Давай любить друг друга так...

      Обычный рабочий день. Старый добрый кабинет, куча бумаг — всё как всегда. Харгривз проверял отчёты, сидя в перегревшемся под его телом кресле и попивая холодный, как давний труп под окнами, кофе. Всё как всегда. Да как бы не так.       Мозг, конечно, давно обратился в кашу, ведь перечитывать все документы в несколько десятков страниц было крайне утомительно — и кто его за язык дёрнул сказать, что в этом месяце все отделы должны сдать статистику, когда сроки были у всех разные? А чёрт его знает. Взбесился, вот и выпалил. Мог бы плюнуть и скинуть всё на секретаря, но зная паренька, любящего покурить ментоловые сигареты каждые двадцать минут, то мог бы в итоге получить бумаг вдвое меньше, чем отдавал. Уволить бы его надо было, да сам по себе работником был неплохим. Он отлично готовил кофе. А ещё был парнем — минус недовольный и косой лазурный взгляд.       Но всё это было не так странно и волнительно. Не бумаги заставляли Пятого ерзать на стуле и нервно почесывать то щетину, то макушку. Всё тело зудело от мысли, что что-то не так. И эти мысли не покидали с самого утра. Ну вот что может быть не так в горячем пробуждении? Что такого в шикарном завтраке, который для тебя готовят по особым случаям — банановые вафли с клубникой, порезанной тонкими слайсами и выложенной в форме сердца? Что такого в кормящей тебя с ложечки жене, тело которой прикрыто лишь фартуком? Что плохого в пикантных предложениях на вечер? Да ничего. Вроде бы.       Но пришлось отвлечься от спутанных мыслей и отложить в сторону документы, когда в кабинет без стука вошла Ингрид. Вся такая... игривая и загадочная.       — Мадам, вас стучаться не учили? — старался грозно произнести Куратор, глядя на то, как посетительница смещала щеколду в сторону.       — У меня к вам разговор, мистер Номер Пять.       — Я вас слушаю, — чуть размяв затёкшие плечи, Харгривз откинулся на спинку скрипучего кресла и сложил под грудью руки.       — Мною было сделано открытие, — призналась учёная, выпуская из тугого пучка рыжую волну волос.       — И какое же? — она улыбнулась, услышав слабую хрипотцу в любимом голосе.       — Вы бы отлично смотрелись на этом столе подо мной.       Несколько раз быстро похлопал ресницами, тупо уставившись на девушку. Не отводя взгляда, он звонко щёлкнул себе в оба уха пальцами, после чего закивал — со слухом всё в порядке. Да и глаза отлично видели, как томно вздымалась грудь, а за стеклами очков таилось что-то пугающе притягательное и неправильное.       — Будьте добры, повторите.       Но перед тем, как выполнить просьбу, Ингрид, перешагнув через мужские ноги, села на стол. Часто дышала, пока медленно, с явным желанием оттянуть момент, задирала красную юбку-карандаш, выставляя напоказ чёрные, чуть лоснящиеся чулки. Она уходила в брюках! Скинув лакированную туфлю с острым каблуком, медленно скользнула стопой от его колена вверх по бедру и обратно вниз. А потом, тихо хихикнув, резко распахнула халат, под которым скрывалось чёрное кружевное боди. Она была в рубашке!       — Вы бы отлично смотрелись на этом столе подо мной, — ухватившись за галстук, притянула к себе, выдыхая робкий стон ему в губы.       Если бы сказал, что ему не до этого, а сам её подкат глуп и смешон, то соврал бы, так как всё же смогла девица заставить кровь прилить туда, куда нужно. Да и манящий бархат бордовых губ вынуждал забыть обо всём на свете. Пятый так устал от этих документов. Ему хотелось, хотя бы на десять минут, отвлечься и отдохнуть. Да и возлюбленная уже не намекала, а буквально кричала о том, что хочет того же.       — Неужели сегодня какой-то особенный день? — прохрипел Куратор, накрывая девичьи коленки своими горячими ладонями, которыми плавно стал подниматься к кружевным рантам мягких чулок.       — Да, мой свет. Маленький, но только твой праздник.       Притянула к себе максимально близко. Потерлась кончиком носа о щеку, с которой спустилась к шее, обязательно задевая подбородок. И принялась зацеловывать нижнюю челюсть, оставляя на ней яркие следы помады. Пошло, но безумно приятно. И всё верно шло к тому, что начальник завалил бы свою подчиненную, вот только Пятый, с трудом сфокусировав взгляд, посмотрел на календарик-планер и сегодняшнюю дату, обведенную чёрным маркером.       — Миссис Харгривз-Трафэл, — сглатывая ком возбуждения, будоражащим баритоном заговорил Куратор.       — Да? — простонала учёная, обвивая бедра супруга ногами.       — Где отчёт? — отчеканил он сухо, явно с трудом собрав всю свою волю в кулак.       — Да ну чтоб тебя... Я столько готовилась!       Выпустив Харгривза из плена, толкнула его обратно в кресло, чтобы самой слезть со стола и, недовольно что-то бухтя себе под нос, поправить юбку. Однозначно ругалась — говорила на норвежском, — пока застёгивала халат, чтобы лишний раз не светить перед всеми своим откровенным нарядом.       — Сгорел ваш отчет, мистер Куратор! — призналась, натягивая туфлю. — Два дня назад! Я чисто физически не могла его переделать за это время! Черт бы тебя побрал!       — Ты думала отвертеться своим телом?! — вспылил он, подрываясь с места.       — И у меня почти получилось! — буквально прорычала ему перед носом, злобно скалясь. — Принципиальная морда! В любой другой день сразу бы накинулся!       — Я тебя удивлю, но временами на работе я думаю о работе! Иди давай! — ответил подобным тоном Пятый, хватая возлюбленную за плечи и, круто развернув, направил к двери. — Чтоб документы все были у меня сегодня вечером.       — Любимой жене мог бы и простить такую оплошность!       — А добросовестный работник признался бы, что не может сдать документы вовремя.       — А добросовестный работник... бла-бла-бла, — передразнивала супруга, но затихла, когда выставили за порог кабинета.       — Живо за работу! — Демонстративно хлопнул дверью прям перед девичьим носом.       — Ну и пожалуйста! — вскрикнула напоследок, наплевав на мимо проходящих коллег. — В таком случае, я выкину весь этот наряд, а юбку ещё и сожгу!       Доля секунды, а дверь приоткрылась, и девушку, закрепив ремень на запястье, утянули обратно. И перед тем, как кабинет Куратора заполнился не самыми целомудренными звуками, многие услышали, что наглой рыжей стервозине дали отсрочку в неделю — чтоб отчёт написала, наконец!