Вот, повзрослела, — она показывает на себя обеими руками. Словно экспонат, она выпячивает всю себя, стараясь запомниться Александре. Стараясь врезаться в её память, чтобы она уже никогда не смогла забыть эту тёмную лошадку своего коллектива. - Что ты несёшь? — фырчит Александра в ответ. Она всё понимает, каждое слово, но связать их в цепочку не может. Ей кажется таким бредовым и это появление Ани, и эти её заявления, и паспорт, который падает на стол. - Сергей Павлович сказал, что мне тридцать пять. И я вспомнила! — Аня делает глоток прямо из бутылки. Эти глотки она считает самыми сладкими — и спасительными. В кабинете Саши нужны только такие. — Короче, теперь мы в одной весовой категории. Александра смотрит на неё прищуренным взглядом и всё ещё сомневается в её адекватности. Девчонка — по-другому не скажешь! — врывается к ней в кабинет под конец дня, пьёт из горла, ругается и машет паспортом. Говорит, что они — ровесницы. Говорит, что всё это время жила не своей жизнью. Александре за волосы хочется схватиться, чтобы клоками их себе вырвать. Такого она точно не ожидала. Александра пытается понять, как не разглядела в Ане этого отпечатка. Отпечатка возраста, когда заботы, разочарования, заморочки превышают собственный рост. Когда карьерой и ненужными отношениями накрывает с головой. Когда шарахаешься людей, дружишь с одиночеством, но каждую чёртову ночь ненавидишь себя за это. Когда не понимаешь, какой вообще в этом всём смысл. Аня смотрит в потолок, улыбается. Она расслаблена и спокойна. И сколько бы ей ни было лет, она не боится людей и не думает о том, как дальше жить. Она живёт сегодня, живёт моментом. И ей нет абсолютно никакой разницы, какая правда кроется в завтра. Этим она от Александры и отличается. Александра понимает, что всё это время Аня жила правильно — в удовольствие. Жила так, как вело сердце. И в паспорт лишний раз не заглядывала, просто помня, когда у неё день рождения. И вот между ними всё такая же пропасть: они смотрят в совершенно разные стороны. Аня видит жизнь. Александра — тень уходящих годов, которая отпечатывается на её лице. Которая сгущается, словно тучи, над её головой. Что делать? Аня решает, что надо повернуть хоть чью-то голову в нужную сторону. - Саш! — Аня целует Александру, как только та оборачивается на своё имя. Аня просто врезается в её губы, молясь о пощаде. Это уже второй безрассудный поступок во имя Саши Игоревны.